«Хорошо, когда о пище…» Хорошо, когда о пище Забывает человек, Бредит в ледяном жилище Африкой, а в мире — снег. Хорошо витать в прекрасном, Вдохновляясь как герой Чем нибудь огромным, страшным — Бурей, музыкой, горой. Скучно, если все — в теплице. Если в жизни наперед Нумерованы страницы И расчитан каждый год. Только тем, что непохожи На других, на всех людей, Жребий дан из царской ложи Созерцать игру страстей, С высоты на мирозданье Потрясенное взирать И в театре, где страданье, Больше всех самим страдать. 1941 МЭРИ Ты в мире как в море, Где черные хмары. Ты — Мэри, ты — в хоре, Где голос Тамары. Ты — ласточка в буре, Где парус весь в дырах И гибель лазури. Ты — кровь на мундирах. Но в мире, омытом Твоими слезами И бурей разбитом, Восходит над нами — Над домом невежды, Над замком поэта — Светило надежды Под щебет рассвета. И в море страданья, — Мы знаем, — как реки Два чистых дыханья Сольются навеки. КРАСАВИЦЕ Твоя душа — прекрасный Пустой огромный зал, Где мрамор беспристрастный И холодок зеркал. Таких размеров рамы Задуманы судьбой Для музыки, для драмы, Для бури голубой. В таких холодных зданьях Витает тишина, И в окнах как в зияньях Плывет всю ночь луна. Но вспыхнет люстр хрустальных Сияний миллион И в грохотах рояльных Мир будет потрясен. Так и твое дыханье: Полюбишь ты потом, И музыкой страданья Наполнится твой дом. 1941 ГОРА Под звездами и облаками Стоит высокая гора — Чистейший снег в альпийской раме, Тирольского рожка игра. Ты там живешь. Почти в небесной Стране из ледников и троп, Склонив над пропастью телесной Высокий и прекрасный лоб. Двух данных точек расстоянье Мы постигаем на лету, Но хватит ли у нас дыханья Взойти на эту высоту? Теодолит есть глаз науки… Но цифрам всем наперекор Мы к счастью простираем руки, И я иду на приступ гор. 1941 ЗИМА
В моей стране, средь бурь и зим, Стоит дубовый прочный дом. Валит из труб высокий дым, И есть тепло в жилище том. Как бедный путник одинок, Когда вокруг холодный снег… Узрев в окошке огонек, Попроситесь вы на ночлег. Хозяин отопрет вам дверь. Вы скажите, что вы поэт, Что дом ваш — мир, но крыши нет, Что холод как жестокий зверь. Вы скажите: — Мой путь в стихе, Я шел, где пальмы, где Урал, Но заблудился в чепухе И в этот зимний мир попал… 1945 В ЦАРСТВЕ ПЕРНАТЫХ Такая малая она на вид, Но таковы небес большие планы: Немного перышек, а так летит Ее душа в возвышенные страны! И как она умеет жить и петь! С горошиною в горле, со слезами, Сильнее, чем больших оркестров медь, С закрытыми от нежности глазами. Такой, что рвется в высоту небес, Не наш курятник нужен и не клетка, А весь огромный мир и лунный лес, Концерт, а не болтливая соседка. ПОЭТ Не во дворце и не в шелку Он пишет каждую строку. А в бедной хижине, в плюще, В дырявом голубом плаще. На чердаке огонь горит. Поэт, он на соломе спит. Но жизнь поэта не кровать, Чтобы лениться или спать, А важный и высокий труд И над стихом народный суд. Не ошибется Судия, Во мрак забвенья низведя Посредственность и пустоту И малодушную мечту. 1940 БЕГЛЯНКА Чтоб жить — терпение воловье. И зная твой непрочный дом, И слабое твое здоровье, Я беспокоился о том, Как ты перелетишь темницу, Покинешь этот скучный бал И ночью перейдешь границу, Где черный лес и много скал. В лесу железные колючки Рвут жадно платье из тафты, Но спряталась луна за тучки, И тенью проскользнула ты. Потом, пролив слезу как братья, Найдут средь терний пастухи Кусочек голубого платья, В бутылочке твои духи, Твой милый голос в ранней птице, Под дубом туфельку твою, Но ты уж будешь заграницей, — В Италии или в раю. 1945 |
