x x x
"...Мать. Мать..." - это слово прорастало сквозь него, как золотой цветок, пуская солнечные корни в черноту под ногами и расцветая над головой сияющим снопом. Он был лишь выражением этого цветка... Прошло уже два дня. Лес поглотил его, и Саах продвигался, плавно скользя в некой субстанции.
Он не был, от БЫЛ; пусть даже на несколько часов. Он осознавал крепкие нити, похожие на паутину, связывающие автобус и несколько теней в нем с некоторыми местами в городе, в лесу, на покинутой станции. В реальности этого опыта он убедился, когда, прослеживая путь одной из нитей, вышел на небольшую полянку, посередине которой стоял каменный домик. Нить тянулась к дому и исчезала внутри. Саах подошел не касаясь земли, толкнул дверь, прошел через прихожую и оказался в комнате. Несколько мертвецки пьяных мужей спало вповалку в различных местах. Он взял все необходимое: еду, одежду, документы, аптечку и вышел. Внутри напряглось. Он услышал гул мотора и почувствовал, что это за ним. Он это чуял всеми фибрами. Постояв на пороге и глядя в чащу, он сосредоточился и тут же резко повернулся. В дверях, пошатываясь, стоял человек с осоловелыми глазами: "Ык! Копка! Ты, штоль?" Саах облегченно вздохнул и, повернувшись, зашагал к лесу. Автобус подъехал к дому как раз в тот момент, когда Саах скрылся за деревьями. Пьяный человек бессвязно рассказывал о лешем и показывал, куда тот пошел, тыкая пальцем совсем в другую сторону. Саах все это слышал, и чувствовал струйки враждебности, приходящие к нему с той стороны. Они, эти струйки, нуждались в указании направления не больше, чем опилки железа по отношению к магниту. Он ощущал их на своем бедном теле как маленькие скручивания, затвердения, мешающие нормальному функционированию. Это были щупальца смерти.
Саах вышел на вырубку и сел на пень. Лучи связывали солнце с землей золотыми волокнами. Поднявшись по одному из них, он увидел израненного Сааха сидящим на пне в бандитской одежде, жующего бандитский хлеб, увязнувшего в бандитской паутине, опутывавшей, в сущности, весь город и прилегающие станции, и даже некоторые места в лесу. Но лес был могуч. Он насмешливо, добродушно терпел эту паутину, так как был любвеобилен. И лес в любой момент мог стряхнуть эту сеть с себя, как слон стряхивает комара. Но суть леса смирение и отдавание. И, видимо, так было задумано для окончательного акта. Саах понял, что, живя в лесу и волоча за собой враждебные сети, он становится носителем этой заразы. Необходимо было найти решение. Какое? Растворяясь в солнечном тепле, он видел Сааха, сидящего на пне; бандитов, горящих местью и рыскающих повсюду в городе и в лесу; море за горизонтом, в котором смуглая девушка на белой яхте смотрела на пробегающую под бортом лазурь воды; видел город, в котором запуганные жители с закупоренными сердцами добывают и едят свой скудный обед; где-то за океаном видел ураганы, рушащие в несколько минут несносные язвы слишком обнаглевших мегаполисов; наблюдал червя в земляной подстилке, глотающего перегной... Видимо, решение созрело, раз он встал и направился в чащу. Да, он пошел в город.
x x x
Саах не тревожился о Йу и Нат. Он знал, что эти цветы дадут свои плоды, и никто их не сорвет. Он бы это сразу почувствовал. Они двигались к своей цели, своему финалу, и пока он не видел, где их пути могут пересечься. Он прозревал в грядущем лишь языки пламени и черноту пещеры, в конце которой горел свет.
Через неделю он вошел в город. Первое, что бросилось ему в глаза, это огромная афиша, изображающая до боли знакомое лицо с подписью внизу, объявляющей о награде за поимку особо опасного преступника Сааха, убийцы, насильника и садиста. Город был в сетях, как рыба в сачке; и даже борода не защищала от пристальных взглядов прохожих на его лицо, как будто сошедшее с афиши. Саах шел, зная куда. Ноги привели его на овощную базу. Он поднялся по ступенькам конторы на второй этаж и вошел в отдел кадров. Толстячок в очках поднял голову и глянул вопросительно.
- Я хотел бы устроиться на работу, грузчиком или комплектовщиком.
У Сааха были документы одного из бандитов, позаимствованные в лесном домике. Толстячок долго смотрел ему в лицо, потом спохватился, встал и сказал, услужливо предложив стул:
- Садитесь. Я сейчас... У нас как раз... Недостаток... Нужны комплектовщики и... и грузчики. Пишите заявление, а я... пойду распоряжусь насчет спецодежды. Погодите.
И он выскочил, хлопнув дверью. У Сааха сдавило горло. Он тихо встал и, задохнувшись, сглотнул. В чем дело? Тело рвалось вон. В чем дело? Его прожгла мысль: служащий не спросил документа - а это первое требование при устройстве на работу. Почему? Саах вышел из кабинета и тихо прошел по коридору дальше. Из приоткрытой секретарской слышался голос толстячка, говорящего по телефону:
- ... да-да, только борода отросла. Приметы схожи, как две капли воды. Да-да. Смогу задержать минут на пятнадцать. У нас есть охрана, если что, попробуем удержать силой. Адрес? Вот...
Саах не стал дослушивать, вышел, спустился на улицу и пошел к воротам базы. Тело было спокойно даже тогда, когда дорогу ему преградил вахтер и несколько крепких парней ринулись к нему, чтобы схватить. Мир не желал меняться и в этот самый момент топил свою надежду. Он побежал в боковую улочку и услышал краем уха, как у ворот затормозила машина. Теперь его знали не только в лицо - каждую мелочь его внешнего вида. Это было нужно? Или?
Бесконечность молчала, втягивая его в водоворот мировых событий. Впереди над домами показался столб дыма, и Саах помчался туда. Через несколько кварталов он выбежал на площадь, а из другого переулка прямо ему навстречу выскочил грузовик. За рулем сидел тот детина, который видел его в лесном домике, их взгляды встретились во второй раз, высекая искры из затвердевшего воздуха. На площади волновалась толпа народу, горел магазин одежды, окрашивая небо черным дымом. "Обычный" пожар. Саах вскочил в толпу и протиснулся ближе к центру событий. Из ближнего дома выбежал мужчина в рубашке, кинулся к магазину и отскочил, отброшенный жаром пылающих стропил.
- Брезент, есть ли у кого-нибудь брезент! - орал мужчина; увидел Сааха, подбежал и стал стаскивать с него длинную брезентовую куртку, взятую в лесном домике, всю в заклепках и каких-то металлических побрякушках. Натянув на себя, выпустил капюшон, плеснул из ведра на голову воды и бросился к магазину. Наперерез ему вырулил грузовик. Детина за рулем затормозил, распахнул дверцу и, прикрываясь рукой от жара, проследил, как мужчина в его куртке, звенящей заклепками, исчез в пламени. Осталось невыясненным, что он хотел спасти, - ребенка, жену, сейф, - потому что стропила рухнули, похоронив под собой совсем другую загадку, о которой Саах, удаляющийся от площади по узким закоулкам, узнал на следующий день: преступник Саах сгорел в магазине на площади Свободы в попытках скрыться от карающей десницы закона. В пепле был найден визитный медальон Сааха, который он носил в кармане куртки, а об одиноком мужчине в рубашке никто и не вспомнил, обсуждать решения "свыше" было не принято.
