Поэтому перед полетом в Аргентину он дал себе слово, что будет заходить в Кабачок художников не чаще одного раза в неделю. Теперь-то он давно туда не заглядывал. В его душе все еще теплилась надежда, а вдруг жизнь в кабачке за это время изменилась, вдруг его суровая оценка объяснялась отравлением от слишком частого посещения и теперь туда вернулся блеск прежних времен.

5. Миранда

Тот судьбоносный вечер он хорошо помнил.

После ухода из клуба он начал сознательно пить, без радости, без эмоций, если что-то и было, так это злость.

Запой продолжался несколько дней.

Фабиан наблюдал себя со стороны и регистрировал прохождение цикла, будто пил не он, а кто-то другой. По утрам рассматривал визитки, сунутые в нагрудный карман, и старался свести их с лицами, давшими эти карточки. Конечно же, он забрел в кабачок, хотя и не сразу, а на следующий день. Там он на мгновение заснул, а когда пришел в себя, то панически захотел оттуда сбежать. Однако на лестнице он встретил каких-то полузнакомых и отправился с ними в частный дом за городом, где попал в сомнительную ситуацию. Его хотели во что-то вовлечь, впутать, использовать. Но ему и оттуда удалось сбежать. Такси в то время стоило копейки.

Проснулся он дома в своем кресле. Напротив него сидела молодая особа, с которой они вместе вышли с той дачи и сели в такси.

Он прихватил ее с собой, чтобы был кто-то, кто бы его выслушал. Фабиан почувствовал, что начинает трезветь. Он посмотрел на часы — ну конечно, он продремал целый день. Он обнаружил фотоаппарат, лежавший у него под рукой как обычно. У него была привычка фотографировать своих гостей. Он делал это и в пьяном виде, механически. Приятно было потом посмотреть — неужели тот или иной заходил к нему в гости?

Трудно поверить, качал он головой. Но это была правда, потому что аппарат не врал.

Сейчас он не сделал ни одной фотографии — в окошке стояла цифра 1. Он щурил глаза, развалившись в кресле, и думал, что делать с девушкой, которая сидела напротив него в кресле, аккуратно подобрав под себя ноги. Голова у Фабиана гудела, мысли разбегались, он ни на чем не мог сосредоточиться. Он даже не мог сообразить, знакомо ему это лицо или нет. Отправить ее восвояси или оставить. И то и другое было хлопотно.

Он кашлянул, дав понять, что он еще жив, и пошел на кухню, не опрокидывать же стаканчик при гостье. В холодильнике он нашел полбутылки джина, разбавил его тоником. Было и шампанское, но хотя его и мучила страшная жажда, его он пить не стал, потому что у него с этим напитком был печальный опыт. Он все время норовил пить шампанское, как лимонад, забывая о том, что в нем содержится алкоголь, и слишком поздно обнаруживал, что опьянел.

Ну вот, теперь он снова в состоянии думать. Он уселся в свое кресло. Молодая особа сидела напротив него с непроницаемым лицом, как сфинкс.

“Какая ты, однако, разговорчивая”, — буркнул Фабиан. В нем нарастала тоска, потому что, как ему показалось, он узнал сидящую напротив него девушку. Это была не какая-нибудь студенточка или продавщица или иная представительница городского населения. Но может, он ошибался?

“Как тебя зовут?” — спросил он на всякий случай.

“Миранда, — ответила она с презрительной миной на лице. — Неужели так трудно запомнить”.

Значит, это все-таки была она. Некогда с этой Мирандой Фабиан и сам хотел познакомиться. По крайней мере, ему так казалось. Так это было или не так, в любом случае это была небезызвестная девушка.

“Сейчас напьюсь”, — подумал Фабиан со злостью.

Как бы там ни было, это был тот редкий случай, когда он сидел дома, потому что, хотя за окном синели тени и наступала короткая июньская ночь, погода была ясная, теплая и приятная, он свободно мог еще где-нибудь шататься, чтобы, совершив круг, вернуться домой под утро. Времени у него было достаточно, ибо в данный момент он пребывал в свободном полете, и средств хватало, потому что в Аргентине у него было несколько выступлений и он заработал денег на полгода. И здоровье пока позволяло, три вычеркнутых из жизни дня никак не сказывались на нем. Он сравнительно поздно начал бражничать и хорошо переносил алкоголь.

6. Телефонный разговор

Времени было около половины двенадцатого, когда зазвонил телефон, стоящий на столике между Фабианом и девушкой.

“Взять трубку?” — буркнул он.

Телефон продолжал звонить.

Фабиан взял трубку. Это был Рудольфо, который, как сообщалось в газетах, работал теперь во Дворце и руководил важной канцелярией. С тех пор — примерно полгода — они не встречались и не разговаривали.

Рудольфо не любил сложных предисловий, к тому же на новой работе ему была дорога каждая секунда. Поэтому он без долгих разговоров сделал Фабиану предложение возглавить четвертую нижнюю канцелярию.

Фабиан попросил дать ему время подумать до утра, даже не спросив, что из себя представляет работа в четвертой нижней канцелярии. Ему было все равно — четвертая или сорок четвертая. Какая разница? Главное, был номер. До сих пор в его жизни номеров не было.

Стоит ли говорить, что его внутренний слух уловил в этом предложении желанные перемены в жизни, предвестие и камертон нового витка?

Рудольфо, разумеется, не стал пускаться в объяснения, видимо, полагая, что всякий нормальный человек знает, что собой представляет четвертая нижняя канцелярия и что входит в обязанности будущего руководителя.

“Это, конечно, замечательно, что ты решил подумать, — заявил шеф оптимистично. — Кстати, нет ли у тебя там гостей?”

“Нет, — соврал Фабиан, стараясь артикулировать так отчетливо, как только можно. — Я размышлял о жизни”.

“Это радует”, — ответил Рудольфо.

“Мне не нравится моя прежняя жизнь, — сказал Фабиан. — Я хотел бы прожить вторую половину жизни не так, как первую”.

“Это желание делает тебе честь”, — одобрил Рудольфо.

“До свидания, приятных сновидений”, — произнес Фабиан.

“Я со своей стороны желаю тебе исполнения приятных снов, — сказал Рудольфо. — Спокойной ночи”.

Они одновременно положили трубки. Фабиан тряхнул головой и попытался мысленно прокрутить последнюю фразу Рудольфо, стараясь проникнуть в ее суть.

Он посмотрел на Миранду, которая разглядывала его, подперев щеку рукой, как энтомолог какую-нибудь букашку или филателист почтовую марку. Видимо, ей не часто приходилось наблюдать такое поведение.

Фабиану пришла в голову идея. Он попросил Миранду ответить: “да” или “нет”.

Он не объяснил девушке, о чем идет речь.

Поскольку, хотя он и мечтал о жизненных переменах, все же не мог отказаться от желания поиграть с судьбой, пококетничать, как стареющая шлюха.

Даже в эту минуту он не хотел серьезно разбираться в том, как правильно поступить в этом случае.

Девушка сказала “да”.

“Что „да“?” — спросил Фабиан.

“Скажи „да“, если тебе что-то предлагают”, — ответила Миранда.

“Почему? А вдруг это какая-нибудь жуткая гадость?” — парировал Фабиан.

“Кто же в такое время предлагает какую-нибудь гадость?” — промурлыкала с упреком Миранда.

В эту минуту ее аргументация показалась Фабиану логичной.

Задним числом ему, конечно, было стыдно признаться, что такое важное решение было принято по такому недостойному критерию, как мурлыканье незнакомой Миранды. Это было почти то же самое, что русская рулетка. Если бы девушка сказала “нет”, то Фабиан тоже ответил бы шефу “нет”, продолжал пить — что из того, что он возжелал перемен.

А так он сразу перезвонил шефу и сообщил, что ему не нужно больше времени для размышлений, что он готов занять должность через неделю.

А юной особе он сказал, что они могли бы пожениться.

“Если уж перемены, то полные”, — подумал он при этом, кашлянул, поправил галстук и принял соответствующую государственному чиновнику и женатому человеку позу.

Порой, скользнув взглядом по своим коллегам, Фабиан с ужасом и в то же время с азартом думал, а что если и все остальные чиновники их канцелярии принесли свои порывы на алтарь отечества на основании таких же внезапных зигзагов мысли, как и он сам?