К месту, где обычно распинали преступников, они добрались поздно ночью. У подножья высокого холма уже собралось много народа. Казнь была назначена на утро. На рассвете Дарий увидел, что вокруг холма собиралось все больше и больше людей, особенно много столпилось по обе стороны дороги, ведущей на вершину холма. Он попросил подвезти его как можно ближе к этой дороге. Сделать это было весьма трудно, но Арт и Ваграм сумели занять место, с которого Дарий мог лучше увидеть, что происходит вокруг.

Утреннюю тишину пронзил резкий звук трубы. Толпа зашумела – приближались приговоренные к смерти. Дарий вытянулся в надежде рассмотреть хоть что-нибудь. Вскоре он уже мог видеть первых идущих. Он за всю свою долгую жизнь никогда не проявлял интереса к такому зрелищу, а теперь он находится здесь, среди зевак. Судьба послала ему страшное испытание – наблюдать распятие такого близкого и дорогого ему человека. Приговоренные шли толпой, их головы были опущены, все несли на себе тяжелые деревянные кресты, пригибавшие их почти до земли. Дарий искал не свою дочь, он искал Его. Он не сомневался, что Мирами будет рядом с Ним. Вот он заметил знакомые ему каштановые волосы. Да, это был Иисус. Дарий не отрывал от него глаз, он хотел кричать, но не мог. Он искал глаза Иисуса, и вдруг юноша приподнял голову, и их глаза встретились. Дарий отметил такую усталость в глазах Иисуса, что его сердце сжалось, он заплакал. Уже сквозь слезы он обратил внимание на идущую по краю дороги, рядом с Иисусом, Мирами. Сразу он не мог понять, что произошло. Да, это была его дочь, но в то же самое время она стала совсем другой, рядом с Иисусом шла женщина с красивым лицом, обрамленным пышными волосами. Но что такое? Он не сразу понял – волосы ее седы. Мирами не плакала, она двигалась наклонясь, как будто тоже испытывала тяжесть деревянного креста. «Моя славная девочка, сколько ей пришлось пережить и сколько еще придется», – подумал он. Теперь Дарий видел только плывущие большие кресты – осужденные на смерть медленно продвигались к вершине холма.

Стук молотков буквально оглушил Дария, голова его раскалывалась на части, слезы градом катились по лицу. Он видел Иисуса на кресте, и ему казалось, что тот смотрит в его сторону. Дарий на мгновение почувствовал, что теряет сознание, затем нашел глазами Иисуса; у подножья креста на коленях стояла Мирами. Дарию послышалось, что Иисус что-то говорил ей. Иисус был еще жив. Дарий потерял сознание.

Он пришел в себя от холодной воды, которой окатили его сын с Ваграмом. К нему приближалась Мирами. Она подошла к самой тачке и стала на колени перед Дарием.

– Прости меня, дочь моя, – из последних сил сказал Дарий.

– Отец, спасибо тебе, я была так счастлива с Иисусом, он стал моим Богом. Он стал нашим Богом.

Дарий слышал эти слова, уносясь куда-то высоко, как прежде в своих снах. Он умирал в день распятия Человека, который стал для него Богом.

Граф Шереметев любил ездить к своему другу Александру Павловскому, поместье которого находилось на берегу Москвы-реки, неподалеку от великолепных мест охоты на дичь и лесного зверя. Павловский унаследовал это именье от своего отца, дед которого был приближенным первого русского царя из Романовых – Михаила. Впоследствии отец Александра – граф Никанор Александрович – посвятил свою жизнь служению царю Алексею Михайловичу, отцу Петра Великого. В соответствии с желанием своего деда Александр для получения образования был отправлен за границу. Вернулся он оттуда, когда молодой царь Петр набирал силу.

Так сложилось, что молодой граф Павловский увлекся естественными науками и историей, а государственная служба его не привлекала.

Шереметевы и Павловские издавна дружили семьями. Когда молодой Павловский вернулся из-за границы, старший из Шереметевых уже сблизился с русским царем. Зная интересы Петра и видя перед собой высокообразованного человека, только что прибывшего в Россию и полного идей о ее преобразовании, Шереметев без всяких колебаний представил Александра царю Петру. Беседы молодого царя с графом Павловским оказали большое влияние на решение Петра использовать опыт заморских «дикарей».

Павловский нравился Петру, но общались они не часто. Совсем другое – граф Шереметев. До последних дней Петр будет ценить и любить этого незаурядного человека.

Дружба графа Шереметева и графа Павловского продолжалась. Вот и сейчас, после длительного перерыва, Шереметев ехал к Павловскому. Воспоминанием уже стала битва под Полтавой, когда особенно ярко проявился талант Шереметева. Граф размышлял о том, что рассказать своему другу о знаменитом событии. Ведь Павловский тогда увлекся написанием книги о Петровской России.

Случилось же так, что в этот вечер Шереметеву самому пришлось выслушать рассказ Павловского. Произошло все неожиданно. Шереметев поведал хозяину, что царь Петр, довольный боевыми подвигами графа, наградил его самым высоким орденом, а Меншикова орденом пониже. Меншиков, будучи человеком прямым, пожаловался Шереметеву:

– Петр хоть и считает меня своим другом, а награду все же дал поменьше.

Граф Шереметев, не задумываясь, ответил в сердцах:

– Вот, будет царь такие награды всякому говну раздавать…

Взбешенный и слегка подвыпивший Меншиков отправился жаловаться другу-царю. Но и у него не нашел поддержки. Петр сказал просто:

– А что, граф-то прав!

Рассказывая эту историю Павловскому, Шереметев недоумевал, откуда берутся такие беспардонные люди. И вот тогда Павловский вспомнил историю, услышанную им от отца.

Именье Павловских славилось лошадьми. При них держали и хороших конюхов. Бывало, что лошадей продавали, но чаще дарили близким или друзьям. Одного из лучших жеребцов подарили Андрею Засыпину, который приходился двоюродным братом отцу Александра Павловского. Они были большими приятелями. Но в один прекрасный день их общению пришел конец. Путь в дом Павловских Андрею Засыпину был заказан. О причине ссоры двоюродных братьев знали все родные, но никогда между собой этот вопрос не обсуждали. Считалось происшедшее семейной тайной.

Жена конюха Катерина была красивой деревенской женщиной. Андрей Засыпин, как говорят, не мог пропустить никого: Катерина родила мальчика через два месяца после рождения молодого графа Александра. Своего сына она назвала тоже Александром. Все знали, что забеременела она от Засыпина: конюх давно после несчастного случая потерял свою мужскую силу. Он стал пить, часто бил жену, а в одну из зим утопился в проруби.

Мальчик рос при усадьбе, часто играя с хозяйскими детьми. Засыпин и не пытался проявить какую-либо заботу о нем, чем еще больше восстанавливал против себя Павловских. Алексашка, так звали его в имении, был шустрым и довольно способным мальчиком. Он быстро научился читать и писать, но все страдали от его хулиганских проделок. Его часто ловили при попытке стянуть из домашних запасов что-то вроде копченых колбас или варенья. Порка следовала незамедлительно.

Катерина умерла, когда Алексашке исполнилось девять лет. Мальчик сбежал из дома почти сразу после похорон матери. Павловские пытались разыскать ребенка, но большого рвения при этом не проявляли.

Перед смертью, рассказывая эту историю сыну, граф поведал ему, что совершенно случайно узнал от своих знакомых, что еще мальчишкой Алексашка на Яузе, которую он знал вдоль и поперек, спутался в молодым цесаревичем и даже подружился с ним.

Граф Шереметев, возвращаясь домой, думал об услышанном с каким-то смешанным чувством. Уже подъезжая к своему дому, он как бы сказал самому себе: «А может быть, я и напрасно оскорбил друга нашего царя».

В Москве выдался прекрасный осенний день. В семье купца Габриэла Манукяна, в доме недалеко от центра столицы, шумно отмечали рождение долгожданной дочери. После трех сыновей жена Габриэла – Ануш родила купцу девочку. Хозяин дома был на седьмом небе! У него уже были наследники, его сыновья. Они носили его фамилию, фамилию предков. Но он очень хотел иметь в доме девочку, и вот теперь этот день настал. По этому случаю Габриэл купил у соседа-армянина, тоже известного купца, редкий индийский бриллиант и подарил его своей жене со словами: «Бриллиант – за бриллиант».