Герман посмотрел на часы и решил, что пора вставать. Сегодня был седьмой, последний день просмотра записей микрочипа.

"Сколько же ещё собак навешают ей на шею? - с горечью подумал он. Возможно, сегодня старейшины вынесут ей обвинительный приговор. Мне надо быть более убедительным и настойчивым... Я не должен допустить её осуждения. Даже если всю вину за случившиеся происшествия мне придётся взять на себя, я добьюсь оправдания Зей-Би!"

Мельсимор встал, наспех облачился в одежду вионийцев, любезно предоставленную ему Тиной, и вышел из комнаты. Дойдя до устройства, перемещающего человека в пространстве, он вошёл в стеклянную кабинку и закрыл за собой дверь. Герман, зная расположение кнопок для перемещения в здание Управления, нажал на них. Через считанные секунды человек был уже в нужном ему пункте. Он вышел из кабинки и направился к залу, где восседали вионийские старейшины. Его никто не встречал и не сопровождал. Он научился сам всё делать: и открывать двери, похожие на обычные стены, и перемещаться в пространстве посредством стеклянной кабинки, и многое другое. Этот мир очень отличался от жизни на Земле и Криптонии. Виона оказалась необычной, а порой и странной планетой. В частности, поведение живущих на ней людей невозможно было объяснить. Даже доктор Джоханс Лоран временами казался Герману более постижимым и предсказуемым, хоть и был неслыханным злодеем. Чиня насилие над пленными, он воспринимал это за "эксперимент", а вионийцы, не осознавая своей бесчеловечности, винили в этом других. Их "законы и уставы", написанные для геноконцентратов, предполагали кабальное послушание и покорство. Даже древний раб имел больше прав, чем разумные создания человека. Геноконцентраты беспрекословно подчинялись своим творцам, не смея им перечить ни в чём. Они никогда не помышляли взять власть над Землёй в свои руки. Однако стороннему человеку, побывавшему в этих двух мирах, стало очевидно, что люди опасались своих творений. Регламентируя их поведение и устанавливая бесчисленные цензы и табу, люди хотели утвердить, а вернее удержать своё первенство. Новая раса, по их предубеждению, в будущем могла оттеснить человеческую расу и стать полноправным правителем не только Земли, но многих галактик. Они превосходили человека по многим физическим данным и интеллектуальным параметрам. Возможно, лишь одно останавливало их. Как известно читателю, геноконцентраты были бессмертны, если не считать насильственного уничтожения, однако воспроизводить самостоятельно своё потомство они физически не были способны. Люди держали в строжайшей тайне процесс геноконцентретизации - секреты воссоздания геноконцентратов, но даже если бы запретная информация стала бы известной землянам, без человеческих эукариотов, которые являлись биологической основой существования новой искусственной расы, геноконцентраты не могли бы самовоспроизводиться.

Герман вошёл в зал и осмотрелся. Старейшин ещё не было. Он подступил к столу и, пройдя к его середине, сел в кресло регента.

"Хм, - усмехнулся он пор себя. - Восседая здесь, каждый возомнит себя правителем".

- Но не каждый сможет справедливо властвовать, - услышал он чей-то голос.

Герман вскочил и тревожно огляделся. У дверной стены стоял старейшина Марио. Это был единственный старейшина из тринадцати, который, унаследовав власть над вионийским народом, был лишён возможности править геноконцентратами, воссозданными из своего эукариота. Его ген не отвечал всем требованиям биологических тканей, используемых для возрождения новой расы. Все происходившие от него геноконцентраты были слабыми физически и неразвитыми умственно и умирали в раннем возрасте. Некогда Марио был регентом на планете Виона, но из-за этого своего недостатка ему пришлось уступить верховную власть Нестору Дьюлайту. Но тем не менее, у Марио, несмотря на его генетическую болезнь, был всё ещё жив единственный отпрыск, геноконцентрат, носивший его эукариот - это был Цер-Бер, первое создание новой расы. Характером сей вионийский старейшина был куда добрее и справедливее любого из тринадцати мужей в совете, оттого его уважали и любили не только его сонародники, но и люди других национальностей, правителями которых были остальные старейшины.

- Ты думаешь, всё так легко, Герман? - продолжил он свою мысль.

Старейшина степенной поступью приблизился и погрузился в своё кресло. Марио сидел по левую руку от регента. Так получилось, что его место оказалось по соседству с креслом, самовольно занятым Германом.

- Почему ты такой дерзкий, Герман? - тихо спросил Марио. Он был единственным из ареопага, который осмелился встать на защиту человека-пришельца. Мельсимор это знал, поэтому проникся к вионийцу доверием и особым почтением.

- В чём вы видите мою дерзость, старейшина Марио?

- Во всём. В каждом твоём движении, слове, поступке.

- То, что вы называете дерзостью, я предпочитаю именовать чувством собственного достоинства. Я люблю свободу...

- Значит, для того, чтобы чувствовать себя свободным, надо обязательно совершать ошибки? - так истолковал старейшина слова собеседника.

- Все мы не безгрешны, - ответствовал землянин.

- Но не старейшины, - поправил его виониец.

- Все, без исключения, - повторил Мельсимор.

- Интересно, - подняв удивлённо брови вверх, промолвил Марио. - В чём же, позволь спросить? - И сам опередил ответ: - Не говори! Я сам знаю, неожиданно сказал он. - Тебе кажется, что мы несправедливы по отношению к нынешним поселенцам Земли. Но это вовсе не так. Не будь мы к ним строги, так они нас сживут со света... - высказал он опасения всех вионийцев. - Если темп их развития по-прежнему будет так стремительно расти, то человеческой расе не избежать гибели. Я не удивлюсь, если вскоре услышу, что геноконцентраты сумели оживить и мёртвого человека...

Герман ничего не ответил, хотя и был уверен в том, что сегодняшний показ микрочипа памяти, как никогда, удивит Марио. Ведь Зей-Би, возвращаясь в своё время, реанимировала его брата-близнеца. Эти кадры были, бесспорно запечатлены на чипе памяти. Юноша предвидел, что этот день будет не только необычным, но и решающим. После разговора с самым добродушным из старейшин Мельсимор понял, что смертного приговора Зей-Би и Марк-Сону не избежать. Сколь бы Марио ни был терпимым и рассудительным, в сущности своей он был таким же суровым и строгим, как и остальные члены совета. И это открытие не оставило у землянина надежд на спасение друзей.

Боковая стена в зале исчезла и в помещение чинно прошествовали остальные двенадцать старейшин. Герман поспешно направился в середину зала и сел на место, предназначенное для него.

Г л а в а 15.

Края демонстрационного экрана замерцали красным светом и запись с микрочипа памяти Зей-Би ожила на нём. Вчера старейшины приказали остановить показ на том месте, когда Зей-Би прилетела вместе с Германом из города Дадли. В утро того рокового дня Мельсимора-старшего приговорили к сожжению за сговор с колдуньей. Сегодняшние же кадры начались с эпизода, когда Зей-Би, обманув нагрянувших в замок солдат, переместила раненого в комнату Мельсимора-младшего. До сих пор всё шло нормально, но старейшины буквально взбесились, когда увидели подробности путешествия Зей-Би с Гарольдом в подсознание другого человека. Регент никак не мог успокоиться, просматривая эти кадры. Да и самому Герману стало не по себе. Ведь его затаенные мысли, его личная жизнь были самой сокровенной тайной и не должны были подвергаться огласке. И вот теперь о нём знали всё не только его брат и возлюбленная, но и все присутствующие в зале.

Громкий крик брата на экране вывел Германа из состояния оцепенения.

- Успокойся, Гарольд, - говорила геноконцентрат, удерживая юношу от самоистязания.

- Это невероятно! - воскликнул регент, приказав остановить кадр на экране. - Занесите в протокол ещё три пункта обвинения: "Незаконное вторжение в подсознание человека", "Принуждение человека к соучастию в преступлении", "Умышленное побуждение человека к действиям, чреватым смертельной опасностью", - продиктовал Нестор.