– Но вы не имеете права нарушать базисные принципы Бюро! - запротестовал Леблан. - Даже если вы генеральный координатор!

– При каких условиях планета считается «взорванной»?

– Когда туземцы…

– Отлично. А сколько туземцев знают о существовании Команды Б? Никто не промолвил ни слова.

– Увы, нет сомнений в том, что Раштадт заключил союз с королем Роввой, - подождав немного, продолжил Форзон. - Итак, король знает, что мы здесь. А кто еще? Может быть, король публично объявил об инопланетном нашествии?

– Не думаю, чтобы Ровва пожелал поделиться этой новостью со своими подданными, - пробормотал Леблан.

– Совершенно верно! Гурнил не «взорван», и мы остаемся на Курре. Раштадт не станет торопиться с рапортом о пропаже Команды Б, чтобы не допустить расследования по горячим следам. А значит, у нас будет достаточно времени, дабы завершить дело.

– Дело? Какое еще дело?

– Миссия Команды Б, разумеется.

– Завершить миссию… - Леблан уставился на него круглыми глазами и внезапно просиял. - Я понял! У вас есть план, не так ли?

– Ну… По правде говоря…

Леблан торжествующе вскочил на ноги.

– Закройте все станции, известные людям Раштадта, - деловито распорядился он. - Всем агентам, до единого, поменять личности! Эфир, вероятно, прослушивается, а посему никакой радиосвязи, пока я не отменю этого распоряжения. Взамен мы будем посылать курьеров воздухом, они, так или иначе, на несколько дней опередят стражу.

– Раштадт знает про эти апартаменты, - напомнил Роумер.

– Уходим! Мы с инспектором будем у Энн. А ты, Сев, сперва разберись с курьерами, а после приходи к нам. - Он обернулся к Форзону и с энтузиазмом потряс его руку. - Вот это я и называю позитивным мышлением! Когда мы установим демократию на Курре, никто не станет интересоваться, была планета «взорвана» или нет.

На рассвете за столом в крошечной квартирке Энн с единственным окном, глядящим через городскую стену, сидели Леблан, Форзон, Роумер и крепко сбитый мужчина в кожаных перчатках и фартуке по имени Карл Тром, распространяющий вокруг себя запах свежесмолотой муки. Энн Кори, все еще в образе старой карги, неслышно проскользнула в дверь, удивленно оглядела ожидающую ее компанию и сказала Форзону:

– А ведь ты меня не узнал!

– Было слишком темно. Днем я бы за три квартала опознал этот вздернутый носик!

Кажется, Энн слегка смутилась. Она ушла за ширму и через несколько минут вышла из-за нее в виде дородной краснолицей матроны.

– Итак, мы выяснили, - уныло сказал Леблан, - что у вас на самом деле нет никакого плана.

– Действительно нет, - подтвердил Форзон.

– Конечно, я ожидал слишком многого… Форзон встал и выглянул в окно.

– Не хотите ли полюбоваться? - помолчав, спросил он.

– Чем? - уныло откликнулся Леблан.

– Восходом солнца. Не стесняйтесь, подойдите к окну. Все! Я вас прошу.

Леблан, пожав плечами, выполнил его просьбу. Дольше всех у окна задержалась Энн, бросая на Форзона косые взгляды.

– Ну и что? - спросил Леблан. - Это имеет какое-то отношение к плану, которого у вас нет?

– В некотором роде. Вы недавно доказали, что Команда Б не понимает народ Курра. Из этого окна я хорошо вижу стражников на стене. Я вижу также, что окна домов открыты, и в каждом из них человеческое лицо. И все эти люди любуются восходом солнца.

– Послушайте, Форзон, у нас есть более серьезные проблемы, чем разгадывание ваших загадок!

– Прошу прощения, но я все-таки продолжу. Если местные жители выказывают какое бы то ни было искреннее увлечение, Команда Б просто обязана принимать его во внимание. Сколько агентов присутствовало на вчерашнем фестивале?

– Мы всегда посылаем несколько человек на подобные мероприятия.

– В качестве репортеров, как я понимаю? Но сколько из них ходит туда ради собственного удовольствия?

– Наблюдение - важнейшая часть нашей работы, - сухо сказал Леблан. - Вчера, например, мы узнали, что случилось с Тором, буквально через несколько минут после конца представления. Впервые на нашей памяти король Ровва совершил неблагоразумный поступок на публике, а это означало, что он пребывал в удивительно дурном расположении духа, даже для себя самого. Сев сразу же догадался поднять тревогу, и вот почему мы не потеряли ни одного человека.

– А ты знаешь, почему Ровва был вне себя? - спросила Энн. Леблан пожал плечами и покачал головой.

– Я только что получила известие. Позапрошлой ночью сюда прилетел планер с Ларнора. Уэйс поймал его лучом по чистой случайности.

– Как это сюда? Прямо в Курру?!

– Он приземлился неподалеку. Возможно, в королевском заповеднике.

– Раштадт, - пробормотал Леблан. - Прилетел, чтобы науськать короля на Команду Б.

– Король был на пути в столицу из своей приморской резиденции, - сообщила Энн. - Он добрался до Курры только вчера, далеко за полдень. Фестиваль как раз и был устроен в честь его возвращения! Так вот, едва ли не через час после прибытия короля уже появились стражники с портретом Форзона. А к вечеру Ровва был зол настолько, что отправил в деревню одноруких величайшего музыканта своей страны… Прошу прощения, инспектор, - сладко улыбнулась она. - Кажется, вы говорили, что мы не понимаем народ Курра?

Форзон благоразумно промолчал.

– А вы, конечно, понимаете? Интересно было бы взглянуть на ваш гениальный план. Когда он будет готов?

– Не имею представления, - честно ответил Форзон.

– Главный вопрос в том, где инспектор будет работать над этим планом, - нахмурился Леблан. - У нас нет времени, чтобы создать ему полноценную личность. Если он останется в Курре, придется сидеть взаперти. Вам не удастся даже полюбоваться восходом солнца, инспектор! Что до сельской местности, там к любому незнакомцу относятся с подозрением. Скажите, вы умеете рисовать? Странствующему художнику никто не задает вопросов.

– Я пишу маслом, но… Моя техника сильно отличается от местной, и мне еще придется освоить куррианские краски. Боюсь, это займет немало времени.

– Жаль. Может быть, вы научитесь играть на торриле?

– На уровне малышей? Думаю, это мне по силам. За годик-другой…

– По-видимому, вам придется остаться в Курре, - заключил Леблан. - Не лучший вариант. Если стража начнет методично обыскивать дом за домом… При частой смене местожительства вероятность провала возрастает во много раз.