– Я учусь, – опуская глаза, ответил Луи.
– Нехорошо, – печально произнес сэр Томас, укоризненно качая головой. – К чему ты себя готовишь? Что ты, наконец, делаешь? Мне стыдно за тебя, мой мальчик! Ну, куда ты собрался? Когда явишься домой?
– Папа, это сильнее меня, – проговорил Луи, и в эту минуту он не лгал.
Но до гор, до сердца его родной Шотландии, было далеко, а потому он сказал неправду, отвечая отцу, хотя сэр Томас и не видел в этом лжи: он прекрасно понимал, что «идти в горы» на языке сына означало более трудное и опасное путешествие, чем буквальная поездка на север. Есть Гремпиенские горы с вершиной Бен-Новис, но пешком до них дойдешь не так-то скоро. И есть мечты, воображение, а оно крылато, оно способно в течение одной секунды перенести человека из Эдинбурга в Нью-Йорк, Египет и даже на Марс. Самая отдаленная точка на карте мечтаний Луи находится в горах, где сосредоточено прошлое Шотландии, и у этого прошлого есть образ – человек. Имя ему – Роб Рой. В эти горы и уходит Луи каждый раз, как только ему что-либо не понравится в реально существующей действительности.
Отец хорошо знал сына: сегодня он уходит в горы, завтра вернется домой. Но где именно проводит эти сутки Луи, о том известно только ему одному.
На этот раз он не вернулся и на третий день. А на четвертый посыльный Эдинбургского суда вручил сэру Томасу повестку, адресованную сыну: «Явиться в канцелярию суда ровно в полдень 12 августа 1868 года».
– Недоразумение, ошибка, – решил сэр Томас и показал повестку жене.
– Сходи в суд и узнай, в чем дело, – сказала жена.
Председатель суда, прокурор и канцеляристы хорошо знакомы сэру Томасу, хотя он никогда не имел с ними дела. И вот оказывается, что Луи оскорбил судью, вступил в пререкания с ним,когда тот исполнял свои высокие обязанности, и за это суд может наказать виновного, подвергнув его или двухмесячному заключению в тюрьме, или штрафу в размере двадцати фунтов стерлингов. Страшно подумать – тюрьма…
Может быть, есть третье «или»?..
Канцелярист замялся и посоветовал обраться к председателю суда. Сэр Томас почувствовал облегчение: значит, третье «или» существует. Весь вопрос в том, сколько именно возьмет председатель суда. Гм… Не проще ли уплатить штраф или… Черт возьми, есть и четвертое «или»!
– Моему сыну шестнадцать лет, – заявил сэр Томас председателю суда. – Он не может быть привлекаем к суду. Произошло недоразумение.
Председатель ознакомился с сутью дела и возразил: недоразумения нет, – сын сэра Томаса вызывается в канцелярию суда для нотации, внушения, соответствующего выговора. И всё, больше ничего. Что касается разъяснений канцеляриста… Председатель суда улыбнулся и сказал, что один только бог помогает безвозмездно, но люди, в частности служащие в канцеляриях, получают очень маленькое жалованье…
Луи тем временем странствовал по большим дорогам Шотландии. Он заходил в харчевни, пил и ел с купцами, бродягами, контрабандистами, ворами, монахами, нищими, капитанами в отставке, искателями кладов. В одной харчевне он познакомился с человеком, который много лет назад сам зарыл в землю золото и драгоценности, спасаясь от описи имущества, два года скрывался за границей, а теперь явился на родину, чтобы вырыть свое богатство и жить без нужды и забот.
– Мне нужен помощник, – сказал новый знакомый Луи. – Ты внушаешь мне доверие. Мне нужно, чтобы ты помалкивал и ходил вокруг меня, пока я буду орудовать лопатой.
Луи был обрадован и польщен. Наконец-то вплотную подошло нечто таинственное и поэтическое, запахло концом восемнадцатого века, непроглядным мраком на краю кладбища, луной и колокольным звоном ровно в полночь. И всё это при его непосредственном участии. Выкапывать клад!.. Господи, да какой маяк в состоянии сравниться с таким приключением!.. Сердце Луи забилось, как звонок в руках судьи.
– Я, кстати, умею подражать лаю собак, – похвастал Луи. – Вы можете быть совершенно спокойны: никто не подойдет, никто не помешает вам, сэр!
– Сегодня я еще бродяга, – сказал кладоискатель. – Сэром я буду завтра. Тебе, мой друг, за работу я дам крупную жемчужину в золотой оправе. Тебе сколько лет, четырнадцать? Как, уже шестнадцать? А ты на вид совсем мальчик, и в голове у тебя ветер.
– И с каждым месяцем он становится всё сильнее, – добавил Луи. – Еще два-три года, и ветер превратится в бурю, сэр!
И, возбужденный до последней степени, прошептал:
– Жемчужину я подарю маме. Папе скажу, что я нырял за нею трижды.
В одиннадцать часов, когда всё кругом погрузилось в сон, кладоискатель и его помощник углубились в буковую рощу неподалеку от разрушенного замка времен Карла I. Шел дождь, где-то лаяли собаки. Ни луны, ни колокольного звона. Кладоискатель подошел к дереву с какой-то зарубкой, отсчитал от него три шага на восток и, перекрестившись, вонзил железную лопату в землю. Луи расхаживал вокруг и около, поеживаясь от холодных капель, падавших ему за ворот. Фонарь, поставленный кладоискателем подле того места, где были зарыты драгоценности, светил тускло и печально, но Луи чувствовал себя счастливым: еще пять, десять минут – и в руках его будет обещанная жемчужина в золотой оправе. Он настолько утвердился в этой мысли, что уже видел лицо матери, ее восхищенную улыбку, слышал ее слова: «Сын мой, откуда у тебя эта чудесная жемчужина?» – «Это тайна, мама! Я едва не утонул, ныряя за нею».
– Это тайна, мама, – вслух произнес Луи, и вслед за этим последовало восклицание кладоискателя:
– Тысяча чертей!
Луи в два прыжка достиг глубокой ямы и человека в ней, с квадратной металлической шкатулкой в руках. Она была открыта. В ней ничего не было, если не считать клочка бумаги с какими-то написанными карандашом словами. Кладоискатель тыльной стороной ладони отер пот со лба и сказал:
– Читай, что тут…
«Приношу сердечную благодарность за неоценимую помощь в моем бедственном положении! Вы видели чужие края, а я подыхал с голоду на родине. Желаю здоровья и радости. С почтением – кладоискатель Джон Ячменное Зерно. 18 мая 1884 года».
– Джон Ячменное Зерно – это очень хорошие стихи Роберта Бёрнса, – заметил Луи. – Вы их знаете?
Он уже забыл о жемчужине в золотой оправе, совсем другие мысли овладели им. Он еще раз вслух прочел записку и рассмеялся.
– Украл!.. Вырыл… Подсмотрел… – проговорил незадачливый кладоискатель и, всхлипнув, грузно опустился в яму. – Зарой меня, странник! – обратился он к Луи и посмотрел ему в глаза с мольбой и мукой. – Мне уже не жить…
– Глупости, ничего не случилось, – возразил Луи и, присев на корточки возле ямы, принялся утешать своего случайного друга: – Я бы на твоем месте, приятель, продолжал рыть поблизости, – в этой роще полно кладов! Если зарывал ты, значит, делали это и другие. Не горюй, приятель! Джон Ячменное Зерно…
– Он не дурак, – покачал головой кладоискатель. – Он живет по-царски, он построил себе дом и завел лошадей…
– Всё равно рой, ищи, – настаивал Луи. – Вот что, ты держи фонарь, а рыть буду я! Это так интересно, приятель!
– Зарой меня, умоляю! Скорее, скорее! Бери лопату и зарывай!
Луи взял лопату и кинул в яму несколько мокрых тяжелых комьев земли. Кладоискатель попросил оставить эту глупую затею; он испуганно протянул руки и с помощью Луи выкарабкался из ямы.
– Сам виноват, – сказал Луи, в одной руке держа фонарь, другой обнимая кладоискателя, чтобы тот не упал. – Зарывать надо было без помощников, а если их не было, то без фонаря. В таких случаях глаза светят, приятель! Ну, куда теперь пойдем?
Кладоискатель попросил оставить его наедине с его горем. Луи охотно согласился, но, расставаясь со всей этой трагикомической чепухой, он попросил премьера ночной сцены назвать свое имя, – на память, мало ли что…
– Давид Эбензер, – не сразу последовал ответ. – Помяни меня в своих молитвах, друг!
– Будет исполнено, – серьезным тоном сказал Луи и зашагал в ту сторону, которая казалась ему правильной. Спустя полчаса он пришел в маленький, раскинувшийся на берегу озера городок. Жители его спали. К кому стучаться, куда идти, где искать ночлега? В кармане пять шиллингов; этих денег вполне достаточно для того, чтобы заплатить за ночлег и ужин. У дежурного полисмена на вокзале Луи спросил, далеко ли до Эдинбурга и как туда добраться, – он имел в виду направление, но полисмен понял его по своему:
