— Он ничего не почувствует, — голос доктора звучал отрешенно и спокойно. Антор некоторое время осознавал сказанное — рассудок давал сбои, как точный прибор после сильного удара. Подняв голову, он остановил взгляд на знакомом до последней черточки добродушном лице врача — это лицо оставалось сейчас его единственной опорой в перепутавшемся мире. Глаза их встретились, и доктор серьезно кивнул:

— Он ничего не почувствует, можешь мне поверить… Он избавлен от этого ужаса. Таблетка долгого сна — вот все, что я смог сделать. Наверное, он уже уснул…

Он уснул — среди звезд. Он будет спать до самого конца. Было в этом что-то невыносимо грустное — безмятежный сон и бездна пространства… И, несмотря на облегчение, Антор вздрогнул, словно от холода.

…Доктор молча похлопал его по спине пухлой ладонью и вышел в раздвинувшуюся дверь. «10…10… — лиловая цифра уровня мигала перед глазами, словно хотела что-то напомнить… Да, именно здесь его подловили тогда «палачи»… Сегодня можно называть их так без кавычек — казнь проводили они. И если бы он в последний момент не струсил, кто знает… Возможно, он уже был бы мертв. А кто-то явно хочет его смерти — кто-то безымянный и вездесущий, как дух… Дух смерти, завладевший кораблем. Но сейчас это уже не вызывало страха. Сейчас ничто не могло вызвать в нем страх — самое страшное, что могло случиться, уже произошло…

Хонниец не помнил, как добрел до своей ячейки. Распахнув дверь, он на секунду замешкался… Все то же. Те же койки, те же тумбочки… На койке у Мовая, как всегда, разбросаны блестящие кристаллики деталей — бог с ними, уберет… Привычная мысль проскользнула — и словно испугалась сама себя. Антор тяжело сел на свое ложе, обхватив голову руками, и на минуту замер, бездумно и бессмысленно. В ячейке еще обитал афран…

Вокруг царила непривычная тишина. Не было шума голосов из-за стены, не слышны зычные окрики самого Ойла, смех вечно растрепанного Шавры, пытающегося очередной немудреной шуткой оттянуть неизбежную взбучку… Траурная тишина забрала тупичок Дрянца Ойла — из сенса здесь больше не будет… Поймав себя на этих мыслях, Антор вздохнул и отнял ладони от лица. Еще раз окинул взглядом каморку — обыска здесь не делали, все оставалось на местах… Кого может интересовать их жалкое имущество, пропущенное через десятки фильтров… Антор не сразу сообразил, что его обеспокоило — любовь к порядку стала его второй натурой, а куча тряпья, забитая между койками, была прямо вызывающей. Нагнувшись, он ухватил ее и вытащил на свет… Это был его собственный старый комбинезон, который он так и не удосужился выбросить — кто-то скомкал его и бросил здесь… Кто-то? Положив комбинезон на койку, он лихорадочно ощупал его — вот! В верхнем левом кармане обнаружился наспех сложенный кусок индикаторной прокладки. Он осторожно развернул хрустящую пленку — и в глаза сразу бросились темные буквы, выведенные электродом паяльника: «Дорогой Антор!..»

…Крепко зажмурившись, он некоторое время сидел неподвижно. Лишь одна никчемная мысль вертелась в голове: «Вот он и обратился ко мне на «ты»… В первый раз…»

«Дорогой Антор! Поздравляю тебя с днем рождения, желаю здоровья, и счастья (после «здоровья» точка была явно переправлена на запятую). Наверное, это последнее мое обращение к вам (зачеркнуто) к тебе. Я хочу рассказать все, о чем молчал раньше…»

Строчки расплывались и дрожали — Антор досадливо отер глаза, продолжая читать: «…после сегодняшнего разговора я поверил себе. И тебе. Тот лигиец, которого ты видел на транспорте, вовсе не бред. Это величайший ученый, увеличивший время Т-контакта в десятки раз, сделав возможным мысленное общение. Он связался со мной, уже догадываясь, что будет уничтожен своей же охраной. Мы бежали вместе. Остальное ты знаешь… К сожалению, я не смогу (зачеркнуто) я должен предотвратить убийство беззащитных… Они ведь люди! Надеюсь, «Гром» не пойдет на это, зная, что планета успеет подготовиться. Прости меня.

Я сделал маленький усилитель с новым контуром задержки — ты найдешь его и схему подсоединения в своем шкафчике. Это мой подарок тебе. Прощай».

Внизу красовался размашистый, еще по юношески не устоявшийся росчерк: «Мовай Телал Нга, Афра».

«Вот что он делал ночью…» Перед глазами встало сосредоточенное лицо, освещенное слабым огоньком. Продолжая держать одной рукой письмо, он открыл шкафчик, и, отодвинув одежду, увидел то, что смутно помнилось — оказавшийся совсем небольшим клубочек тихо переливающихся кристаллических нитей… Подарок. Ему. За все эти годы…

На оставшемся клочке пленки примостилось еще какое-то слово, тщательно зачеркнутое. Антор долго всматривался в него… Наконец, с трудом разобрал: «помни»… Хонниец стиснул зубы, унимая злые слезы обиды. Словно мальчишка, у которого отняли первого, долгожданного, самого любимого щенка…

«Гром» не свернул с курса. Надежды Мовая не оправдались… Хмуро и споро люди готовились к тяжелой битве — может быть, самой тяжелой за все время существования крейсера. Захват планеты, даже небольшой — дело нешуточное, его нельзя и сравнить с захватом корабля, поэтому в лязге трюмов и зудящей тишине аппаратных, в щелкании орудийных башен и суетне роботов чувствовалась тревога.

…В гуще этой деловой озабоченности существовал и Антор Велес, Т-разведчик и психопеленгатор третьего класса. Так же, как все, он работал, тренировался, ел, спал, стоял вахты — словом, ничем не отличался от всегдашнего «Вечного Антора». Что твориться у него в душе, никого не интересовало, даже вездесущих психокинетиков. Его оставили в покое, как он и сам давно хотел. По иронии судьбы, это произошло как раз тогда, когда ему нужно было внимание — пусть даже враждебное. Это было такое же состояние, как и после смерти товарищей — просто тяжелее. Словно в мире выключили свет — и нужно терпеливо ждать, когда он загорится снова. А загорится ли — бог весть… Антор двигался вяло, словно оглушенный; защитная скорлупа равнодушия отгородила его от окружающего мира, оставив наедине с собой — и с пустотой в себе. Время, свободное от служебных обязанностей, он проводил в своей каморке, лежа на койке и глядя в потолок — то ли спал, то ли дремал… Он и сам не мог сказать. Может быть, в обычной боевой обстановке, когда сирены общей тревоги воют по три раза за сутки, а жар опаленной оболочки проникает внутрь; когда некогда вздохнуть и утомление валит с ног; когда каждый день жизнь — и твоя, и корабля — висит на волоске — тогда, может быть, Антор быстрее пришел бы в себя. Но часы тянулись, а приглушенный деловой гул только подчеркивал тишину. Крейсер ушел из операционного района. В пустоте ничем не нарушаемого пространства скользил он к своей цели, и остановить его теперь было так же невозможно, как невозможно рукой оттолкнуть летящий снаряд.

…Каюта командира взвода огнебоя была немногим просторнее жилища сенсов. Правда, Дрянцо Ойл обитал в ней один… Впрочем, как с недавнего времени и Антор Велес. Сейчас он с осоловелым видом слушал разглагольствование рыжего командира, периодически уделяя внимание фляге с какой-то мерзкой на вид мутной жидкостью — продуктом брожения и перегона ворованных из системы жизнеобеспечения дрожжей. Рядом с ними сидел тот самый пожилой боец фермерского вида, оказавшийся бывшим учителем начальных классов «запрещенной» колонии. Имя его Антор так и не запомнил. Еще в каюте был, кажется, Арга — был или не был, трудно понять — он периодически возникал в дверном проеме и тут же исчезал, напутствуемый командиром.

— …Нет нам никакого смысла отсиживать здесь зады! — жестикулировал Ойл рукой с зажатой в ней кружкой, — что там, что здесь — ухлопают за милую душу. Лично я и гроша не дам за наши шкуры — длинная падла Нод не успокоится, раз уж так взбеленился. Не знаю, какая ему вожжа под хвост попала… — он с аппетитом отхлебнул еще глоток.