– Кто живет с вами в доме? – С интересом разглядывая составленные на печи кувшины, спросил государственный переписчий.

– Дочка моя, Тия, – ответила Элуда, – вы ее во дворе видели. И сынишка Кайрим. Должно быть, сейчас с детьми на реке играет.

Каром с прищуром посмотрел на женщину.

– Странные имена для деревенских детей.

– Мы несколько лет назад из города уехали, – женщина потупила взгляд. – Когда мужа не стало.

Переписчий какое-то время внимательно изучал Элуду, после чего вернулся к созерцанию кувшинов.

– А кем муж был? – Без особого интереса спросил он.

– Обычный рабочий, – без запинки соврала Элуда.

Каром удовлетворенно хмыкнул.

– Жалко, – выплюнул он и повернулся к женщине. – Так вы всем этим хозяйством сами управляетесь, что ли?

– Никак нет, ваша милость, – осторожно ответила женщина. – Вы же видели, дочь у меня уже взрослая, да и сын подрастает.

– Да-а-а-а, дети цветы жизни… – протянул переписчий, отмечая что-то в своем пергаменте. – Плохо без мужа, наверное.

– Да свыклась уже, господин, – бросила Элуда и постаралась сменить неприятную для нее тему. – Душно в хате. Давайте, во двор выйдем, там опись свою проведете.

– Ну, свыкнуться, то оно всегда можно, – словно не услышал предложение женщины, продолжил Каром. – Но не во всем же, – развел руками он. – Каждой женщине нужна ласка, например…

– Так мне ее хватает, – сделала вид, что не понимает, к чему клонит переписчий, Элуда. – У меня дети ласковые…

И ежу было понятно, что надо от нее этому уроду. Элуда прекрасно знала таких богатеньких бездельников, которые специально нанимаются на государственную службу, чтобы ездить по деревням и брюхатить девок. Женщина как могла, строила из себя наивную, ничего не понимающую дурнушку.

В коридоре громко хлопнула дверь, и в дом влетела Тия. Вся красная, словно молодая редька, девочка фурией пролетела мимо и скрылась в спальной комнате. С улицы доносилась ругань. Несколько мгновений пиля взглядом хлопнувшую дверь, Каром быстрым шагом направился к выходу.

– Вот, гадина, нос мне разбила! – Голос, прилетевший с порога, принадлежал брату переписчего.

– Скажи, задница у нее, что надо, почти как у мамаши, – отозвался его собеседник.

Элуда нарочно громко топая ногами, вышла из хаты. Солнце уже низко склонилось над горизонтом, окрасив небо в бордовый цвет. Женщина боялась последствий, которую могли повлечь вспыльчивость дочери. Но Элуда не могла судить свое дитя за то, что сама сделала бы на ее месте.

Каром стоял на высоком пороге и, скрестив руки, зло уставился на вышедшую из дома женщину.

– Вы знаете, что бывает за нападение на государственного переписчего? – Надменным голосом спросил он.

– Знаю, – холодно ответила Элуда. – Но, согласно документам, вы являетесь переписчим, а это… – Женщина указала пальцем на задравшего кверху окровавленный нос Лафара, – ваш брат, который получил то, что заслужил…

Элуда закусила губу, только сейчас поняв, что наговорила лишнего. Женщина склонила голову.

– Простите, ваша милость, – прошептала она.

Каром пилил женщину холодным взглядом. Лишь спустя долгую минуту его толстые рыбьи губы расплылись в ядовитой улыбке.

– Красивая и умная! – Слащавым голосом выдавил он. – Мне нравятся такие.

С этими словами государственный переписчий развернулся на пятках своих дорогих, но уже безнадежно испорченных сапог и, не оборачиваясь, пошагал прочь в сторону деревни.

Женщина подскочила от громкого и настойчивого стука в дверь. С улицы доносились мужские голоса. Словно бубнящий рой беспокойных пчел жужжал за дверью. Кто-то громко пронзительно заржал.

– Элу-у-у-уда! Открывай!

В дверь настойчиво замолотили кулаком.

– Мы тебя… Пер-р-рэписывать пришли!

Сердце женщины на мгновение замерло, а потом испуганным зайцем заметалось в груди. В горле тут же пересохло, а на руках, напротив, выступила испарина. Элуда перестала дышать, судорожно вспоминая, задвинула она дверной засов или нет. На соседней кровати захныкал Кайрим. Проснувшаяся Тия уже подошла к его кровати и крепко обняла брата.

Элуда встала с кровати и мышью направилась к двери, по дороге, скорее для храбрости, чем для защиты, захватив длинный прут кочерги. К нахлынувшему на нее страху добавилось отчаяние. Засов не был заперт. Элуда ладонью прикоснулась к своим дрожащим губам. Почему она не заперла дверь с вечера? Ведь всегда же запирала. На пороге слышались возбужденные голоса уже не на шутку разошедшихся незваных гостей.

– Открывай, шмара! А то дверь вынесу! – Заходился один из пришельцев. – Ты мне за нос мой еще ответишь!

Собрав всю свою волю в кулак, на подгибающихся ногах Элуда направилась к двери. Она уже потянулась к засову, когда дверь вдруг распахнулась, и, споткнувшись о высокий порог, в дом ввалился человек.

– Оп-па! Не закрыто…

С улицы раздался дикий смех, какой могли бы издать не совсем здоровые на голову фирийские гиены.

– Поди, ждет нас, сучка.

– А я вам что говорил! Да любая баба только о том и мечтает, чтобы ее втроем…

Элуда, прижалась спиной к темной стене, боясь даже вдохнуть. Все ее тело сковал первобытный животный страх.

Темный силуэт ввалившегося в дом человека медленно поднимался с пола.

– Вы делайте со старухой что хотите! А плеха мелкая моя, – заплетающимся голосом проговорил он.

– Так она ж мне нос разбила, а не тебе, Каром, – второй человек все еще стоял за порогом.

– Ты тут только благодаря мне! Так что заткнись и помалкивай. – Темная фигура уже поднялась на ноги. – Возьмешь рыжую после того, как я с ней наиграюсь.

Перед глазами Элуды замелькали цветные пятна. На виске бешено забилась венка, вторящая каждому удару сердца женщины. Нет! Твари! Все в женщине закипело. Из испуганного зайца в мгновение ока она превратилась в рвущегося из клетки варга.

С диким криком Элуда бросилась на темную фигуру насильника. Что было силы она ударила человека кочергой в живот. Со сдавленным стоном тот согнуться в три погибели. Элуда подскочила к своему противнику и из последних, отведенных ей материнским инстинктом сил, вытолкнула переписчего за дверь. Каром Красивый напоролся на высокий порог и, перелетев через него, кубарем покатился прочь.

В холодном свете Луны женщина успела увидеть удивленные рожи дружков государственного переписчего. С силой захлопнув дверь, дрожащими непослушными руками Элуда задвинула засов, в сердцах благодаря предков за тот день, когда попросила Прухора поставить его на дверь.

За порогом слышалась приглушенная толстым слоем дуба ругань и крики. Пришедшие в себя насильники ногами стучали в дверь. Сердце женщины уже успело обратиться назад и вновь билось в груди обреченной на смерть птицей. Руки нещадно тряслись, словно у городского пропойцы. Все внутри сжалось от страха и беспомощности. Ноги Элуды подкосились. Громко всхлипнув, слабая женщина опустилась на холодный пол и заплакала.

Где-то позади нее раздались звуки шагов детских босых ножек по деревянному полу. Кайрим подошел к женщине и прижал голову рыдающей мамы к своей груди.

– Все хорошо, мамочка. – Шептал он и гладил Элуду по голове. – Не надо плакать.

Ее маленький семилетний сын. Кайрим не искал защиты, а наоборот, успокаивал свою маму. Элуда оторвалась от груди сына и с силой прижала к себе свое маленькое сокровище. Слезы отчаяния слабой одинокой женщины сменились слезами счастья богатой матери.

Рядом с ними голыми коленками на пол приземлилась Тия. Элуда посмотрела на свою уже почти взрослую дочь. Такая красивая и такая гордая. Совсем как ее отец. Девочка держала в руках отцовский самострел. На прекрасном лице Тии застыли две блестящие полоски слез. Элуда со всей нежностью прижала к себе самое дорогое, что у нее есть.

Обнявшись тесным клубком, их маленькая семья сидела на деревянном полу, слушая, как за дверью затихает ругань. Время словно остановилось для них. Его совершенно не хотелось торопить. Объятья любимых лечит душу и сердце. Заживляет раны. Практически шепотом Элуда начала напевать детскую колыбельную, медленно раскачиваясь своего «уже почти взрослого» сына на руках.