-- А эти двое, значит, выдержали?.. Потом-то вы душу на них отвели -на связанных?

-- Ну, было немного... Вы же не велели слишком-то.

-- Разговаривали как с ними?

-- Ну, как. Нормально... Ну, я высокого слегка... сигаретой в грудь... чтобы поразговорчивей был...

-- Разговорился?

--Нет.

-- Да ну?

-- Говорю же... Носом потянул и сказал: "Шашлычком пахнет".

-- Вот как? "Шашлычком пахнет"? И это все, что он сказал?

-- Все.

-- А маленький что сказал после твоей сигареты?

-- Он в отключке был. Я его... Граф, он же мне руку чуть не сломал!

-- Ладно, оставим. Двое в "ситроене", двое у нас, где еще двое?

-- Неизвестно. К тачке не подходили, Горб пас. Может, страховали своих из толпы. Не засветились.

-- А поводить по барахолке тех Пановых "шестерок" не догадался? Могли и узнать.

-- Они уже никого не узнают.

-- Хочешь сказать, что вы их?..

-- А что было делать? Где мне людей взять, чтобы всех охранять? Нас всего четверо.

-- Я тебе своего телохранителя отдал.

-- Ну, пятеро с вашим Гришей. Все равно мало. Да и те свое дело сделали.

-- Трупы где?

-- Сбросили в какой-то колодец на сыроварне. Там вонь такая, что сто лет не найдут.

-- А этих где держите? Там же, на сыроварне?

-- Нет, стремное место, подходы открытые. В казарме, на бывшей "губе". Какие-то местные перестроили ее под склад запчастей, мы у них перекупили на две недели. Ну, тоже вроде как под временный склад. Надежное место. Решетки, стальные двери, замки. Что надо. Там они и сидят. Юраня, Горб и ваш Гриша в охране. В десять вечера мы с Корнем их сменим. Нужно срочно людей вызывать, Граф. Ваших, из Афин. Из Пафоса долго, да там серьезных ребят и не осталось.

-- Там серьезных и не было. Или ты считаешь крутыми тех пятерых мудаков, которые дали подорвать себя обыкновенной бочкой? Тогда у нас с тобой разное понимание, что такое серьезный парень. Потом о людях поговорим. Где, по-твоему, товар? По-прежнему в "ситроене"?

-- Нет. Вынули, точно. Я специально залез под тачку -- вроде глушитель проверить. На переднем коробе -- следы сварки. Замазаны, но следы свежие. И полоса по размеру -- с кейс. Как раз под товар.

-- Так, может, он там и есть?

-- Вы не в курсе, Граф, как это делается. Когда товар закладывают, сварку не просто зачищают, а все дно грунтуют и красят. Почище, чем на фирме. Они сколько границ прошли? С такой сваркой их на первой бы прихватили. Нет, товар они вынули, а дырку заварили на каком-нибудь местном сервисе или в мехмастерской.

-- Убедил. Где же он?

-- Или спрятан. Или у тех двоих. Скорее, спрятан -- в поселке или даже в лесу.

-- Может, его уже передали?

-- Нет. Они за "ситроен" тридцать штук гринов объявили. А цена ему от силы пятнадцать. Они его не продавать выставили, а как маяк. Ждут покупателя или посредника. И мы вполне можем контакт не просечь. Поэтому я и говорю: нужно срочно вызывать ваших людей из Афин.

-- Давай-ка, Владас, сначала произведем небольшие подсчеты. Почем Хруст отдавал Пану товар?

-- По четыреста баксов за грамм.

-- Сколько Хруст получил предоплаты?

-- "Лимон".

-- И шестьсот штук сгорели в тайнике у Пана. Пошли в доход республике Кипр. Значит, бабок в товаре осталось всего четыреста штук. Правильно? Ты предложил мне за помощь половину.

-- Такая цена.

-- Это цена за выбивание долга. А тут речь идет совсем о других делах. Продолжим. Сто тысяч я уже вложил: "паджеро" и оружие. Значит, сколько моих остается? Стольник? И ты думаешь, что за эти бабки я буду вызывать своих людей и вообще лезть в это дело? Да я их заработаю, не уходя с пляжа.

-- Сколько вы хотите?

-- Все.

-- Все четыреста?!

-- Плюс те, что отдаст посредник. Ему же Пан товар не по четыреста отдавал. За эти бабки я согласен слегка поработать.

-- А я за что буду горбатиться?

-- Хруст получил свой "лимон".

-- Он на его номерном счету.

-- Твои проблемы.

-- Я так не согласен.

-- А я твоего согласия и не спрашиваю. Ты не за бабки будешь горбатиться, а за свою шкуру. Потому что, если товар уплывет, покупатель потребует свою предоплату. С тебя, Владик, а не с Пана и не с Хруста. Понял? А теперь слушай внимательно. Этих двоих сегодня же убрать. И в тот же колодец на сыроварне. И впятером пасти "ситроен" днем и ночью. Ленчика тоже подошлю. А завтра и сам подъеду глянуть на этих кадров. Если и вшестером просрете контакт -- на себя пеняй. Засечете покупателя -- тогда и будем думать, вызывать из Афин людей или сами справимся. Все. Разговор кончен. Ленчик, выпусти их!.."

III

Без пяти десять вечера на подходе к гауптвахте мы взяли этих двоих -Влада и Корня. Никому из нас не нужно было объяснять, где в военных городках располагается гауптвахта, но на всякий случай мы провели их от их белого "фиата" до места. Влада загрузили в "фиат", а Корню ткнули в затылок его же "Макарова" и заставили постучать в дверь и назваться. Дверь открыли, а остальное уже было делом техники.

Артиста и Муху мы нашли на голом бетонном полу "губы" -- просторной, недавно отремонтированной каменной коробки без обязательных в таких местах двухъярусных железных нар. Рты их были плотно забиты тряпками со следами краски -- ими работяги, проводившие ремонт, вытирали, вероятно, свои шпателя и кисти. Веревок на каждом было столько, что их хватило бы на такелаж для небольшого парусника. Муха сидел у стены, Артист валялся рядом лицом вниз. На затылке у него чернела запекшаяся на глубокой ране кровь. Но когда мы перевернули его и вытащили кляп, он открыл глаза, отплевался от ошметков цемента и краски и сердито спросил:

-- Вы где, вашу мать, болтались? Жрать охота!

-- Будет жить, -- поставил диагноз Док.

Снятыми с ребят веревками мы умотали троих стражей -- Горба, Браню и Гришу. Сюда же, на губу, перетащили из "фиата" Влада и Корня. Корня тоже связали, а рот затрамбовали теми же тряпками, как и другим. Связывать Влада и затыкать ему рот никакой необходимости не было. Его брал Трубач и несколько погорячился.

Тут же, на "губе", Док осмотрел Артиста и Муху. Вломили обоим прилично, но серьезных членоповреждений, к счастью, не оказалось. Более основательную медицинскую помощь Док оказывал им уже в их номере деревянного теремка-отеля, куда мы приехали на белом бандитском "фиате" и, к радости пани владелицы, сняли рядом еще два двухместных номера. Пока Док обстригал волосы вокруг раны на затылке Артиста и обрабатывал рану какими-то жидкостями, Артист так энергично, хоть и сквозь зубы, разъяснял свое отношение к современной медицине вообще и к способностям Дока в частности, что я вынужден был его прервать: