Его пыльник был наброшен на спинку кресла. По всем признакам Рудольфо, как только зашел, сразу включил новости CNN и теперь сосредоточенно их слушал. В клубах дыма “Марии Манчини”. Даже чемодан не был открыт. Когда появилась очередная реклама презервативов, шеф дал распоряжение Андерсону, чтобы тот принес ему все сегодняшние ведущие газеты.

Андерсон пошел, но было видно, что он задет, потому что, по его мнению, мальчиком на побегушках должен быть Орвел. Словно прочитав его мысли, шеф незамедлительно произнес: “Я послал его, потому что Юри не знает, какие газеты ведущие. Это не его специфика”.

“И правда, не моя”, — простодушно усмехнулся Орвел и сел на стул в углу, откуда он за всеми мог наблюдать, сложил руки на коленях и начал крутить большими пальцами.

Вскоре вернулся Андерсон с газетами, и Рудольфо, снова закурив погасшую сигару, в них углубился.

Остальные вначале сидели в состоянии готовности и выжидающе смотрели на шефа. Что существенного он нашел в газетах и как это могло повлиять на их будущую деятельность? Но из уст шефа пока что не прозвучало никаких комментариев, казалось, он совсем забыл о присутствующих. Постепенно напряженное ожидание становилось обременительным, и Фабиан взял “Wall Street Journal”, который перед тем листал Рудольфо.

Покончив с газетами, Рудольфо раскрыл свою записную книжку и начал звонить. Один звонок следовал за другим. Он говорил легко, жовиально, по-свойски и на разных языках. Раза два он вставал и немного танцевал — просто так, для тонуса.

Прошло три часа. Рудольфо все еще звонил, напевая между звонками “Калле Куста” или “All my love”. Фабиан испытывал странные ощущения. Ему хотелось быть полезным — он даже готов был сбегать за газетами. Почему они должны были вот так сидеть без дела?

Андерсона, видимо, мучили те же вопросы, только более остро, ибо он рассуждал вслух: “Интересно, сколько стоят переговоры в таком отеле? Судя по всему, он должен быть пятизвездочным. Я мог бы выйти на улицу и попробовать позвонить из будки”.

Рудольфо отреагировал на это моментально. Казалось, он был весьма удивлен.

“С какой стати мы должны экономить, мой дорогой? Сейчас здесь именно то место, где Эстонская Республика с наибольшей для себя пользой может тратить деньги. Мы все-таки должны добиться, чтобы нас принимали всерьез. — И через минуту добавил: — Кроме того, за эти переговоры наверняка платит Момсен”.

“А когда мы начнем действовать?” — не мог успокоиться Андерсон.

“Как! — восклинул шеф. — Разве мы не действуем с предельной активностью!”

И в самом деле — тут же зазвонил телефон, кто-то заинтересовался ими, потому что шеф широко улыбнулся и воскликнул: “Ну здравствуй, Роберт!”

Однако на лице Андерсона оставалось кислое выражение и взгляд был разочарованным, и в таком настроении, которое улучшалось в ночные часы, когда они бродили по улицам и знакомились с городом, он пребывал до самого окончания “Миссии”.

Наверняка он представлял себе свою роль совсем иначе.

Он не мог поверить, что никто не нуждается в его политических анализах.

“А где Екабс?” — спросил он вдруг. В самом деле, Екабс вышел на улицу и назад не вернулся.

“Он пошел встречаться с представителем местной эстонской организации, — ответил Рудольфо. — Он сам был членом этой организации”.

Разрешение на ужин

Фабиан проголодался. Шеф во время работы мог надолго забыть о еде. Остальные были более приземленными. Орвел уже посмотрел на часы, вздохнул несколько раз и сказал будто бы про себя: “Пора бы подзаправиться”, — и вышел как ни в чем не бывало. Шеф, казалось, этого не заметил.

“Извините, — начал Андерсон на повышенных тонах. — Я понимаю, что в нашей поездке могут возникнуть ситуации, когда придется таскать пакеты, и все-таки: почему этот кагэбэшник все время должен торчать рядом? Вы что, действительно думаете...”

“Спокойствие, — ответил шеф. — Он все равно ничего не понимает”.

В половине девятого, когда очередные новости были просмотрены, Андерсон сказал, что пойдет в свой номер. Шеф сидел за столом и что-то изучал через лупу. Фабиан тоже встал и вышел. Андерсон не пошел к себе, он ждал Фабиана, будто они сговорились.

“Пошли, хватит этого идиотского ожидания”, — сказал Андерсон строптиво. Фабиан кивнул.

“Жаль, что Екабса нет, — заметил он. — Он подсказал бы, где можно подешевле поесть”.

Когда они проходили фойе, им встретился Екабс.

“Мы решили поискать, где можно перекусить, — сказал Фабиан. — Помоги найти!”

“А там что... — Екабс указал наверх, — уже все?..”

“Кажется, сегодня ничего уже не произойдет, — ответил Андерсон. — По крайней мере, в нашем присутствии нет необходимости”.

Фабиан мысленно с ним согласился. Вряд ли шеф вообще заметил, что их нет в номере, — до того, казалось, он был погружен в свои планы.

Но едва они отошли от гостиницы на сто метров, как услышали окрик: “Эй, вы там! Вернитесь!”

Это был шеф, который торопливо спускался по лестнице.

“Солдат не покидает своего поста”, — произнес он коротко.

“Мы хотели пойти куда-нибудь поесть”, — объяснил Фабиан.

Шеф подумал секунду, посмотрел на часы, покрутил головой и затем кивнул: “Ну ладно, пошли”.

Они отправились в Старый город в греческий ресторан. В сумрачном помещении звучала мелодия сиртаки, хозяин подал им меню. Фабиан впервые попробовал греческое пиво. При оплате вышло маленькое замешательство, потому что ни у кого из них не было представления относительно общего финансового положения. Никто не знал, в чьих руках и в каком количестве находятся, так сказать, общественные деньги. На сей раз расплатился Фабиан.

Ночью, прежде чем разойтись по комнатам, они постояли с Екабсом и Андерсоном в коридоре и обсудили обстановку. Андерсон был возмущен:

“Мы что, так и будем торчать при нем?”

“Вполне возможно, — кивнул Екабс стоически. — Кстати, у Хайле Селассие, говорят, был такой же стиль работы”.

Екабс провел с шефом целую неделю и знал, что говорил.

Первый по-настоящему рабочий день

Утром Фабиан встал в четверть восьмого. Он даже сделал гимнастику перед открытым окном, это помогало развеять неопределенное внутреннее напряжение, и постоял в душе под сильным напором воды, ибо и это действовало успокаивающе. Около восьми он спустился по лестнице в вестибюль, откуда вела дверь в кафе.

Андерсон был уже там и сообщил неприятную новость: как почти везде в Новом Свете, завтрак не входил в счет за гостиницу.

Фабиан заказал было кофе, но, заглянув в меню, чтобы узнать цену, успел отменить заказ, поскольку официант все еще стоял возле Андерсона. Фабиан заказал воду со льдом. Тут же поменял свой заказ и Андерсон, тоже предпочтя воду со льдом.

Однако Орвел, зашедший через минуту после Фабиана, обозрев меню на английском и французском языках, которых не понимал, заказал яичницу с беконом. Но яичницы не оказалось, и Орвел вынужден был довольствоваться кофе с булочками.

“Ну и дела”, — ворчал он, жуя венские булочки.

Андерсон и Фабиан выпили свою воду, холодную до боли в зубах, пожелали Орвелу приятного аппетита и встали.

“Видал?! — презрительно фыркнул Андерсон, когда они шагали через зал к выходу. — Он может себе это позволить, у него деньги от КГБ! Чертов стукач!”

В дверях они столкнулись с Рудольфо и Екабсом.

“Уже позавтракали? — спросил Рудольфо с сияющим лицом. — Мы тоже — недолго. Сегодня будет насыщенный день. Вальмар, — так звали Андерсона, — будь так любезен, принеси мне необходимые газеты. Вчера у тебя отлично это получилось”.

Андерсон, не сказав ни слова, ушел.

“Что это с ним? — озабоченно спросил шеф у Фабиана. — Он словно сам не свой. Я не вижу шарма и готовности к бою. Ауры нет. Может, наш отель действует на него отрицательно? Может, он лучше себя чувствовал бы в студенческом общежитии? Я постараюсь это запомнить, и потом мы с Момсеном что-нибудь предпримем. Мы должны заботиться о благополучии всех членов делегации и учитывать их особенности. Именно теперь, когда „Миссия“ подходит к решающему броску, нам каждый человек важен, мы никого не можем потерять”.