...Парашка встретила Машу у ворот.
- Чего так запыхалась?
- Ой, Параша, боязно мне штой-то... Еще какую-то новую власть поставили.
- По мне, любую власть ставь, только баб не трожь.
- Тебе-то все равно - мужа нет, а у меня вся душа изболела. Где он, что с ним? Вить встречать шла...
- Все обойдется, встретишь!
- Тимофей обещал рассказать про Васю, да теперь к нему не приступишься, с новой властью ходит.
- Ему не так новая власть нужна, как новая баба. - Парашка злобно скривила губы. - Придет обязательно... Барахлишко-то его у меня.
- Скорей бы.
- Успеешь... Слышишь, как жена соседа убивается? Только што увели ее мужа. Комиссаром он был в Чеке.
Маша прислушалась. Рыдания были едва слышны, а над городом плыл переливистый звон церковных колоколов.
- Ишь как Пашка, звонарь с Архангельской, угодить старается господам офицерам... Ишь, ишь, прямо плясовую отдирает!
- Душно тут. Пойдем, Параша, к тебе.
- Пойдем, да только и там прохлады чуть. Припекает солнушко, как перед светконцом.
5
Как села у окна, так и просидела до поздней ночи. Хозяйка уже спала. Маша чутко прислушивалась к каждому звуку, доносившемуся с улицы.
Мимо дома по мостовой громыхали телеги, пьяные мужики распевали похабные частушки. Мелькали в темноте искорки папирос, за углом надоедливо долго гоготала женщина... Но вот цокот копыт замер у ворот, и две темные фигуры отделились от извозчичьей пролетки.
В груди у Маши захолонуло. Она прибавила в лампе свет, поправила волосы.
Веселый голос Гривцова, обращенный к кому-то, словно подхлестнул Машу. Она кинулась к двери в надежде увидеть Василия.
- Шутоломная, - заругалась проснувшаяся Парашка, - стол чуть не опрокинула!
- О! Маша? Не спишь? Очень хорошо! - Гривцов появился в дверях хмельной, сияющий. - Победу нашу встречаешь! Очень хорошо! - И лихо крутнул ус.
Маша жадно вглядывалась в темноту коридора, стараясь отыскать там того, второго, с кем разговаривал Тимофей.
- Там нет никого, - заметив ее взгляд, сказал Гривцов.
- А с кем же ты говорил, Тимофей Сидорыч?
- Это Васька Карась провожал меня до калитки. Знаешь, из Падов? Лихой унтер! Мальчишкой, бывало, запрягет в санки собаку свою, под дугу колокольчиков навешает и - по селу! Потеха!
- А где же мой Вася?
- Карась-то мой родич, я его большим человеком сделаю. Я теперь знаешь кто? Адъютант самого генерала Богданчика!
Парашка шумно заворочалась на кровати.
- Ради бога, Тимофей Сидорыч, - умоляла Маша, - где Вася? Ты вить обещал...
- А наш партийный вождь Кочаровский! Он гений, Маша! Ты знаешь, что такое гений?
Парашка притворно закашляла, встала.
- Всеми святыми молю: скажи, что с Васей? - не отставала Маша.
Гривцов насупился:
- Дело опасное, но помочь можно. Пойдем ко мне, поговорим. Тут Параше спать мешаем.
- Скажи, скажи, не томи! - умоляла Маша, идя за ним следом.
Парашка так хлопнула дверью, что Маша вздрогнула и оглянулась. В коридоре стало темно, как в погребе.
- Свет зажги, Тимофей Сидорыч! - попросила Маша, переступая порог его комнаты.
- Тут свеча была, - шаря рукой по столу, ответил Гривцов. - Сгорела, наверно.
- Я у Параши лампу попрошу.
- Не надо, - ухватил он ее за руку, - не связывайся с ней, злая она.
- Страшно, темно у тебя. Говори скорей, уйду я.
Гривцов взял ее за руку, притянул к себе:
- Его спасти только ты можешь...
Маша упала на колени.
- Христа ради прошу, ноги целовать буду! Спаси Васю! Где он?
- В Козлове, в тюрьме... в особой камере.
- Спаси, Тимофей Сидорыч! Век молиться за тебя буду! - И зарыдала, уткнувшись головой в его ноги.
- Что ты, Маша, что ты! - Гривцов поднял ее, обняв за талию. - Да я сам к тебе в ноги упаду, - зашептал ей прямо в лицо. - Еще в Кривуше тебя от всех отличал... Маша... - И защекотал усами ее шею.
Она уперлась в его грудь руками:
- Машей-то зови, да в свои не прочь! Не таковские мы.
- Ну, Машенька, ты же сама просишь спасти. А если ты меня оттолкнешь, - прошипел он едва слышно, - зло сделаешь...
Маша почувствовала, как его руки сделались железно-жесткими, нахальными. Он стал молча тянуть ее к постели.
Маша упиралась, шептала:
- Не думай этого, Тимоша, нельзя, грех тебе... ради Христа, пусти!
И - все слабее сопротивлялась, в руках уже не было сил оттолкнуть.
Почти сникая и чувствуя, что противиться этой звериной силе - значит еще больше разжигать ее, она решила испытать последнее женское средство:
- Тимоша, сил моих больше нет... Во рту все пересохло... Попью схожу, страсть как пить охота! Приду сама, все равно теперь... сама приду.
Что-то ударилось в дверь и упало на пол. Маша испуганно рванулась из его рук. Не выбежала - выпорхнула из душной комнатушки. Глаза резанул свет из Парашкиной двери. Хозяйка стояла у порога и смотрела на Машу, скривив губы в ехидной улыбке. Маша на мгновение остолбенела: значит, подслушивала!
Загородив рукой лицо от света, кинулась по коридору к уличной двери. На вокзал! На вокзал!
Бежала, то и дело оглядываясь, и на ходу поправляла растрепавшуюся косу. Дробный стук ботинок по мостовой эхом отдавался сзади, ей казалось, что кто-то гонится за ней. Скорей, скорей на вокзал!
- Стой! Кто идет? - окрик из-за угла.
Словно споткнулась Маша - замерла на месте от страха, дрожа всем телом. Но странно - в голове сделалось ясно-ясно, будто выветрился хмель на бегу. Только сердце колотилось в груди так бешено, что казалось, там не одно, а два или три сердца.
- Кто идет? - повторил строгий голос.
- Из Кривуши я... Простая баба... Не стреляйте!
К ней подошли двое. Один с винтовкой, другой с наганом.
- Куда летишь как угорелая?
- Мужички, родненькие... деревенская я... Деваться мне некуда. Пустите на вокзал!
- А бежишь от кого?
- Пьяница какой-то хотел надо мной измываться.
- Обыщи ее, - приказал тот, что с наганом.
Высокий мужчина, закинув винтовку за плечо, с ухмылкой облапал ее и с той же ухмылкой доложил:
- Сама как граната... горячая. Видно, с постели прямо. Заберем-ка мы ее сабе?..
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
- Погоняй, погоняй! - сердито ворчал Сидор Гривцов, полный черноусый мужик с большой родинкой на переносице.
Юшка нехотя дергал вожжами, глазея по сторонам:
