– Марина не нужно…

– Нет, уж ты послушай, – настаивала она, – и я влезла на табурет и… хорошо помню этот момент. Своими босыми ногами, я как будто, прочувствовала каждую шероховатость на поверхности деревянного основания. Такого ощущения явственного присутствия в этом мире у меня не было больше никогда. Я реально ощущала жизнь, как она есть. Я медленно вдыхала и выдыхала и с каждым выдохом я понимала что вдох, это огромная роскошь которой я решаю себя. И, я оттолкнула ножкой табурет и…

– Что ты такое говоришь, Мариша?

Она заплакала:

– Знаешь, я тогда увидела себя в красивом бальном платье времен восемнадцатого века. Я стояла как будто в стороне и ждала, когда меня пригласят на вальс. Мой первый вальс в моей юности. Первое прикосновение к моей робкой ладони мужской руки. Первое общение с мужчиной. В завораживающем танце. Он, аккуратно придерживает меня за талию. Я, положила ему руку на мужественное плечо…

Марина залилась слезами. Они просто ручьем полились из зеленых обворожительных глаз, – ты понимаешь меня Игорек?

– Да Марина, – Игорь пытался исправить сложившеюся ситуацию.

– Мама пришла вовремя, – сказала она, – сняла меня из дверного проема и вызвала скорую помощь. Они спасли меня тогда. Спасли от смерти, но не от него. Не от него Игореша.

– О ком ты говоришь, я не пойму? – Игорь взял ее маленькие ладошки в свои сильные и теплые руки и попытался, поглаживая, успокоить ее. Она резко отдернула и прижала их к своей груди, как будто съежившись от ветра или холода.

– Это случилось когда мне было пять лет. Дай бог ему здоровья. Он встретил меня в парке и сказал что покажет мне сладкого пони. Вот тварь, он хотел показать мне своего срамного сладкого пони.

– Успокойся девочка моя, я умоляю тебя, – настаивал Игорь. Но Марина уже не слушала его и продолжала.

– Он затащил меня в кусты и изнасиловал. Представь себе, если ты на это способен. Он просто взял и употребил пятилетнего ребенка. Тварь. Потому я и не хотела жить. Я постоянно вижу перед собой его потное довольное лицо. И самое страшное, я не могу получить удовольствие при связи с мужчиной, если не представлю его, моего насильника, в роли моего мужчины. Из года в год он не прекращает насиловать меня. Каждый раз, каждый раз, под тем же кустом в парке.

А они спасли меня. Лучше бы дали закончить этот бред. Так что я уже не девочка, – Марина вытерла слезы и начала истерически хохотать.

Позже Игорь узнал что она встречалась с Сашей. Ему стало на столько противно и обидно это осознавать, что он даже спросил об этом самого Сашу:

– Ты правда спал с Мариной? – поймав коллегу в перерыве у кофейного автомата, спросил в лоб Игорь.

– А ты что, влюбился в нее или претендуешь на что – то? – нагло парировал Саша и усмехнулся, – конечно она странная, но в постели выкладывается на все сто. Так что советую. Швейная машинка Зингер.

Он похлопал Игоря по плечу и попробовал уйти, но тот преградил ему дорогу. Мысли крутились у него в голове, обида и ненависть хорошенько перемешались в сосуде, и первое что он выпалил, были слова, которые он никогда бы в жизни никому не сказал даже под пытками:

– Ее изнасиловали в пять лет. Ты не можешь так по – свински относиться к ней. Ты мразь и поддонок. Она же женщина. Женщина, а не твоя очередная победа. Ты понял меня, Сашенька?

Александр отшатнулся от Игоря, но тут же пришел в свою прежнюю форму:

– Да ты оглянись, хватит уже видеть в телках каких – то там женщин. Им не нужны цветы и стихи. Им нужен крепкий мужской проникновенный орган. И все. А я и есть этот самый орган. Будь проще, не парься. А про то что ее распечатали в детстве я не знал, спасибо за подробности.

На следующий день весь офис только и делал, что тыкал в Марину пальцем и шептался в курилке. Одна нагловатая сотрудница на прямую спросила у нее на перерыва:

– Это правда что тебя того… ну… в пять лет?

Марина быстро поняла откуда ветер дует. Она подошла к Игорю и плюнула ему в лицо:

– Я с тобой разоткровенничалась тогда, Игореша. Так что спасибо тебе за то, что ты оказался настоящим мужиком.

Игорь взбесился. Он просто не мог понять: почему этот поддонок, мало того что переспал с ней, но еще и рассказал об этом всем и вся. А она, обвиняет теперь в этом его, своего друга? Он считал что тут кроется какой – то вселенский обман. Так точно не должно было быть. Или должно было быть, но точно не с ним. Конечно он не снимал с себя ответственности за передачу информации Саше. Но он же сказал это в отчаянии. Он же не хотел… он же друг…

– Почему я должен перед тобой оправдываться? – зло пробубнил Игорь и отвернулся к монитору.

– Может хватит уже, – сказала Марина и ушла.

Я снова посмотрел в его сторону и на часы. Уже почти стемнело, хотя солнце еще пробивалось сквозь осеннюю желтеющую листву. Деревья удивительным образом отбрасывали тени и парк опустел основательно.

– Мне сказали что вы сможете помочь, я правда не понимаю как?

– Я попробую, – тихо прошептал он и начал крутить свою юлу по часовой стрелке. От чего тишина в парке наполнилась монотонным скрежетом.

– Как же это возможно? – я посмотрел на его инструмент и улыбнулся, – это правда случиться?

– Я не знаю что случиться на самом деле, – очень искренне ответил он, – я Игорь вообще мало что знаю о жизни, в прочем, как и вы. Но в одном я уверен на все сто процентов. Если вы обратились ко мне, значит так именно все и должно было произойти. Вы хотите что – бы я исправил сложившуюся ситуацию?

– Я повторюсь, – сказал я, – совсем не понимаю ваших методов, но мне сказали что вы сможете исправить!

– А вы боитесь того что наделали?

– Почему я должен бояться? – глупо ответил я.

– Знаете, я же рассказывал вам в самом начале о моих внезапных перемещениях. Так вот, есть одно из них, которое очень пугает меня. Я очень боюсь оказаться имен в этом месте. Для меня это как ад. Там я ощущаю безысходность и печаль. Огромную печаль за мир.

– Что же это за место такое?

– Я не знаю. Там всегда холодно и не уютно. Внутри это напоминает некий балкон. Только все стекла занавешены пленкой. Нет ни выхода ни входа. И свет, сквозь тусклость пленки проникает какой – то свет. Ели бы вы знали как там страшно. Все происходит как во сне. С той стороны подходит человек и просит замолчать. Но я как будто чувствую что должен предостеречь его от огромной глупости. И я кричу ему: «возьми обет молчания, молчи, я прошу тебя… я умоляю тебя».

– Странный у вас глюк, – сказал я и поднялся с лавочки, – вот вам сто долларов, если управитесь, получите еще столько же.

– Деньги ваши мне не нужны, и если вы хотите что – бы вся эта ваша ситуация разрядилась. Просто молитесь за меня.

Он снова начал оглядываться и шептать:

Я КУНДЕНДУ ТУШАРАХАРА ДХАВАЛА

Я ЩУБХРА ВАСТРАВРИТА

Я ВИНА ВАРАДАНДА МАНДИТАКАРА

Я ЩВЕТА ПАДМАСАНА

Я БРАХМАЧЬЮТА ЩАНКАРА ПРАБХРИТИБХИР

ДЭВАЙХ САДА ПАТУ САРАСВАТИ БХАГАВАТИ

НИХЩЕША ДЖАДЬЯПАХА

– Ваша Сарасвати, кажется отвечала за мудрость? – спросил я, – она вам и в помощь!

В этот момент в парке и появился этот пьяница. Он, качающейся походкой вырулил из – за поворота и начал неспешно приближаться к нам. Я снова посмотрел на него, на пьяницу, на часы, и снова на него. Его уже на лавочке не было. Только в ушах остался скрип от его игрушечной юлы. И непонятное чувство, что я как будто уже слышал его голос, где – то.