– Чем же?
– Да всем. – мистер Барнхем неторопливо закурил трубку и выпустил облако пахучего дыма. – Во-первых, он тебе в отцы годится. Ему же, наверное, лет сорок, а то и больше…
– Грему сорок лет, отец. Но если дело только в этом, то я не вижу тут ничего страшного. Ты тоже был старше мамы на десять лет. И потом, мне всегда нравились мужчины постарше. Они как-то более надежны. Я уже насмотрелась на своих сверстников в госпитале. Они такие легкомысленные болтуны…
– Легкомысленные болтуны, которые отдали долг родине и пострадали за нее! А этот проходимец, небось, и дня винтовки в руках не держал. Ты спросила у него почему он не в армии?
– Я не знаю, папа, – Элис немного растерялась. Она стояла перед отцом, испытывая нарастающее раздражение от того, что приходится выслушивать всякие гадости о Греме. А ведь старик даже не знал его! Откуда же в нем столько злости? – Я обязательно спрошу у него, если тебе это так интересно. Лично мне – это не интересно, но я спрошу.
– Ну, хорошо. А чем он занимается? – мистер Барнхем смотрел на нее с вызовом. – Это ты хотя бы знаешь?
– Конечно, знаю. Он работал страховым агентом в другом городе, но работу потерял. Теперь надеется здесь найти себе место.
– Хм… Где же он живет?
– Он снимает комнату на западной стороне. – Меблированную, – разочарованно подытожил отец
– Это временно, пока он не найдет работу, – убеждала Элис. – Скоро он встанет на ноги и…
– Никогда этого не случится! – убежденно сказал мистер Барнхем. – Мужчина, который до сорока лет не обзавелся ни домом, ни делом – ничего не достигнет в будущем. Все, что ему остается – пристроиться за чей-нибудь счет. Желательно за счет какой-нибудь вдовушки постарше. Только при чем здесь ты, такая молодая, красивая? Ты – слишком лакомый кусок для этого тощего кота.
– Пожалуйста, не говори так! – в голосе Элис зазвучали истерические нотки. – Грем очень хороший. Мне никто кроме него не нужен, так и знай! Он очень хочет работать, просто сейчас такие времена, найти работу очень трудно.
– Трудно найти работу лентяю и прохвосту. Никогда моя дочь не выйдет за него замуж! – Упрямство было одним из основных черт характера мистера Барнхема, и Элис поняла, что дальнейший разговор не имеет смысла. Мистер Барнхем, который очень редко закуривал трубку, закашлялся.
– Ну зачем ты куришь, папа? – укорила его дочь. – Теперь будешь кашлять до утра. – Она потянулась за трубкой, но отец с силой оттолкнул ее руку, и Элис невольно отступила.
– Оставь меня в покое! Я не нуждаюсь в твоей заботе. – Старик тяжело поднялся и ушел в свою комнату, напоследок громко хлопнув дверью. И Элис еще долго слышала его глухой кашель за стенкой.
Утром отец не пожелал ей «доброго дня», как делал это много лет подряд, а за завтраком не сказал ей ни слова. Элис пила чай и бросала на его угрюмое лицо, мрачное лицо настороженные взгляды. Кажется, за ночь он не только не смягчился, но стал еще более отчужденным и теперь отгородился от нее стеной молчания. Его настроение огорчило ее, но еще больше ее огорчило настроение Грема, к которому она забежала перед работой.
Он встретил ее ласково, но без обычного восторга, она сразу поняла, что он оскорблен и обижен.
– Милый, я ужасно спешу, но не могла не зайти к тебе. Как ты? – она, не раздеваясь прошла в комнату и присела на стул.
– Право, не знаю, Элис. Человек я как будто неплохой, ни в чем таком не замечен. А он посмотрел на меня как на последнего негодяя. Даже не ответил на мое приветствие. Что я ему сделал, скажи! – Грем, без пиджака и жилета, в белой рубашке и костюмных брюках со штрипками, прохаживался по комнате. Когда на лоб ему падала светлая прядь, он нервно встряхивал головой и запускал руку в волосы. Вся его фигура выражала крайнюю степень досады.
– Пожалуйста, милый, не сердись на него. Он всегда был таким, немножко странным… Он очень недоверчивый человек. Со временем, когда он узнает тебя получше…
– Ну нет! Больше я его видеть не намерен. Слишком много он о себе возомнил.
– Как же мы теперь сможем пожениться? – Элис смотрела на него умоляющими глазами. – Ведь у тебя пока нет работы, а я получаю всего пять фунтов в неделю. Этого не хватит, чтобы жить вдвоем. Ведь надо платить за комнату и за стол…
– Не знаю, детка. Поди сюда. Поцелуй меня. Вот так. А теперь иди в свой госпиталь и предоставь все мне. Я что-нибудь придумаю. Обещаю, я женюсь на тебе с согласия твоего папаши или без него.
Прошел день, второй, а там и неделя, но Грем так ничего и не придумал. Единственное, что он предложил – нажать на старика, чтобы он поскорее выделил Элис приданое. Грем самым подробным образом расспросил ее об их финансовом положении. Особенно его заинтересовали сто фунтов, скопленные Элис за несколько лет, и находившиеся теперь в распоряжении мистера Барнхема. Вот если бы Элис сумела вытребовать эти деньги, они смогли бы пожениться и снять приличную комнату или даже квартиру!
Элис была разочарована. Она рассчитывала, что Грем согласится на любую работу, хотя бы даже и тяжелую. А пытаться надавить на мистера Барнхема – все равно, что пытаться сдвинуть скалу.
С отцом Элис не разговаривала. Так было и прежде, но теперь тишина в доме стала гнетущей. Стоило кому-нибудь из них заговорить, как мгновенно вспыхивала ссора. Мистер Барнхем обвинял дочь в легкомыслии и глупости. Он даже мысли не допускал, что его дочь, такая рассудительная, такая умная, может связаться с ничтожеством. Не имеет ни работы, ни денег, а разодет как франт! Наряжаться и модничать, когда кругом разруха и столько горя! И такой неприятный, ускользающий взгляд! Предлагает девушке жениться, не имея собственного угла! Наверняка рассчитывает поселиться здесь и жить припеваючи за его счет. Отец кричал, что она так одурела от своего ухажера, что уже наверное во всю спит с ним. Конечно! Где же они встречаются, если не у него? Ведь не ходят же они по улице до ночи в такой холод? Пусть пеняет только на себя потом и не расчитывает на его помощь, когда этот мерзавец бросит ее с ребенком. Он не станет помогать вздорной девчонке, которая собственными руками губит свою жизнь.
Старик всегда любил ставить точку в разгворе, но теперь Элис убегала в свою комнату, не дослушав его и громко хлопнув дверью. Она начинала ненавидеть отца, потому что он никак не хотел ее понять. Если бы у них с Гремом были деньги, она бы ушла из дому не раздумывая!
Эти грубые слова и претензии осокорбляли ее до глубины души, и она почти каждую ночь засыпала в слезах, тщетно придумывая выход из создавшегося положения.
К тому же в госпитале произошло событие, которое не касалось Элис напрямую, но все же расстроило ее и заставило всерьез задуматься о собственной судьбе.
Неприятности случились с Джулией Стайлз, которая так же как и Элис, работала в госпитале, и была единственной девушкой, которую Элис могла назвать подругой. Джулия, утонченная, изящная блондинка с небесно-голубыми глазами, была дочерью торговца скобяными товарами, который держал два магазинчика в разных районах города, и получал стабильный доход. Он растил двух дочерей в строгости, в соответствии с правилами приличия, которые сам же и устанавливал, поэтому работа в госпитале не слишком приветствовалась. Элис поняла, что скрытная, тихая Джулия пошла работать в госпиталь не из добрых побуждений, а лишь для того, чтобы ненадолго вырваться из-под надзора тирана-отца, который ей шагу ступить не давал. Джулия с детства привыкла скрывать свои мысли и желания, и была не слишком общительной, но с Элис охотно дружила, хотя и не поверяла ей своих тайн и душевных терзаний. Иногда они вместе ходили домой, только Джулия сворачивала на Колвер-стрит, а Элис шла дальше. Они обе немного свысока смотрели на остальных девушек, работавших в госпитале, и старались держаться от них подальше, как воспитанные девушки избегают всего грубого и вульгарного. Они иногда потихоньку посмеивались над нарядами остальных девиц, над их раскрашенными щеками и губами. Ни Джулия, ни тем более Элис в этом не нуждались. Когда они шли по улице, все обращали на них внимание, так красиво они смотрелись вместе – нежная, тоненькая блондинка и пышная, яркая брюнетка. Высокие, стройные, с чистой матовой кожей и белоснежными зубами, они всегда привлекали к себе внимание. Офицеры брали под козырек и улыбались, солдаты одобрительно свистели им вслед. Но обеих это только забавляло.
