Каром с трудом пытался подняться на ноги, не переставая бормотать проклятья.

Яшик подорвался к переписчему, но Прухор тут же схватил мальчишку за грудки и, притянув к себе, со всего размаху засадил в сплетение локтем. Староста безумным взглядом посмотрел в испуганные глаза хватающего ртом воздух недоросля. В следующей миг, он с силой толкнул Яшика в толпу односельчан.

– Всем стоять, кур-р-р-рва! – Медведем взревел староста Захолмянки. – Никому не трогать!

Мужики, обняв факелы, стояли немой стеной и глазами-блюдцами смотрели на выжившего из ума Прухора. Никто больше не смел вылезать из толпы. Староста пошел к уже успевшему подняться на ноги государственному переписчему.

– Я! Я тебя…

Каром опять не успел договорить. Сокрушительный удар в нос припечатал его к земле. С противным, пробирающим до самых костей хрустом, насильник вновь повалился на лопатки.

Прухор наклонился над истекающим кровью государственным переписчим.

– Слушай меня сюда, выродок. Я тебя отметелил, потому что ненавижу таких, как ты, городских ублюдков. Ты – грязь, которая не видела жизни. – Прухор наклонился так низко, что почти соприкасался лицом с кровавым месивом на месте носа Карома. – В следующий раз, не я, так кто-то другой отрежет твой поганый стручок и затолкает в твою грязную глотку. Понял меня?

Каром кряхтел и булькал кровавым носом, обессилившими руками пытаясь оттолкнуть Прухора от себя, но лишь размазывал кровь по плечам старосты.

– Понял?!

Прухор встряхнул поверженного противника, словно медведь дрянную шавку. Казалось, что голова Карома вот-вот оторвется. Наконец, староста остановился и легко врезел по щеке насильника, приводя того в чувства.

– Понял… – Сквозь окровавленные зубы, наконец, процедил Каром.

Прухор потянул поверженного противника на себя, а затем с силой впечатал его в землю.

Элуда встретилась с горящим праведным гневом взглядом мужика.

Он все же нашел выход, как прекратить бесчинства городских насильников и не подставить под удар Захолмянку. Прухор сделал то единственное, что мог. Не деревенские били государственного переписчего. Он бил. И он один за это ответит. Так, как должен настоящий староста. Настоящий мужик.

Вся деревня столпилась у дома старосты. Яшик, как и все другие жители Захолмянки, молча наблюдал за тем, как собирается в дорогу Прухор. Грудь парня все еще отзывалась тупой болью. Зачем старик его ударил? Он ведь только помочь хотел-то. Яшик смотрел на старосту Захолмянки, которого помнил с малых лет. Которого, как оказалось, и не знал вовсе. Яшик больше не хотел помогать Прухору. А то, глядишь, опять ударит ни за что.

Телега уже была запряжена тройкой дорогих лошадей, на которых горожане приехали в Захолмянку. Такие кобылки и седмицу пахотную не продержались бы. Городские, что тут скажешь. Красивые, вылизанные все, что те переписчие… Раньше были.

Прухор вышел из дома, ведя одного городского приезжего под руку. Бок горожанина был перевязан льняными лоскутами. Наверное, тот, про которого говорили, что схватил стрелу от младшей Приблуды. А девка-то не промах оказалась. Рука не дрогнула.

Следом за Прухором из дома вышли связанные по рукам близнецы. У каждого изо рта смешно торчал кусок рушника. Видно, много болтали. У одного, с замотанным по самые глаза лицом, был голый стан с отвислыми, точно у девки, титьками. Яшика всего передернуло, когда он вспомнил хруст ломающегося носа. Зато теперь различать близнецов будет куда проще.

Тем временем Прухор бесцеремонно затолкнул на телегу раненого и отошел в сторону, указав братьям, чтоб лезли сами.

Староста подошел к заливающейся горькими слезами тетке Вольхе и поцеловал ее в лоб.

«И чего это тетка Вольха так рыдает? Чай не на войну мужика своего отправляет-то. Отвезет переписчих и домой вернется…, – Яшик в очередной раз пощупал ноющие ребра. – Странный что-то Прухор стал последнее время. Может, бес какой старика попутал и житья тому не дает? Надо будет поговорить с Прухором по-братски…» – Яшик кивнул сам себе, обещая обязательно поговорить со старостой, как только тот вернется из города.

Солнце медленно склонялось к горизонту и уже потянуло свои руки к высокому холму, норовя зацепиться за него и, опалив края Иттирии, в очередной раз зрелищно соскочить с небосвода.

Рыжеволосая девчонка сидела в огороде и аккуратным рядком заталкивала луковицы севка в мягкую черную землю, безуспешно пытаясь отогнать от себя тревожные мысли.

Кайрим так и не появился, чтобы помочь сестре. Должно быть, опять заигрался со своими друзьями. Непоседливый рыжеволосый мальчуган притягивал к себе других детей, словно путеводная звездочка. И как это у него только получается? Сама Тия, сколько ни пыталась, так и не смогла подружиться ни с кем из сверстников. На нее смотрели, как на прокаженную, и, стоило лишь попытаться заговорить с кем-нибудь, собеседник тут же растворялся в воздухе. Только пятки и сверкали. Лишь Прухор да тетка Вольха не чурались ее. А как Прухора не стало…

– Привет, Рыжая! – Довольный голос вытянул Тию из тревожных раздумий.

Девушка бросила взгляд на молодого парня с жиденькой светлой бородой.

– Привет, Яшик, – поджав губы, отвернулась от парня Тия.

Яшик бесцеремонно плюхнулся на зеленую траву, поросшую рядом с ухоженными грядками. Достав из-за пазухи желтое яблоко, парень смачно вгрызся в него зубами. Чего он стал так часто приходить к ним во двор, Тия понять не могла. Но все равно девушка была рада, что у нее появился хоть какой-то собеседник. Смешной и добрый парень, с которым Тие вообще не следовало общаться…

– Как тетка Вольха? – Яшик развалился на траве и принялся беспечно грызть яблоко. – Лучше уже, али все равно кошмары достают?

После того, как Прухор ушел в город, тетка Вольха совсем сдала. Мама Тии постоянно присматривала за женщиной. Но после того припадка, что случился с Вольхой ночью, когда та едва не спалила собственную хату, Элуда решила переехать на время к тетке.

– Сегодня уже лучше, – со злостью запихнув последнюю луковицу в землю, ответила Тия.

– Чего такая злая-то? Обидел, может, кто? Ты мне только скажи, – Яшик ударил кулаком по своей ладони. – Я тут быстро-то разберусь…

– С женой своей разобрался бы сначала, – буркнула себе под нос Тия.

Яшик поднялся на локте и уставился на девушку, словно на предателя. Тия глубоко вздохнула и опустила взгляд. Она очень не хотела терять своего единственного друга.

– Так чего грустишь-то? – Яшик сделал вид, что не услышал замечания Тии.

Вся Захолмянка только и судачила о том, что в последнее время Яшик и Фекла ругаются. Молодые не могут найти общего языка с самой свадьбы. Но больше всего на свете Тие не хотелось встревать в чужие семейные проблемы. И так хватило того, что безмозглая девка объявила Тию ведьмой, заколдовавшей ее бедного Яшичку.

– За маму волнуюсь, – уставившись на свои коленки, сказала Тия. – Она на кладку пошла белье стирать, и вот уже с полудня нету.

– Ничего себе. Так уже ж шесть часов как прошло, – Яшик задумчиво прошелся ладонью по едва проклюнувшейся бороде на манер того, как это делал Прухор. – Что ж там стирать так долго можно-то? Ты сама к кладке ходила-то?

– Ходила, – грустно ответила Тия. – Никого там нет. Ни белья, ни ее самой. Как след простыл.

Парень быстро доел свое яблоко и запустил огрызок в сторону курятника.

– Надо мужиков собрать. Пойдем, поищем тетку Элуду. Не могла же она сквозь землю провалиться-то. Заболталась, может, с кем, – в сердцах выпалил Яшик, на мгновение задумавшись о том, кто из деревенских может так долго болтать с Приблудой. – В общем, ты сиди здесь. Найдем твою матушку, и глазом моргнуть не успеешь. Не марлоки же ее в болото утащили.

Близился рассвет. Небо над высоким холмом начало медленно светлеть, растворяя в своих нежных красках яркие пятна звезд. Но в душе стоящей на пороге девушки играли совсем другие краски. Тия не знала, как ей удалось пережить эту ночь. Она рвала на себе волосы и уже готова была сорваться за ушедшими на поиски мужиками. Если бы тетка Вольха не заставила девушку выпить пол стакана браги, Тия, наверное, тронулась бы умом…