Прежде чем скрыться за горизонтом, солнце залило небо размытой огненной краской. Второй удар колокола прокатился над городом и замер. Какая-то птица в саду сонно встрепенулась, издала тихий крик и снова спрятала голову под крыло. Туман плотным голубовато-серым покрывалом висел над газонами.

Соня стояла у окна и глядела, как туман, опускаясь все ниже, скрывает цветы и траву. На иссиня-черном небе сверкали далекие звезды.

В комнату тихо вошла Танаис и молча стала стелить постель. Загудел третий удар колокола. Жизнь в городе замерла до утра.

На ясном утреннем небе неподвижно стоили белые облака, похожие на снежные горы. На траве лежали длинные тени деревьев. Низкое солнце еще не прогнало ночную прохладу. Соня лежала, укутанная до носа, теплым пуховым одеялом. Вставать не хотелось. За стеной слышалось мерное похрапывание Танаис.

Вчера вечером служанка так и не произнесла ни слова. Только сильнее, чем обычно, у нее дергалось лицо, наверное от обиды. Но до старухиных обид Соне не было никакого дела. Осторожно опустив ноги на ковер, девушка встала, поеживаясь от утренней прохлады. «Путешествовать осенью на юг — догонять уходящее лето»,— она улыбнулась своим мыслям.

Но поднявшееся высоко солнце уже прогнало все приметы осени. День обещал быть жарким. Девушка прошла в умывальную комнату. Небольшой мраморный бассейн был наполнен голубой прозрачной водой. На поверхности плавали лепестки роз. Воздух наполнял нежный аромат цветов. Соня села на край бассейна и опустила ноги в воду. Она наслаждалась ласковым прикосновением воды, свежестью воздуха, теплом солнечных лучей.

Дверь комнаты была распахнута прямо в сад. Ручной павлин величественно выступал по мозаичному полу террасы. Девушка плавно соскользнула в воду. Она вспомнила, как купалась в детстве в доме родителей, и, засмеявшись, стала шумно плескаться, разбрызгивая радужные капли. Павлин остановился и недовольно посмотрел одним глазом на разрезвившуюся купальщицу.

Вошла Танаис с большим мохнатым полотенцем. Она остановилась у двери и ждала, когда Соня закончит расплескивать воду. Ей не хотелось, чтобы брызги замочили ее одежду. Она уже достаточно натерпелась из-за этой девчонки, не хватало еще вымокнуть.

— Мне кажется, ты чем-то недовольна.— Соня перестала бить руками по воде и медленно подплыла к краю бассейна.

Танаис молчала, плотно сжав и без того тонкие губы.

— Ты что. Великому Митре дала обет молчания? — Девушка сильно оттолкнулась от мраморной стенки и оказалась почти у противоположного края бассейна.— Значит, ты не рада меня видеть,— она притворно вздохнула, но изобразить на лице скорбь не смогла.

Так легко и свободно Соня давно себя не чувствовала. Наконец она ощутила голод и вышла из воды, предоставив себя заботам старой служанки.

Та долго вытирала тело девушки мягким полотенцем, обсушивала сухим, растирала жестким, а затем ловко помогла одеться и старательно причесала. Когда же все эти сложные процедуры были закончены, Соня посмотрела на себя в серебряные зеркала и осталась довольна своим отражением.

— Ты не разделишь со мной трапезу? — она вопросительно взглянула на старуху.

Та, боясь подвоха, подозрительно уставилась на девушку. Соню невероятно забавляла вся эта ситуация. Она терпеливо добивалась возвращения расположения служанки. Если бы не безграничная безмятежность, царившая сейчас в Сониной душе, она давно послала бы старуху во владения Сета.

Обильный завтрак уже дожидался их. Девушка прилегла на низкую кушетку и придвинула поближе столик.

— Ну, ты как хочешь, а я голодна,— и она энергично принялась за еду.

Танаис, увидев, что на нее больше не обращают внимания и уговаривать не будут, решила переступить обиду и присоединилась к Соне. Она собрала побольше подушек и удобно устроилась напротив.

Постепенно старуха разговорилась, и тут девушка сделала удивительное открытие. Оказывается, служанка обиделась не потому, что пленница сбежала и навлекла на нее гнев хозяина, а потому, что Соня надела старую драную накидку и выставила Танаис в неприглядном свете перед челядью. Такого кокетства в этой старой уродине девушка никак не ожидала обнаружить.

— В каком еще свете, перед кем? — она безудержно рассмеялась.— Там было только четыре стражника и пара девчонок.

— А это что, не люди? — резонно возразила старуха.

Соня задохнулась от смеха и только махнула рукой.

— Ты не видела сумку с моей дорожной одеждой? — спросила она, когда смогла перевести дух.— Мне надо выйти в город, а в этом роскошном наряде одной бродить по Лагошу не с руки.

Лицо Танаис дернулось, что означало абсолютное неодобрение намерений девушки, но она все-таки встала и пошла за сумкой.

Быстро переодевшись в привычный костюм, Соня знакомым путем через хозяйственный двор вышла на улицу. Часовой у калитки, увидев ее, почтительно распахнул дверцу. Девушка хорошо запомнила дорогу к базару и поэтому быстро добралась до таверны старого кхитайца.

День стоял солнечный и ветреный. Во дворе постоялого двора было многолюдно и шумно. Праздник закончился, и последние гости собирались разъехаться по домам. Попутчики, как обычно, объединялись в небольшой караван — и веселее, и безопаснее. Мулов только что привели с водопоя, и они покорно стояли, пока на них навьючивали тяжелый груз.

Двери конюшни оказались широко распахнуты, и девушка издали увидела свою лошадь, но заходить не стала, а прошла в таверну попрощаться с Ло Юнем.

— Я пришла забрать свою кобылу,— весело сообщила она кхитайцу.

Старик кивнул головой. Соня подошла к нему и протянула обе руки.

— Спасибо тебе, Ло Юнь. Наверное, мы больше не встретимся, но я буду помнить тебя. Мне жаль, что мы не увиделись с Йоке, но его я тоже буду помнить.

— Слушайся своего сердца. Оно бывает зорче, чем глаза.

Девушка улыбнулась и, махнув рукой, отправилась на конюшню. Она долго провозилась там, снаряжая Ману в дорогу. Прилаживая седельную сумку, Соня проверила, лежат ли там плащ и орехи, затем нацепила кинжал на пояс, а лук и колчан за спину. В таком виде девушка чувствовала себя уверенно. Она вывела кобылу во двор и, вставив ногу в стремя, одним ловким движением оказалась в седле.

— Ну, милая, пошла, — Соня подобрала поводья и похлопала Ману по крутой шее.

Не оглядываясь, она покинула постоялый двор и таверну Ло Юня. Соня ехала верхом по улицам, которые только что прошагала в противоположном направлении. С высоты все вокруг выглядело иначе — пешеходы меньше, заборы ниже. От этого возникало ощущение силы и собственной значительности.

Около калитки Соня спешилась и постучала. Часовой, открывший ей, поспешно отступил.

— Где тут у вас конюшня? — обратилась Соня к стражнику.

— Я провожу тебя,— предложил оказавшийся поблизости мальчишка-посыльный.

Конюшня, большая и светлая, была почти пуста. Этого Соня никак не ожидала и даже присвистнула от удивления. Кроме пары верховых скакунов там стояли только разномастные лошадки, старые и неказистые.

— И это конюшня Счастливчика? — удивилась Соня.

— Не суди о том, чего не знаешь,— услышала она за спиной хриплый голос.— Настоящие кони, те, которые обгоняют ветер, сейчас на пастбищах, на воле. Там они набираются сил перед осенними скачками. Ну, веди свою кобылу.

Соня прошла вслед за пожилым конюхом. Указанное стойло оказалось удобным и чистым.

— Сама расседлаешь или мальчика позвать?

— Сама.

Старик отошел, издали наблюдая, как стройная девушка ловко принялась за дело.

«Надо бы перековать Ману,— подумала Соня,— впереди дальняя дорога и по степи, и через горы».

— Дай-ка ногу,— она легко хлопнула кобылу, и лошадь послушно подняла правую переднюю ногу.

— Не беспокойся, завтра перекуем. Хозяин велел хорошо подготовить твою кобылку к дальней дороге.

Соня аккуратно сложила седло и упряжь, а дорожную сумку взяла с собой. Оставив Ману на попечение конюха, она пошла к калитке, ведущей в господский сад. Пожилой слуга с удивлением посмотрел ей вслед.