-- То есть заплатить за товар?

-- Вам это кажется странным?

-- Немного.

-- Это говорит лишь о том, как мы еще далеки от цивилизованного бизнеса. Вспомните, Граф: русские купцы заключали миллионные сделки под простое слово. Даже без всяких расписок. "Честность -- лучшая политика". "Слово дороже золота"... -- Я взглянул на часы. -- Черт! Время звонить!.. В мотеле должен быть международный автомат. Он в офисе, наверное?

-- Куда вам нужно звонить? -- спросил Граф.

-- В Москву.

-- Можете воспользоваться моим сотовым телефоном.

Он подал мне трубку. Я заметил, что рычажок поставлен на громкую связь, но переключать не стал.

Прикрыв пульт от Графа, я набрал номер Москвы.

-- Диспетчер, -- прозвучало достаточно громко.

-- Говорит Серж. Посылка готова. Сегодня от часу до двух ночи.

-- Вас понял. Пароль "Москва", отзыв "Киев". Удачи!..

Я набрал еще один номер -- тот, что дал мне для связи Губерман. Он ответил после первого же гудка:

-- Слушаю.

-- Ефим, это Серж. Нужен самолет в Гродно. Небольшой. Вылет из Гродно в три или четыре утра. С посадкой в Жуковском или Чкаловском без таможни. Подробности при встрече.

-- Сделаем. Назовешь ночному диспетчеру свою фамилию. Встречу сам.

-- До встречи, -- сказал я и вернул Графу трубку. -- Спасибо, теперь все в порядке. На чем мы остановились? Да, деньги. За товар мы проплатили "лимон" шестьсот. Осталось семьсот тысяч.

-- Девятьсот, -- поправил Граф.

-- С какой стати? -- удивился я. -- Девятьсот -- это если по пятьсот баксов за грамм. А мы берем по четыреста шестьдесят. Доставка-то наша.

-- Хорошо, семьсот.

Я позволил себе усмехнуться.

-- Еще бы не хорошо. Не вложили ни цента, а получаете семьсот штук.

-- Я вложил сто в джип и оружие, -- напомнил Граф.

-- Бросьте! Ваш "паджеро" со всеми стволами тянет от силы на полтинник. И потом, Граф, вы что, хотите слупить с нас бабки за стволы, которыми нас же хотели прикончить?

-- Мне придется разбираться с корешами Хруста.

-- Ваши трудности. Еще вопрос: как передать вам эти бабки? Банковский трансферт исключен.

-- Почему?

-- Нам не нужны следы. Да и вам тоже. У вас есть человек, которому вы полностью доверяете?

-- Ну, Ленчик, -- не очень уверенно проговорил Граф.

-- Ленчик отпадает, -- вмешался Боцман. -- Примерно на месяц. Сотрясение мозга средней паршивости.

-- А ваш телохранитель Гриша? -- спросил я.

-- Вы его отпустите?

-- Ясно, отпустим. Сейчас же. На черта он нам нужен?

-- Он парень туповатый, но вполне надежный.

-- Значит, так и решим, -- заключил я. -- Он идет с нами через границу, на той стороне получает бабки и возвращается. "Окно" будет открыто не меньше двух часов.

-- А разве бабки не с вами? -- насторожился Граф.

-- Да что же мы, спятили? Мы ехали контролировать ситуацию, а не брать товар. Бабки подвезут те, кто нас встретит.

Граф надолго задумался, а потом покачал головой:

-- Нет, Гриша не подходит.

-- Значит, свою жизнь вы ему доверяете, а семьсот штук зеленых -- нет?

-- Вот именно нет, -- подтвердил Граф.

-- Тогда я вижу только один выход. Колюня, сколько у нас бабок осталось? Штук пятьдесят?

-- Около того, -- отозвался Трубач. -- Ну, и за "ситроен" чирик--полтора можно взять.

-- С "ситроеном" нам уже возиться некогда. Значит, полтинник. Сейчас, Граф, мы отдаем вам пятьдесят тысяч баксов, а остальные -- когда привезем предоплату за следующую партию товара... Опять несогласно? Тогда я не знаю. Предлагайте сами. В конце концов, это вам нужно, а не мне, -- добавил я, а сам подумал: "Черт! Неужели не клюнул?"

Граф немного помолчал и спросил:

-- Когда я могу получить эти пятьдесят штук?

-- Как только приедем в Нови Двор.

-- Я смогу увидеть товар?

-- Не доверяете?

-- Вы осторожный человек, Серж. Я тоже.

-- Сможете, -- сказал я. Клюнуть, может, и не клюнул, но интерес к наживке проявил. Теперь главное -- не спугнуть. -- Могу я еще раз воспользоваться вашим телефоном? Какой здесь код?

-- Четыреста восемьдесят пять, -- ответил Граф, передавая мне трубку.

Я набрал номер нашей комнаты в отеле-теремке. Ответил Док.

-- Это Серж, -- сказал я. -- Звоню от Графа. Товар подготовлен?

-- Да.

-- Возьми с собой Митю и через час будьте в "ситроене". С товаром. Соберите все бабки, что у нас остались, и тоже принесите. Сидите в кабине и ждите меня. Остальные пусть страхуют со стороны. И если что -- никаких нежностей. Все ясно?

-- Все, Серж, -- ответил Док и положил трубку.

-- Почему в "ситроене", а не в вашем отеле? -- спросил Граф.

-- Вас интересует, где мы живем?

-- Не очень.

-- Я так и подумал. Ну что, переодевайтесь, Граф, и поехали. Да, чуть не забыл! -- Я вытряхнул из сумки пистолеты на полированную поверхность журнального столика. -- Забирайте ваш арсенал.

-- Успели разрядить, -- предположил Граф, не притрагиваясь к стволам и сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками.

Я взял "глок", направил в пол длинный от глушителя ствол и два раза подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в ковре появились две дырки с оплавленным по краям ворсом.

Я положил пистолет на стол.

-- Убедились? Хотите сами попробовать?

Граф взял "глок" и повертел его в своих маленьких пухлых руках. Я заметил, как Трубач подсобрался. Но на этот раз ему не представилось возможности продемонстрировать свою рысью хватку.

-- Вы сказали, что вам нравится эта машинка, -- проговорил Граф.

-- Да, очень, -- вполне искренне признался я. Он взял пистолет двумя руками, как чашу, и протянул мне через стол.

-- Дарю!

-- Вы шутите, Граф?

-- Дарю! -- повторил он с таким самодовольством на физиономии, что прямо хоть руками разводи.

Странные вещи вытворяет с нами наше самомнение. Очень странные. Если человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И что самое поразительное -- и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу. А вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И дураком же выглядит в глазах окружающих.

А уж когда человек самовлюблен...

Я принял "глок". Не потому, что он мне действительно нравился. А потому, что понял: я должен его принять. Но "спасибо" не сказал -- это слово в его глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не сказал я и "благодарю". А сказал то, что он и хотел услышать: