— Да нет, еще рано, — поддержал Рудика Цырен.

Он и сам хотел показать товарищам «кое-что», да раньше обстановка не благоприятствовала, а теперь вроде бы снова все уладилось в их компании, даже Санька с Валюхой помирились. Потайной карман, где хранилась восковка, словно жег Цырена, постоянно напоминая о себе.

Рудик плотно прикрыл дверь, задернул штору и только тогда достал из-за шкафа завернутый в газету лист ватмана. Это был Байкал, а по его голубому полю, по зелени тайги, по коричневым складкам гор тут и там пестрели яркие разноцветные знаки.

— У нас ведь та стена школы, что в улицу выходит, совсем глухая, без окон, — пояснил Рудик. — Предлагаю оштукатурить ее и прямо на штукатурке сделать карту богатств Байкала. Чтобы сразу бросалось в глаза: не просто школа, а школа-музей!

Из всех карт, которые когда-либо видел Цырен, эта, без сомнения, была самая роскошная. Голубая гладь Байкала так и переливалась волнами, а горы казались выпуклыми.

— Само озеро, — продолжал Рудик, — будет поглубже, а горы и реки вылепим рельефом. Но главное — все обозначения сделаем не условными, а натуральными. Здесь добывается мрамор — встраиваем в штукатурку кусок мрамора. Здесь слюда — пожалуйста, Здесь лазурит — вот вам голубой камень. По железной дороге побежит электровоз, смастерим со Снегирем, а где поселки — домики поставим, деревянные или кирпичные. Чтобы все как в натуре…

— Вот это да! — пришел в восторг Санька. — Сам придумал?

— А то?! Смотрите, горячие источники — засадим в штукатурку осколки стекла, чтобы блестели. Порт — краны и корабли…

— Молодец, Рудик! — счастливо засмеялась Валюха, будто карта уже красовалась на двухэтажной стене школы. — Только еще к$к посмотрит на это Павел Егорович. Он же сто раз твердил, что денег не хватает, а такую карту отгрохать — не дешево.

— Да мы сами, — загорячился Санька. — Пусть бы только разрешили! Насядем на стену, как муравьи…

— Павел Егорович поддержит, — рассудил Цырен. — Я только вот чего не пойму, Рудик… — Цырен хитро подмигнул Саньке. — Тут у тебя рыбки нарисованы. Если ты думаешь натурального омуля приклеить, очень скоро от нашей карты душок пойдет…

Рудик даже не обиделся.

— Рыбок сделаем из фольги. Целый косяк. А тайгу надо зверьем заселить. Еще не придумал из чего.

— А если из меха сшить? — предложила Валюха.

— Не годится. Дождь, ветер — за год сгниют. А музей на века.

— Придется из дерева резать, из коряжек, — нашелся Санька. — У Маринкиного отца, видали, разные звери из корней стоят на полке?

Валюха покосилась на него, хотела что-то сказать, но промолчала. Цырен, которого так и подмывало скорее перейти к делу более важному, сунул руку за пазуху.

— Принимается единогласно. С добавлениями и замечаниями. А у меня тоже есть кое-что для вас… — И он небрежно бросил на стол драгоценную восковку. Санька расправил ее — и все четверо склонились над новой картой Байкала.

— «Ольхонъ», — прочел Рудик. — Почему с твердым — знаком?

— А я знаю? Так было написано.

— «Усть-Баргузинъ»… «Горячинскъ»… Карта дореволюционная. А что обозначают эти крестики, кружочки, стрелки?

— В том-то и вопрос! Думаю, — Цырен понизил голос до шепота, — карта имеет отношение к верблюдам Чингисхана. И сокровищам Отрара.

— К сокровищам кого? — не понял Санька.

— Не кого, а чего! Отрара! — И Цырен рассказал, друзьям таинственную историю древнего города.

— Да-а-а, — протянул Рудик. — Вот так карта! Всем картам карта! Как же к ней подступиться?

— Дед знает кое-что. Но сказать не хочет. Боится, полезем искать и снова попадем в какую-нибудь переделку… вроде пещеры. Так что от него помощи не жди. Надо самим…

— Постой, постой! А где ты ее откопал?

— У деда и откопал. Он ее хранит как зеницу ока. Под замком. Но я все же успел свести.

— Успел… из-под замка? — насмешливо переспросил Рудик. — Ты хоть представляешь, как это называется?

— Представляю. Но другого выхода не было.

— Сейчас не в этом дело, — торопливо вставила Валюха. — К тому же воспитательная работа уже проведена. Он осознал…

— Как же, осознал, держи карман шире! Не знаю я его!

— Стырил, выходит? — как всегда, с опозданием сообразил Санька.

— Погодите вы! — Цырен попятился в угол под напором наседавших на него товарищей. — Я же не нарочно… не во вред деду… Я же люблю его, сами знаете… Наоборот, с пользой, Найдем клад — деду отдадим, порадуем старика. Все-таки его заслуга…

Тут поднялся такой гвалт, что Цырена пот прошиб. Ребята не верили ему. Даже Валюха, которая как будто поняла и простила. Это оказалось куда больнее, чем несостоявшаяся руготня деда. Цырен уже собрался было забрать карту и хлопнуть дверью, когда Санька рассудительно произнес:

— Ну, будет! Так можно до утра галдеть. Осознал, не осознал — не выбрасывать же теперь карту.

— И то, — согласился Рудик и снова склонился над столом. — Что же ты масштаб не списал?

— Слона-то я и не приметил! — разом приободрившись, хлопнул себя по лбу Цырен.

— Ничего, определим. А условных обозначений не было? Хотя… какие там обозначения, если карта для себя. Еще не хватало, чтобы стрелка прямо указывала: «клад». Интересно! Здесь три линии стрелок, и все сходятся в одном месте. А в горах, почти у самого берега, стоит крестик. Вот он, большой жирный крестик. Он и там был больше других?

— Конечно, я же сводил. Через окно.

— Так этот крестик находится… в районе нашей пещеры!

— Да ну?! — удивился Цырен. — А мне казалось…

— Точно! Плюс-минус километр.

— Если к нему ведут все пути, уж не клад ли он обозначает? Не сокровища ли Отрара?

— Значит…

— В нашей пещере побывал Чингисхан! — воскликнул Санька и прикрыл рот рукой.

Маленькая комната Рудика наполнилась звенящей тишиной. О сне ребята и думать забыли.

— Ну вот что, — сказал наконец Цырен. — Летом на поиски сокровища Отрара отправится хорошо оснащенная экспедиция. В составе четырех робинзонов.

— Трех робинзонов и одной робинзонши, — поправил Рудик.

— Но мы еще Серебряный остров не нашли! — заволновался Санька. — Нельзя же так… бросаться от одного к другому. К тому же здесь напали на след, а там вилами на воде писано…

— Балда! — обнял его Цырен. — Речь же о лете. А сейчас зима. Да мы еще два Серебряных острова найдем! Я тоже включусь. Хотите, завтра с вами поеду?

— Фаина Дмитриевна договорилась на четверых, — с сожалением напомнил Рудик. — Если бы раньше… А теперь денег на билеты не хватит.

— Много ли надо до Улан-Удэ! У меня есть троячок. Еще у дедушки попрошу. Не выгонит же Фаина Дмитриевна, если я заявлюсь вместе с вами?

— Ладно, поехали, — подумав, согласился Санька. — У меня два рубля. Да у Гриньки займу. Он у нас капиталист, рублей пять накопил медяками.

— А клад найдем — рассчитаешься, — усмехнулась Валюха.

— Ты мне оставь карту, Цырен, — сказал Рудик. — Не бойся, не потеряю. Посоображать надо.

— Посоображай. Ну, по домам?

Ночь стояла ясная, звездная. С Байкала тянул едва заметный ветерок, настоенный на запахе хвои и подтаявшего льда. Цырен свернул к себе, а Санька и Валюха побежали, взявшись за руки, к себе на горку. Их дружный смех долго еще звенел над уснувшим поселком. И Цырену стало тоскливо, так тоскливо — хоть вой. Он попробовал думать о предстоящей экспедиции, о сокровищах Отрара, о загадочной карте — не помогало. Попытался убедить себя, что сегодня на редкость удачливый день, как же, охотился на нерпу — раз, тонул, да не утонул — два, с Санькой наконец-то помирились окончательно — три, в принципе решился вопрос об экспедиции — четыре… Он мог бы насчитать еще несколько пунктов, но бросил — все равно не помогало.

С новогодних каникул жила в нем эта грусть, с которой он не согласился бы расстаться ни за что на свете. Она оборачивалась то унынием и подавленностью, то беспричинной и все-таки окрыляющей надеждой. И эта грусть была тем дороже ему, что он знал: ничего у них с Валюхой не получится, никакой дружбы.