Наконец все таинственные пассы, предшествующие открыванию тайника, были проделаны и потайной ящичек открылся.

Девушка, получив свой пояс, сделала вид, что больше ее ничего не интересует.

— Уф, загоняла ты меня сегодня.— Старуха достала большой платок и стала им обмахиваться.— Что за злой дух в тебя вселился? Вот скоро праздник Ясноликого Митры, отпрошусь у хозяина посмотреть на торжественную процессию по главной дороге. Отдохну от тебя немного.

Соня ощутила в душе двойное чувство тревоги и радости. Обычно такое состояние было предшественником больших перемен в ее жизни.

— О чем это ты говоришь? Что за торжественная процессия?

— Да откуда ты на нашу голову свалилась? Такого праздника не знаешь!

Эти причитания Соня пропустила мимо ушей. Ей надо было как можно подробнее расспросить о предстоящем событии.

— Ну так расскажи! — девушка устроилась поудобнее рядом с Танаис.

— О! Это у нас самый значительный праздник. Он бывает один раз в год, и почти все жители города приходят к главным воротам. Те, кто хочет получше все видеть, занимают места на обочинах Дороги Процессий еще с вечера.

— И что же, они сидят там целую ночь?

— Да. Праздник начинается с восходом солнца. Открывают восточные ворота, и Солнцеликий Митра своими первыми лучами освещает Дорогу Процессий. Затем на нее ступают жрецы. Они бьют в барабаны и поют священные гимны, восхваляющие Великого Бога, а следом ведут жертвенных животных, едут повозки с подношениями. Каждый, кто хочет заручиться на будущий год божественным покровительством, приносит какую-нибудь жертву. И, конечно, чем богаче жертва, тем больше уверенность, что она будет принята благосклонно. Праздник длится несколько дней, так что всякий успевает выполнить ритуал жертвоприношения.

— А прислуга из богатых домов тоже отправляется поглазеть на процессию? — продолжала допытываться Соня.— Повара, прислужницы, охрана, их что же, отпускают хозяева, а дом остается пустой?

— Отпускают, конечно, но не всех сразу. Праздник же длинный.

— И сколько же прислуги уходит в первый день?

— Да когда как. Смотря по тому, кто нужен господину в доме.

— Наш-то господин место, конечно, заранее занимает, чтобы в первых рядах сидеть.

— Ох и глупая ты все-таки. Он сидит в ложе правителя, среди знати и особо доверенных лиц.

— И что, целый день проводит там?

— А как же. Он должен присутствовать на ритуале от начала до конца.

— А как ты думаешь, отпустит наш господин меня на праздник?

— Вот уж не знаю,— вздохнула Танаис.— Это как ему заблагорассудится.

— Скоро ли праздник будет? — девушка старалась ничем не выдать своего волнения.

— Через два дня. Процессии — это все больше для придворных да стариков,— продолжала Танаис,— а для молодежи-то, конечно, самое интересное вечером начинается.

— Что же, ночного дозора нет в эти дни?

— Почему же нет? Есть, конечно, только и до ночной стражи можно многое успеть, ну и поблажки бывают. Это уж на кого попадешь.— Она замолчала и посмотрела на Соню.— Не думаю, что наш господин тебя отпустит. Он каждый день меня выспрашивает о тебе и не устает напоминать, чтобы я стерегла тебя, глаз не спускала. Боюсь, что он и меня-то не отпустит,— грустно заключила старая служанка.

Было слышно, как в другой комнате звякала посуда — принесли завтрак. Теперь главное не возбудить никаких подозрений.

— Пойдем, старая,— поднялась с подушек девушка,— составишь мне компанию. Я не люблю одна есть, все кажется не таким вкусным.

После еды Соня пошла в любимую беседку, ей было о чем подумать.

Безоблачное небо над головой ничем не напоминало о ночном дождике и о приближении осени, но все-таки длинное лето с его горячими восточными ветрами и удушливой жарой близилось к концу.

Девушка размышляла о предстоящем празднике, сидя в беседке и обводя кончиком башмачка контуры солнечных бликов на земле.

Проситься на праздник смысла не было — это только насторожит Файрада. Лучше, если он отпустит Танаис. Главное, избавиться от нее, а остальные слуги и охрана в отсутствие хозяина наверняка займутся своими делами. Только бы ему не пришло в голову приставить к ней кого-нибудь другого, пока уйдет старуха.

Соня посмотрела на лужайку перед беседкой. Трава на газонах сада была разных оттенков — и нежная бледная, и сочно-зеленая, и голубоватая, но кое-где появился и желтый цвет — предвестник осеннего увядания. И под каждой травинкой, под каждым листком шла своя напряженная жизнь.

Соня внутренне собралась. Время ожидания и выжидания близится к концу. Скоро настанет момент, от которого будет зависеть многое, а главное — свобода и, может быть, жизнь.

День шел своим чередом, не внося в мирное течение привычных событий каких-либо изменений. В доме не чувствовалось никакой предпраздничной суеты. Из этого можно было сделать вывод, что Счастливчик не будет принимать гостей, а сам отправится куда-то. Может быть, даже во дворец к правителю. Это обстоятельство радовало Соню.

О возвращении Файрада всегда можно было узнать по шумной суете среди прислуги. Из парка доносились приветственные крики стражников, слуги готовили ему теплую воду для омовения. После принятия душистой ванны Счастливчик отдыхал, наслаждаясь хорошими винами. В это время его никто не смел беспокоить, пока он сам не сообщал, что пора подавать ужин.

В этом году предвкушение праздничных дней было омрачено неопределенностью в его личных делах. Все мысли Файрада были заняты пленницей. За последние несколько дней размышления о ней стали неотъемлемой частью его жизни. Счастливчик нервно барабанил пальцами по подушке. «После завершения праздника надо собираться в дорогу. Медлить нельзя — приближается осень, дожди, непогода, а путь предстоит неблизкий. Со своей стороны я сделал все — подал прошение, подкрепленное богатыми подарками, оно было благосклонно принято и удовлетворено. Теперь надо как-то сломать сопротивление этой строптивой девицы. Должно же быть у нее какое-то слабое место».

Файрад в сердцах стукнул рукой по подушке, встал и подошел к окну. Сад был озарен лучами солнца. По лужайкам, пестрящим цветами, бродили павлины. Хвост самца был раскрыт огромным опахалом. Он важно расхаживал вокруг своей подруги, как бы предлагая оценить его достоинства. Счастливчик любил свой сад и обычно его вид действовал успокаивающе, но не сегодня.

— Можно было бы приставить к ней стражу,— пробормотал вельможа,— но это только усилит ее неприязнь, да и лишние свидетели мне не нужны.

Он громко позвал слугу.

— Да, господин мой!

— Позови ко мне Танаис!

Слуга удалился, а через некоторое время робко вошла старая служанка.

— Вы меня звали, мой господин?

— Как себя ведет твоя подопечная?

— Да грех жаловаться, мой господин,— низко склонилась прислужница, не поднимая глаз.

Холодный, властный тон Счастливчика так разительно отличался от простой и грубовато-сердечной манеры Сони. С ней старуха чувствовала себя человеком, а здесь ей хотелось превратиться в улитку, чтобы всегда иметь возможность спрятаться в своем домике.

— Послезавтра праздник Солнцеликого Митры. Ты, наверное, хочешь отправиться на процессию…

— Если вы позволите, мой господин.

— Я разрешаю тебе идти к открытию ворот. Надеюсь, эта девка не встает так рано. К моменту ее пробуждения ты должна быть на месте и, как обычно, постоянно быть при ней. И в саду тоже. Сад большой, с ней легко может случиться что-нибудь. Иди.

Старуха была раздосадована приказаниями Счастливчика. Хотя прислуживать девушке было не трудно и ей нравилось делиться с девушкой своими познаниями, но праздник существует для всех. Да и стара она уже бегать взад-вперед.

Соня сидела на открытой террасе перед домом. Она издали заметила Танаис. Старуха шла, раскачиваясь, как гусыня, лицо ее было мрачно.

— Ты чем-то недовольна? — встретила ее вопросом Соня.— Кто это тебя так огорчил?

— Это тебя совершенно не касается. Наш господин умнее всех,— довольно бессвязно изрекла служанка.