Папа пожелал хозяину скорейшего выздоровления, побранил слегка Линду за драку, и мы полетели дальше. На самом деле Линда заглянула во Дворец чтоб меня папе показать. Убедить, что я живая, здоровая, с хвостиком, и вчерашнее приключение обошло меня стороной.

В Амфитеатре нас ждали. Труппа и рабы расположились на сцене, среди полуразобранных декораций, а важные господа — на двух последних рядах зрительного зала, что в тени стены.

Линда направилась к господам, а я побежала к артистам. Меня встретили радостными возгласами, приличными и не очень шутками. Но в воздухе витала тревога. Всех беспокоило будущее. А что я могла сказать?

— Подождите, госпожа Линда все вам расскажет.

И села рядом с Террой. Парни сразу заметили, что мы с ней в одинаковых ошейниках — блестящих, с несколькими мелкими рубинами.

— Миу, Линда просит очистить сцену от декораций и расставить столы, — услышала я голос Петра. — Сейчас будет краткий брифинг.

Терра вздрогнула, подняла уши и отстранилась от меня. Я забыла отрегулировать громкость ошейника.

— Все слышали? Госпожа Линда велела очистить сцену и расставить столы, — выкрикнула я. Рабы решили, что столы — это к завтраку. И с голодным энтузиазмом принялись за дело. Скупой владелец Амфитеатра решил, что раз продает бОльшую часть труппы, то кормить рабов не имеет смысла.

Столы расставили, но котлы для еды пустые и холодные… Ну да, господа сами расселись и начали говорить о своем. А мы спрятались за кулисами. Лишний раз попадешься на глаза господам — работой загрузят. Непорочные девы Шурртха, рабыни ювелира Терра и Берра и я образовали кружок сразу у выхода на сцену, за легким полупрозрачным занавесом. Нам господ видно, а им нас — нет, мы в тени, за темной сетчатой занавеской.

— Миу, как этот ошейник расстегивается? — вполголоса спросила Терра. — Мы вчера с хозяином измучились, но снять не смогли. А ты это одним движением делала.

Я расстегнула ошейник и показала ей, как надо нажимать на защелку. Весь секрет в том, что защелка с внутренней стороны. Надо подсунуть палец под ошейник.

А потом мы задумали мелкое хулиганство. Раз мы обе рыжие, одеты похоже, в одинаковых ошейниках, то… В общем, я наскоро обучила ее и всех, кто рядом был, движениям и жестам рабынь высшего света. Как подходить, как кланяться, как садиться и вставать. Какие слова говорить. Ничего сложного, но простых рабынь изысканным манерам не обучают.

— Кушать хочется… Что они обсуждают? — поинтересовался черный раб, который играл римма ночных разведчиков.

— Подводят итоги представления, расплачиваются друг с другом по кредитам, решают, что будет с нами, — пояснила я.

— А кормить нас будут?

— Надо спросить у госпожи Линды, — тут я вспомнила, что сегодня Стас нас не страхует. Но попробовать можно… Схватилась обеими руками за ошейник спереди, чтоб не поняли, что я на кнопочки давить буду, подняла лицо к небу. — Это Миу говорит. Слышит меня кто-нибудь?

— Слышу тебя, Миу, — тут же отозвался Петр.

— Господин Петр, рабы со вчерашнего дня ничего не ели. Как глупой рабыне об этом с госпожой Линдой поговорить?

— А рацию дома забыла? Сейчас свяжусь с Линдой.

Я на самом деле глупая рабыня. Рация лежит в бардачке моего байка. А Петр щелкнул чем-то, и я услышала, как он передает мои слова Линде. Выглянула из-за занавеса. Линда не оборачиваясь подняла руку, щелкнула пальцами и негромко приказала:

— Миу, ко мне.

Если б не ошейник, я с такого расстояния ничего бы не услышала. Но вот настал час нашего хулиганства. Дернула рыжую за руку, мы поднялись и бок о бок вышли на сцену.

— Левой, левой, левой, — негромко командовала я. Подошли, четко замерли на полвздоха за левым плечом наших хозяев, положили ладони на плечи, поклонились господам и сели. Все это одновременно изысканно. Обе рыжие, красивые, в одинаковых ошейниках. И в один голос доложились.

— Рабыня по вызову явилась.

Линда знала, что я приду, а ювелир удивился. Но вида не подал. Кивнул, будто так и должно быть.

— Когда артисты ели последний раз? — негромко спросила меня Линда.

— Вчера, госпожа, — так же негромко ответила я. Хоть и тихо говорили, но нас услышали все. Потому что после нашего выхода все смотрели только на нас.

Линда повернулась к ювелиру и так же вполголоса:

— У меня с собой нет мелочи. Разменяй это на деньги и распорядись, чтоб купили на привозе продуктов и накормили всех.

Достала из кармана и высыпала перед ювелиром десяток ограненых рубинов — как у меня на парадном ошейнике.

Ювелир уже привык к выходкам Линды. Поэтому и усом не повел. А просто отвязал кошель, небрежно бросил рыжей на колени и распорядился:

— Все слышала? Передай Берре, чтоб занялась обедом, а сама возвращайся сюда.

— Слушаюсь, хозяин, — отозвалась Терра, поднялась, поклонилась, четко развернулась и ушла, покачивая бедрами. Все как я учила.

Только после этого ювелир достал небольшой пустой кошель, небрежно ссыпал в него рубины и убрал за пазуху.

— Продолжаем, — хозяин Амфитеатра проводил рыжую задумчивым взглядом. — На чем я остановился? Ах да. Остаток тканей. Можешь их забрать, уважаемый, со скидкой десять процентов, как договаривались.

Один из купцов молча поклонился.

— Ненужные декорации ты, уважаемый, обещал забрать на дрова. Кто их будет разбирать, пилить и колоть? Твои или мои? Если мои, то цена на треть выше.

— Имей совесть, уважаемый! Разобрать и распилить — и за это поднять цену на треть?

— Хорошо, на четверть.

— Не больше, чем на пятую. Четверть! Они что, золотые, эти доски?

И в таком духе — полстражи. Сколько заплатить хозяевам рабов, которых пригласили на массовку, сколько — оркестру, сколько водовозам, сколько уборщикам мусора. С некоторыми казначей тут же рассчитывался, и народа за столом становилось меньше. Шурртх тоже получил небольшую денюжку за аренду непорочных дев и, не считая, ссыпал в кошель. Но не ушел.

Берра вместе с десятком рабов отправилась на рынок. На ту половину, что называется привоз. "Поварешки" растопили печи, поставили котлы с водой на огонь, а мы с Террой все сидели за спиной хозяев как истуканчики. Нас во Дворце тренировали подолгу сидеть, но Терра вся извелась.

Наконец, все посторонние были отпущены, остались только самые уважаемые. И почему-то, два чиновника Службы закона и порядка. Указать им на выход никто не осмелился. Думала, сами уйдут, когда один поднялся и направился к выходу. Но он вернулся с главой Службы закона и порядка. Мне стало страшно. А тут очередь говорить как раз дошла до Линды.

— Первое и главное. Театра не будет! Вчера мне здесь доходчиво объяснили, — Линда осторожно потрогала царапину на щеке, — что я взялась не за свое дело. Второе! Все обещания и финансовые обязательства — относительно покупки рабов и прочего — я выполню. Как и договаривались, сегодня оплачу месяц аренды сцены Амфитеатра и служебных помещений. Я сказала.

Я сидела и хлопала глазами. Это же хозяин запретил Линде держать театр. А теперь все думают, что виноват глава Службы закона и порядка. Так ему и надо!

— Госпожа Линда, вчера произошел один неприятный инцидент. Намерена ли ты обратиться в суд в качестве истца? — подал голос один из чиновников Службы закона и порядка.

— Нет, если меня не вынудят к этому. Я долго думала вчера, и пришла к выводу, что ваш римм не хотел нанести мне оскорбления. Чьи-то злые шептуны напели ему в уши, чтоб поссорить нас. И им это почти удалось.

— Теперь я должен задать тот же вопрос тебе, уважаемый, — развернулся чиновник к своему римму. — Намерен ли ты обратиться в суд?

— Нет, — сухо ответил тот.

— Слова сказаны при свидетелях числом более трех и были услышаны. На этом наше дело закончено, и мы удаляемся.

Оба чиновника поднялись, развернулись и ушли. Даже жеста прощания хвостом не отмахнули. Остальные гости тоже начали расходиться. Но глава Службы закона и порядка подошел к нам и вежливо попросил Линду уделить ему четверть стражи на разговор без свидетелей. Я бы ни за что не согласилась, но Линда пошла. Шурр понял по моему лицу, что что-то не так, сел рядом, положил руку на плечо. Только успела ему пожаловаться, как услышала в ошейнике голоса. И начала скупо ему пересказывать.