– Получает не больше, – отрезал Антон. – А работает меньше. Вот где он сейчас? Время к полудню, а его нет ни хрена.

Усмехнувшись, Степан распахнул дверь, подошел к столу, и, плотно усевшись в потертое кресло, весело поинтересовался:

– Об чем хай, мужики? Что за бунт на палубе? Кого бить собираемся?

Закурив он обвел глазами притихших охранников, и в упор посмотрел на стушевавшегося Антона. Уже без наигранной веселости жестко ответил:

– По бабам я шлялся. Понял, сынок? Больно уж сладкие бабы этой ночью попались. А водку я с Остапчуком не пью. Самому зарплата не позволяет, а он, старый козел, больно скуп. Сам норовит нажраться за чужой счет. И если кто из вас зарплатой недоволен, – можете убираться на хер. Мне по барабану, я такой же, как и вы, наемник. Бабок не меньше вашего выколачиваю, а получаю на самый чуть побольше. Есть еще вопросы? Вот и ладушки. Тогда давайте займемся делом. Альфред, задержись.

Когда охранники, недовольно ворча, разошлись, Степан поманил Альфреда пальцем и, навалившись на стол грудью, негромко сказал:

– Ночью дело провернули. Я тебя дергать не стал, тебе отдохнуть надо было. Поделюсь из своей доли. А к ребятам надо присмотреться. Особенно к Антону. Парень здоровый и дерзкий, и денег ему вечно не хватает. Словом, нравится мне этот волчонок. Понял меня?

– Угу. Я с ним уже говорил. Да не пугайся, я осторожно. Дошел парень, на все готов. Только направить в нужное русло.

– Отлично. В следующий раз возьму его с собой, обкатаю.

Прервавшись, Степан снял трубку зазвеневшего телефона:

– Служба безопасности рынка, слушаю вас.

Услышав голос Лозового, Степан широко улыбнулся:

– Привет Андрюха, рад тебя слышать.

– Взаимно, давно не виделись.

– Почти три месяца. Как дела у тебя, Андрей?

– В порядке. У тебя?

– Да, в общем, ни то, ни се. Ты с чем звонишь?

– Разговор у нас был насчет работы. Помнишь?

– А как же! – Степан хмыкнул, ткнув сигарету в пепельницу, и совершенно искренне сказал: – Давно жду, надоело уже здесь ноги ломать.

– Так я к тебе сейчас подскочу, и поедем к твоему новому шефу. Сразу все и решим.

– А ты знаешь, где я?

Лозовой на том конце только усмехнулся:

– Степа, ты еще не забыл, где я работаю? Я все знаю. Жди…

– Ага, – буркнул Степан в загудевшую трубку. – Все да, не все.

И тут же, сообразив, что не давал Лозовому номер телефона, и не говорил, на каком именно рынке работает, нахмурился. Вспомнился и тот понедельник, когда столкнулся в кабинете Андрея с Лукмановым, и оставивший неприятный осадок разговор с Лозовым. И снова, как в тот день, появилось нехорошее ощущение что кто-то маленький, но сильный и безжалостный, тискает цепкой, когтистой лапкой сердце. Неужели Лозовой что-то пронюхал? Иначе к чему слова о том, что все знает? Тогда почему до сих пор не тронул? Выжидает, чтобы взять с поличным? Да нет, чушь все это. Если и докопаются до него, то ребята вовремя предупредят. Так или иначе, хоть крохи информации да получат. А этого ему будет достаточно. И потом, на каждый случай обговорено алиби, а свидетельство мента, тем более офицера дорогого стоит…

– Ты чего, Степа? – легонько похлопал Медведева по плечу Альфред.

– А?.. Да нет, все нормально. Надо бы с хозяином переговорить, ребята оплатой недовольны.

– Надо бы. А что толку? Скуп, как сто жидов. А вот он и сам, легок на помине.

Из остановившейся под окном «девятки» с трудом выбрался Николай Иванович Остапчук и, тяжело опираясь на палку и приволакивая негнущуюся ногу, зашагал к двери в павильон. Следом за ним потянулся его сын, двадцатилетний веснушчатый Леша.

Хлопнув по-хозяйски дверью, оба вошли в павильон. Остапчук-старший кряхтя опустился на стул. Лешик пристроился на подоконнике. Переложив палку, Николай Иванович закурил вонючую «Приму», и только после этого поздоровался с Медведевым:

– Ну, здравствуй, голубь.

Скосив глаза на Альфреда, попросил негромко:

– Ты пойди, погуляй, сынок. Мне с твоим начальником пошептаться надо.

Когда Альфред вышел, Остапчук угрюмо посмотрел на Степана белесыми поросячьими глазками, и с минуту многозначительно молчал. Потом, решив, что этого достаточно для хозяйской весомости, едко спросил:

– Скажи мне, голубь, почему вчера и позавчера на малом рынке на Нефтяников никого не было? Я же тебя предупреждал, что надо ежедневно пересматривать у лоточников выручку, потому как платят они мне за место с оборота.

Степан безразлично пожал плечами, и нахально ответил вопросом на вопрос:

– А ты машину дал? У моих парней ноги не казенные, своим ходом в такую даль переться. Давай машину, будем и туда почаще наведываться.

– Ай-яй-яй… Как нехорошо. Так-то ты с хозяином разговариваешь? А я ведь, помимо всего прочего, еще больной и пожилой человек.

Стиснув челюсти, Степан скрипнул зубами, прикрыл глаза и с полминуты сидел молча, с трудом сдерживая вспыхнувшую ярость. Потом медленно, врастяжку, глухо ответил:

– Хозяев у меня нет, запомни это. Ты платишь – я работаю. И все. Понял? И ты мне, дядя, на жалость не дави. Ребята за бабки трудятся, а не за твою инвалидную книжку и плешь. Требуешь ты много, а платишь грошики. По оплате и работа. Думаешь, тупые быки на тебя пашут? Никто не понимает, что ты незаконно с торгашей деньги дерешь, и, по сути, рэкетом занимаешься? Да что бы ты без вышибал делал? Никто бы ни тебе, ни сыночку твоему придурковатому ни гроша сверх субаренды не отстегнул, если б не мы.

Остапчук укоризненно покачал головой:

– Вот как ты заговорил? Три месяца назад, когда на работу просился, скромнее был. Смотри, голубь, ежели и дальше так пойдет, найду другого пса на твое место. Желающих достаточно.

Развалившись в кресле, Степан ухмыльнулся:

– Не трудись, дядя. С сегодняшнего дня я в твоей голубятне не работаю. Понял? А не пересмотришь вышибалам ставки, сам будешь по точкам мотаться. Сегодня уже буза была. Думаю, вслед за мной и другие отсюда подадутся, искать работодателя пощедрее. А ты сиди… клоп.

Заметив через мутноватое стекло въехавшую на рынок патрульную машину с Лозовым за рулем, Степан поднялся, и издевательски-спокойно закончил:

– Оревуар, голубятник.

Оставив Остапчуков с изумленными физиономиями, хлопнул дверью, вышел на улицу и, подойдя к сине-белой «шестерке» с мигалками, сел на переднее сиденье, коротко пожав Лозовому руку.

– Далеко ехать?

– Здесь рядом, – круто выворачивая руль, успокоил Лозовой. – Он сейчас в магазине, я звонил. Как только отсюда уволишься, сразу можешь и переходить.

– Уже, – усмехнулся Степан.

– Что «уже»?

– Уже уволился.

Покосившись на Медведева Лозовой хмыкнул:

– Однако… Быстро ты решения принимаешь.

– Еще быстрее их исполняю. Чего медлить? Быстрота и натиск. Раз, два и в дамки.

Чуть помолчав, Степан осторожно поинтересовался:

– Как с преступностью? Борешься?

– По мере сил. Что, и тебе не терпится? Мое обещание остается в силе, потерпи.

– Потерплю… А как с тем ограблением?

– С каким?

– Ну, помнишь, мужик приходил, слегка шизанутый?

– А-а-а… Лукманов? А ты почему спросил?

– Да так, вспомнилось.

Заложив руль вправо, Лозовой закурил, и с досадой ответил:

– Да никак. Хуже того, – пропал Лукманов. Через две недели сестра его заявилась, старая дева. Когда пропал, толком объяснить не может. Он мужик одинокий, она его навещает изредка. Последний раз видела на следующий день после ограбления. Она же и настояла, чтобы он к нам пришел. Потом звонила, через неделю, трубку не берет. И так три дня подряд. А ехать ей далеко, из пригорода. Пока собралась проведать, когда всерьез забеспокоилась, почти полмесяца и прошло. Квартиру обнаружила пустой, кругом пылища и на кухне тараканы с голоду пухнут. Лукманова и след простыл. И ни записки, ни хрена. Сейчас в розыске. Странно это.

– Действительно.

– Ну, вот и приехали. Ты обожди децл, я к нему сейчас загляну, потом тебя приглашу.