Мы с Боцманом сидели на полу фургона и провожали взглядом быстро удалявшуюся картину.

-- По-моему, это был "паджеро", -- проговорил он.

-- Нет, "рэнглер", -- без особой уверенности возразил я.

-- "Паджеро", точно тебе говорю! -- почему-то загорячился Боцман. -"Мицубиси-паджеро", движок три литра, пятидверный, семь мест. И не спорь, вечно ты споришь!

Я возмутился:

-- Я спорю?! А кто рубаху на груди рвал, доказывая, что этот "ситроен" нам даром не нужен? Я? "Солярка дешевле"! Хороши мы были бы сейчас с твоей соляркой! Не так, скажешь?

Боцман посопел и согласился:

-- Ну, так. Только это был все .равно "паджеро"!

Мы подняли борт, защелкнули крепеж, зашнуровали заднюю часть тента, пулевые дырки в котором делали темный фургон слегка похожим на планетарий, и через спальный отсек пролезли в кабину. Док уже выбрался из гамака и сидел у окна с неизменной своей "Мальборо". Он потеснился, давая нам место на сиденье, и спросил:

-- Ну, так что же это было?

-- "Мицубиси-паджеро", -- ответил Боцман.

-- Мотор три литра, пять дверей, семь мест, -- подтвердил я.

-- А если менее конкретно? -- спросил Док.

Дорога по-прежнему была почти пуста, редко-редко проходили встречные машины, из автомобильного приемника лилась какая-то полувосточная-полуевропейская мелодия.

-- Что это за музыка? -- спросил я Трубача.

-- Сиртаки.

-- Сиртаки? -- удивился я. -- Это и есть сиртаки? Надо же. А могли бы так и не услышать. Симпатичная музыка... Ну, что ты на меня уставился? -проговорил я, обращаясь к Доку. -- А то сам не знаешь, что это было. Засада это была. А если спросишь чья -- сам и будешь отвечать на свой вопрос!

Нас со свистом обогнала темно-вишневая "альфа-ромео" с греческими номерами.

-- Второй раз она нас уже обгоняет, -- отметил Трубач.

Я даже внимания не обратил на его слова. Обычное дело. Заехали пообедать, тут мы их и обошли. Любая остановка в дороге -- как минимум трехкратная потеря времени. Особенно на наших, российских, дорогах. Обгоняешь, обгоняешь бесконечно ползущие "зилки" и "МАЗы", остановился заправиться или перекусить -- и все они снова впереди, снова их обгоняй, вылетая на встречную полосу.

-- Засада, -- помолчав, повторил Док. -- Не буду спрашивать, чья. Меня другое интересует. Семиместный "паджеро". Сколько мест в нем было занято?

-- Не обратил внимания, -- ответил я.

-- Нам, знаешь ли, как-то не до этого было, -- подтвердил Боцман.

-- Мне тоже, -- сказал Трубач.

Еще километров десять мы проехали молча.

Засада, мать ее. В Болгарии. Не могло это быть Управление. Никак не могло. В пору, когда КГБ было всесильно, куда ни шло. Да и то не так бы сделали. Задействовали бы дорожную полицию, они бы нас культурно тормознули, мы бы культурно остановились -- и бери нас голыми руками без всякой пальбы. А сейчас -- нет, не те времена. Независимая демократическая Болгария. Да они от одного упоминания КГБ вздрагивают. Рискнули втихаря, без санкции властей? Больно уж сомнительно. Достать грузовик и джип -- не проблема, допустим. А людей сколько задействовали? Один -- водитель грузовика, второй -- водитель джипа, третий -- с пулеметом в верхнем люке, да еще двое, а то и трое, что палили из окон из автоматов и пистолета. Кстати -- по колесам палили. И пулеметчик тоже. Значит, задача была не перестрелять нас, а остановить. Для начала. Потом, может, и перестреляли бы, но сначала им нужно было нас остановить. Зачем? О чем-то спросить?

Явно не Управление. Уж им-то нас не о чем спрашивать. Управлению мы нужны только в виде неодушевленных предметов. И желательно -- непригодных к опознанию. И я на их месте решил бы эту проблему элементарно. Достаточно всего двух человек и одного джипа. И одного ручного гранатомета типа "Муха". Джип обгоняет "ситроен", задняя дверь открывается, и мина всаживается с десяти-пятнадцати метров прямо в нашу кабину. И с концами. "Товарищ генерал-лейтенант, ваше приказание выполнено".

Вот так бы я сделал. А в Управлении сидят люди не глупее меня. И не исключено, что намного умнее. А уж то, что опытнее, -- об этом и говорить нечего.

Значит, не Управление.

Кто?

-- Разворачивайся! -- приказал я Трубачу.

-- Зачем? -- не понял он.

-- Попробуем выяснить, сколько в этом проклятом джипе было занятых мест, а сколько свободных.

-- Да мы уже полсотни кэмэ отмотали! -- возмутился Трубач.

-- А мы разве куда-нибудь спешим? В Нови Дворе нам нужно быть через четверо суток. Раньше нас там не ждут.

-- На этой тачке нельзя возвращаться, -- поддержал Трубача Док. -Кто-нибудь мог увидеть и запомнить. Три оливы. Слишком приметная. Как жираф: один раз увидишь и уже ни с чем не спутаешь.

Это было серьезное соображение. Не стоило рисковать. Поэтому мы свернули с шоссе Е-87 на "второкласен път", как он был отмечен на нашей болгарской карте, и километров через пять нашли отмеченный на той же карте мотель, стоявший на окраине небольшого поселка Череша на берегу моря. Хозяин довольно сносно говорил по-русски, игнорируя, правда, как все болгары, мягкие знаки в конце слов. Сотня баксов тоже способствовала нашему взаимопониманию. Мы загнали "ситроен" на яму под навес, служивший ремонтным боксом, сняли на ночь две крошечных комнаты в сложенном из песчаника доме, который хозяин именовал виллой. Не из тщеславия, однако, просто здесь все дома назывались виллами. После чего за дополнительную тридцатку он охотно согласился проехать с нами по трассе Е-87. Объяснение мы нашли самое простое: выехали из Турции вместе с приятелями -- мы на грузовике, а они на джипе. Они почему-то отстали, и мы хотим посмотреть, не сломалась ли их машина где-нибудь на дороге. Тем более что джип они купили с рук, очень не новый, что угодно с ним могло случиться. Объяснение его вполне удовлетворило, он выкатил из гаража ярко-желтый, как цыпленок, "фольксваген-жук" и гостеприимно раскрыл дверцу. О том, чтобы разместиться в этой жестянке вчетвером, нечего было и думать, особенно учитывая габариты Трубача. Поэтому Трубача с Боцманом мы оставили в мотеле, а я с Доком влез в "жука".

"Фольксвагену" было лет тридцать, но ехал он на удивление бодро. Правда, хозяин, сорокалетний Пе'тро Пе'тров, оказался не просто словоохотливым, но и задвинутым на политике. Уже через полчаса он так нас достал своими сожалениями о развале Советского Союза, что я не выдержал и пообещал: