Кирилл внимательно посмотрел на золотоволосого Феликса и не узнал его!.. Марина своей энергией преобразила безобразного Гефеста в Аполлона. Бельский инстинктивно схватил Кирилла за руку и прошептал:

— Когда он так танцует, я готов простить ему все!..

Музыка взметнула их в последнем аккорде, и они замерли прекрасным изваянием.

Марина чуть вздрогнула от наступившей тишины и, очнувшись, увидела Кирилла.

— Здравствуй! — как-то подчеркнуто безразлично произнесла она, подойдя к нему.

— Я зашел проститься…

— Ты уезжаешь? — подняла на него бездонные глаза Купавина.

— Да…

— Хорошо! — с каким-то удовлетворением сказала она.

— Мариночка! — обратился к ней Бельский. — Ты можешь отдохнуть полчасика. Я поработаю с Феликсом.

Феликс, вытирая пот, подошел поздороваться с Кириллом.

«А может быть, это Феликс отравил Лотарева, чтобы занять его место?.. Отчего он задурил? Совесть мучает?.. Так, все по порядку!.. Очередь Феликса еще не подошла. Иначе от такого обилия фигурантов я рискую сойти с ума», — мысленно заставил себя успокоиться Кирилл.

— Мы можем поговорить? — спросил он Марину.

— Если хочешь, пойдем ко мне в гримерную! — холодно ответила она, накинув на плечи халат.

В гримерной опадали белые розы перед портретом Дениса.

— Я хотел спросить… — начал было Кирилл.

— Нет! Сначала я скажу тебе! — упорно глядя в сторону, сухо перебила его Марина.

Кирилл внимательно посмотрел на нее.

— То, что произошло между нами… — Она растерялась, нужные слова предательски покинули ее. — То, что… — вновь начала она, — одним словом, это не должно повториться!

Кирилл не дал возможности тяжелой паузе повиснуть в воздухе. Он словно мячик подхватил ее фразу:

— Совершенно верно! Это не должно повториться!.. Это должно быть лучше!

Он с силой обнял Марину. Ее темные глаза заметались в смятении от столь неожиданного ответа, а губы задрожали от туманящего разум поцелуя.

— Ты… ты… — задыхаясь, что-то хотела сказать она.

— Я просто мужчина, которого ты сводишь с ума, — подсказал ей Кирилл. — И мне это нравится!

— Куда ты уезжаешь? — нашла в себе силы Марина, чтобы вырваться из пьянящих объятий.

— В Петербург!

В бездне ее глаз сверкнули злые огоньки.

— Алина!.. — с издевкой прошептала она.

— Да, мне необходимо с ней встретиться.

— Купи камелий увядающей красавице, чтобы ей было чем прикрыть свои морщины!

— Марина, какая ты злая! — рассмеялся Кирилл.

— Не больше, чем все женщины!

— Но ты — не такая, как все! — совершенно искренне заметил он. — Ты — танцующая женщина! И сегодня ты была великолепна!

— Спасибо! — чуть дрогнули улыбкой ее губы.

— И Феликс то же был в ударе!

— Ох! С Феликсом трудно! — вздохнула она. — Бельскому как-то удалось привести его в чувства. Будем надеяться, что он больше не сорвется. Я с Аркадием делаю все, чтобы «Олимп» обрел жизнь. Мы хотим посвятить его памяти Дениса…

Кирилл понимающе кивнул.

— Ну я пошел, божественная Марина!.. До встречи!..

— До встречи!.. — с тревожной радостью в глазах произнесла она и, привстав на пальчики, коснулась губами его губ.

— Ух!.. — тяжело вздохнул Кирилл и, забыв, что она почти хрустальная, сжал ее в бесконечном объятии.

Прилетев в Петербург, Мелентьев направился в театр и попал в самый разгар репетиции. Он потихоньку вошел в зал, воспользовавшись именем Гаретова, и превратился в зрителя. На сцене был сам Александр Николаевич в парике и камзоле XVIII века. Кирилл догадался: репетируют «Стакан воды» Скриба. И тут появилась Алина Фролова — герцогиня Мальборо, яростно боровшаяся за любовь юного лейтенанта. Она была восхитительна в своем диалоге с Гаретовым, пропитанным ядом насмешки и едким привкусом иронии; она была льстиво-опасна в разговоре с королевой и многозначительно-добра, беседуя с глазу на глаз с лейтенантом.

По окончании репетиции Кирилл постучал в дверь гримерной Гаретова.

— Войдите! — раздался его усталый голос. — А! — увидев Кирилла, приветливо воскликнул он. — Проходите, проходите… Очень рад вас видеть!.. Приехали на спектакль? — снимая парик, поинтересовался актер.

— И да и нет! Я все еще не нашел убийцу Дениса!

— Понимаю! — грустно закивал он. — Если бы так легко было находить убийц, их бы, пожалуй, и не было!

— Александр Николаевич! — открыв дверь, произнесла Алина Фролова, но, заметив Кирилла, замолчала.

— Алиночка! — обратился к ней Гаретов. — Вот тот молодой человек, о котором я тебе говорил.

Красиво вычерченные брови Фроловой слегка изогнулись.

— Детектив, который ведет расследование убийства нашего Дениса, — вздохнув, пояснил он.

Кириллу показалось, что Алина вздрогнула, но тут же протянула руку и сказала:

— Очень приятно.

Кирилл почтительно пожал ее прохладно-шелковистую ладонь.

— Что привело вас в Петербург? — спросила она и, легким движением отбросив шлейф платья, словно еще находилась на сцене, села на стул.

— Поиски убийцы!

— Вы полагаете, что убийца в Петербурге?! — в полном изумлении воскликнула она.

— Простите, — смутился Кирилл. — Я недостаточно точно выразился. Я имел в виду поиски психологических предпосылок убийства.

— То есть? — продолжала свой допрос Фролова.

— То есть что из прошлого Дениса могло послужить мотивом для его убийства.

Алина надменно расхохоталась:

— Вы зря теряете время!

— Алиночка, не будь столь категорична! — мягко посоветовал ей Александр Николаевич. — Откуда нам знать?

— Да только мы с вами и знаем! Вся жизнь Дениса в Петербурге прошла на наших глазах, и если бы… — в ее голосе послышались ноты ярости, — и если бы он не уехал… он остался бы жив! Его убил балет руками Бельского и Купавиной… — Не договорив, Алина вышла из гримерной, но через минуту вернулась с сигаретой, нервно зажатой между изящными пальцами.

— Алиночка, ты несправедлива! — веско возразил ей Александр Николаевич. — Купавина и Бельский помогли Денису стать тем, кем он должен был стать! Без балета он не смог бы жить!

Алина протестующе взмахнула рукой, ее грудь, покрытая матово-розовой пудрой, высоко вздымалась в жестких чашечках старинного корсета. Но Александр Николаевич не дал ей возможности говорить.

— Ты сама знаешь, — с напором продолжал он, — что я не меньше твоего хотел, чтобы Денис перешел к нам в театр. У него были все данные, чтобы стать большим актером… но он не мог, пойми же ты наконец, он не мог не танцевать!..

Алина бессильно опустилась на стул.

— Ну вот, мы опять с тобой сцепились, — тяжело вздохнул Гаретов. — Алиночка, не вини ни себя, ни меня, что мы не удержали его в Петербурге. Его талант был неизмеримо сильнее нас с тобой…

Алина молча кивнула, и по ее матовым щекам заструились ручейки слез.

— Алиночка, милая! — вскочил с кресла Александр Николаевич. — Успокойся! Ну что ж теперь поделаешь?! — с невыразимой болью воскликнул он. — Что ж теперь поделаешь?!.. Это удел таланта — быть отравленным посредственностью…

Алина прижалась щекой к его руке.

— Простите, Александр Николаевич, я вас расстроила!..

— Бог с тобой, Алиночка! — тяжело вздохнул он. — После смерти Дениса я и не настраивался…

— Я… я… — по-детски беззащитно всхлипнула Алина. — Я тоже… — и, обняв за шею Гаретова, зарыдала.

Кирилл, совершенно растерявшись, стоял у стены. Гаретов указал ему взглядом на бутылку минеральной воды. Он наполнил стакан и протянул Фроловой. Она сделала несколько глотков и, тихо сказав: — Простите! — вышла из гримерной.

— Вот и поговорили! — грустно констатировал Александр Николаевич. — А как я понимаю, вы приехали именно из-за Алины.

Кирилл с тревогой посмотрел на него.

— Не отчаивайтесь, я вам помогу встретиться с ней. Она — сильная женщина… Хотя, как я понял, быть сильной — это самое большое несчастье для женщины! Насколько удобнее быть слабой и прижиматься к чьему-то плечу!.. Но женщины, которым позволена такая роскошь — это избранницы судьбы! Алиночке так не повезло… — вздохнул Гаретов.