- Ну знаю, жинки говорили, - уже мягче отвечала Наталка, - да вот сама не возьмешь пацанов - людям навязываешь?
Дина вздохнула.
- Беру я... Ганку. Очень мне ее жалко. Я написала своим. Что бы ни ответили, все равно возьму. Не брошу ее. И ты, Наталка, не отказывайся от ребят. Знаешь, как они будут тебя любить и слушать? Ведь они сейчас только о тебе и говорят.
Дина прикоснулась к ее руке.
- Ты ведь добрая... Ну представь, отправят их в детский дом, ни одной родной души. Конечно, их там будут кормить и одевать, но радости, радости-то у них не будет! И тебя тоска заест, будешь их вспоминать. И хата эта те мила тебе станет...
- Да не трави ты мне душу! Отчепись! - в сердцах закричала Наталка.
Дина пошла к калитке.
- Стой, куда ты?
Дина вернулась, и они говорили, и говорили, и плакали обе, и решали, и перерешали. Наконец Наталка призналась, что пуще всего боится своего Павла.
- Не станет он со мной жить. Кинет и уйдет!
- Если так, какой же он комсомолец? - возмутилась Дина. - И где его комсомольская сознательность? Если он такой, нечего его и жалеть! Пускай уходит!
Но Наталка покачала головой, подобный исход ее не устраивал.
Решили все-таки завтра идти к Кухарскому и поговорить насчет пайка на детей.
- Ну, я побегу, у меня там ребята одни, - заторопилась Дина.
- А не надоели они тебе? - с интересом оглядывая Дину, спросила Наталка.
- Да что ты! Я и подумать боюсь, что придется с ними расставаться. Всех бы взяла, если б можно было...
Наталка заглянула в ее карие глаза, увеличенные стеклами очков, в самое донышко заглянула и поняла: правду Дина говорит.
Наталка вошла в хату, остановилась у порога. Задумалась. Зимой, пожалуй, хлопчики поместятся на печи, а летом можно и в хатыне, и в сарае, и на сеновале... Хоть и невелика хата, а закутков вокруг хватает. Жили они тут большой семьей еще с родителями, а потом, когда начался голод, старики умерли. Наталка в город подалась, а сестра ее, Мария, оставалась с детьми, мужа ждала из Херсона. И вот не дождалась...
Впервые после возвращения в село Наталка села и всплакнула, вспомнила все и всех. Горе будто размягчилось слезами. Особенно жалко было рано умершую сестру, оставившую четырех сирот.
Не знала Дина, на что вернее всего отзовется Наталкино сердце. Горевала Наталка о старшей сестре. Ради нее, Марии, надо пригреть сирот, думала она.
Юрко похож на отца: такой же толстогубый, крутолобый, а вот Санько - он же вылитая мать, и глаза у него Мариины, печальные, будто всегда вопрошающие...
Она вспомнила, как сироты облепили ее, как засияли их лица... Да что она, зверь какой, или у ней душа не болит?
Наталка уронила голову на стол и зарыдала в голос. Она плакала об ушедших, оплакивала свое одиночество здесь, в родной хате, оплакивала бедную Марию.
А Дина поздно вечером шепталась с Ганкой.
- Возьмет она их? - спрашивала девочка.
- Конечно, - глядя в темноту, как можно уверенней отвечала Дина.
- Нет, не хочет она их, - проницательно заметила Ганка и потянулась к Дине, - все мовчком, я ж бачу... Дин, а ты бы взяла?
- Не знаю...
- Ты б взяла! Ты жалостливая. А я бы того врэдного Юрка ни за что не взяла!
Дина удивленно повернулась к ней. Они лежали против окошка, и в лунном свете на подушке - золотистые Ганкины волосы. Выражение мрачной решимости никак не вязалось с ее добрым личиком.
- Ах ты, сердитка какая!
- Защекотишь, - заливаясь счастливым смехом, прошептала девочка.
- Ладно! Хватит! Спи! - вздохнула Дина, и Ганка, прижавшись к ней, уснула мгновенно со счастливой улыбкой.
В ПОЛИТОТДЕЛЕ
...В политотделе, видимо, шло совещание, когда Дина, крепко ухватив за руку робеющую Наталку, приоткрыла дверь.
Дина увидела Кухарского, Грудского, Сидоренко. Все они разом обернулись на скрип двери.
- Извините, - пробормотала Дина и хотела отступить в коридор, но Кухарский вскочил и приветливо позвал:
- Заходи, заходи, Дина! Кто там еще с тобой?
- Мы к вам, товарищ Кухарский, по делу...
- Говори, если не секрет...
- Это вот Наталка, - начала Дина, - она вернулась в село из города. В хату своей сестры. Сестра умерла. Осталось четверо ребят. Они у меня в яслях...
- Так, так, - заинтересовался Сидоренко, - и что же дальше?
- А дальше что? Ясли закроют, а детей куда? Вот по этому вопросу мы и пришли.
- Ты не волнуйся, Дина, ты сядь и не спеши, - сказал Кухарский.
- Значит, ты, Наталка, приехала обратно в колхоз? - спросил Кухарский. - Да не закрывайся, мы тебя не сглазим, хотя дивчина ты дюже гарная...
- Ее муж, Павло, комсомолец, - сказала Дина, - тоже приедет сюда. Он сейчас еще с завода не уволился.
- Отлично! Будет работать в МТС. Люди сейчас в колхозе очень нужны. Скоро урожай собирать. Хорошо сделала, что приехала.
- Мы о другом поговорить пришли, товарищ Кухарский... Как же с детьми, с племянниками Наталки?.. Я так думаю, поскольку они не такие уж сироты... ведь у них есть она, Наталка, их тетя... и они ее любят, так зачем им в детский дом? Они могут жить вместе с Наталкой, в своей хате...
- Вот ты что задумала. - Кухарский как-то неопределенно хмыкнул.
Сидоренко нервно закурил. Наталка всхлипнула.
- Почему вы все молчите? - продолжала Дина. - Разве комсомол не учит нас бороться с трудностями, преодолевать трудности? А на деле...
- Погоди, Дина, - вмешался Грудский, - дело это серьезное. Мальчики не куклы, сегодня взяла, завтра трудно станет, отдаст... Вот она какая, сама еще маленькая... А ты "тетя". Скажи, Наталка, как ты думаешь?
Наталка молчала.
Сидоренко, прищурясь, сказал:
- Ясно, как она рассуждает. Если б не хотела брать себе ребят, не пришла бы сюда, к нам. Правда, Наталка?
- Ага, - тихо проговорила та.
- Значит, согласна? - удивился Кухарский...
- Ага...
- Тебе сколько лет? - спросил Сидоренко.
- Девятнадцать...
- Справишься с такой ротой?
- Да они все умеют! - воскликнула Дина. - У них старший, Юрко, он такой шустрый, он за своими братиками, знаете, как глядит? Они хлопчики очень хорошие!
- Ясно, - сказал Кухарский, - а почему, собственно, ты, Дина, не доверяешь детским домам?
Дина помедлила и тихо сказала:
- Дома лучше... Каждому дома лучше...
Кухарский посмотрел на своих товарищей.
- А ведь есть педагоги, которые утверждают, что детские дома будут новой формой воспитания граждан социалистического общества... Но вот вам простой аргумент Дины: "дома каждому лучше"... Ну что ж, если ты, Наталка, согласна, бери детей!
- Да взять-то она их возьмет, только чем их кормить? - спросила Дина.
Наталка неожиданно громко и бойко подтвердила:
- Чем буду я их годувать*? - и посмотрела на Кухарского.
______________
* Годувать - кормить.
- Сделаем так: поставим вопрос на обсуждение правления колхоза, с тем чтобы сиротам постоянно выделяли хлеб. Будем просить отдел народного образования района обеспечить сирот одеждой, обувью и бесплатными горячими завтраками, когда они пойдут в школу, думаю, это будет сделано, - сказал Кухарский.
- Ой! - выговорила сияющая Наталка. - Так я и отпишу Павлу.
- Отпиши, отпиши, и пусть скорее приезжает. А завтра приходи в правление колхоза, там тебя назначат на работу. Аванс получишь. Вот так, товарищ Наталка! - сказал Сидоренко и рассмеялся.
- Что касается остальных сирот, выход один: надо составить список и всех устроить в детские дома, - продолжал Кухарский. - Там детей не обижают. Ты не волнуйся, Дина.
Она ничего не ответила, но, когда шла домой, думала упорно: есть другой выход! Есть, должен быть! Уж если братиков возьмет Наталка, так неужели одиночек никто не возьмет?
Дина очень боялась Павла, Наталкиного мужа. "И зачем только люди выходят замуж? - думала она. - Хорошо, если б этого Павла вовсе не было на свете!.. Какой-то он на фотокарточке хмурый, недовольный, может, и сердитый..."
