Когда же наступило похолодание, вновь образовались ледяные шапки на полюсах и океан отступил, зверюшки спустились на землю. Климат из морского стал континентальным, с резкими перепадами дневных и ночных температур. Прратты научились греться холодными ночами у костра. Заодно перевалили через горный хребет и заселили весь материк. А потом — и три других. Впрочем, на других материках государств еще нет. Живут племенами. То ли прайдами, то ли тейпами.

На подлете к базе я не удержался, протянул руку, погладил Миу по головке и почесал за ушком. Девушка зажмурилась и муркнула. Честное слово, муркнула. Шерстка на голове густая, короткая и шелковистая.

Петр плавным разворотом со снижением посадил грав у малого шлюза. А на верхней ступеньке трапа сидел, поджидая нас, Стас — наш лингвист, историк и аналитик. Правильней будет — ксенолингвист, ксеноисторик и ксеноаналитик. Приветствуя нас, поднял руку.

Я помог Миу расстегнуть пряжку привязных ремней, и оживленная Линда за руку потащила ее к багажнику машины. При этом щебетала без остановки.

— Шеф, можно тебя на два слова, — перехватил меня Стас.

— Что-то случилось?

— Наверно, да. Понимаешь, у котов очень строгие и выверенные сценарии ведения переговоров. Момент для таких подарков — он кивнул в сторону Миу, — еще не наступил. Да и вообще, обычно рабынь на переговорах не дарят. Политические браки заключают, но рабынь не дарят. Подарки и рабынь дарят или в первый день, если коты уже знают друг друга, или при встречах без протокола, с глазу на глаз и в семейном кругу.

— А как фигура для политического брака рабыня никак не подходит?

— Для политического брака подходит Линда. То есть, фигура, место которой занимает Линда. Незамужняя девушка в команде гостя. Рабыня никак не подходит. Помнишь, что было, когда коты заподозрили, что Марта рабыня? К тому же, девушка должна быть с нашей стороны, а не с их. Они — хозяева, мы — гости.

— Думаешь, Миу — засланный казачок?

— А есть другие варианты?

— Может быть, может быть… Фаррам очень умен и мыслит нестандартно. Согласился же он ввести в протокол встреч таймаут.

— Может, это была уступка нам в расчете на уступку в будущем с нашей стороны?

— Может и так. Вполне в духе котов, — согласился я.

Что должен делать шпион? Собирать информацию и передавать своим. Вариант самоубийственной атаки на землян отбросим как не имеющий смысла на данном этапе. Радио у котов нет. Значит, шпионка будет выпрашивать разрешение на встречу с родными и близкими.

— Сделаем так. Рабыня обязана носить ошейник. Изготовь ей ошейник с расширенным комплектом регистраторов, маяком-автоответчиком и шокером-парализатором. Управление парализатором заведи на главный комп. Остальным пока ничего не говори.

— Понял!

— Информации Фаррама о рыжих можно верить?

Стас задумался. По застывшему напряженному лицу понял, что советуется с компом базы.

— Противоречий не обнаружено. Только рыжим рабам поголовно отрубают хвосты. Даже рожденным в неволе. Многим рыжим рабам, взятым из свободных, вырезают когти. Отрубить хвост — это позорное наказание. Страшней него только казнь.

— А наш казачок с хвостиком. Что бы это значило?..

— Отрубить коту хвост — все равно, что человеку отрезать нос. Прилюдно подарить гостю изуродованную рабыню — это оскорбление, которое можно смыть только кровью.

— Может, и так… — опять повторил я. — Ладно, идем, нас уже заждались.

Думала, небо рухнет на меня в день совершеннолетия, а оно рухнуло на четыре дня раньше. Нет, я знала, что спасения нет, впереди только позор и бесчестье. Как бы ни хотел отец защитить меня, закон сильнее. А во Дворце столько злых глаз…

За два месяца до совершеннолетия, еще до появления иноземцев отец снял с моей шеи детский кожаный ошейник, и кузнец заклепал стальной. Носить мне его до самой смерти, думала я.

— Лучше тебе привыкать к таким вещам постепенно, — сказал отец. — Все беды в один день — это очень тяжело.

— Папа, я все вынесу. Только ты от меня не отворачивайся, — плакала я. И вот теперь случилось страшное.

Отец прятал меня от глаз иноземцев. Но сегодня мне было велено одеться соответствующим образом и ждать сигнала. Думала, прикажут спеть или станцевать перед ними. Выбежала, волнуясь. Но несколько слов — и у меня ни дома, ни отца, ни подруг… Ничего! Только то, что на мне, и воля иноземца надо мной.

Несколько вздохов моя жизнь висела на волоске. У иноземцев не было рабов, и Владыки обсуждали, нужна ли я им. Потом отвлеклись на другое.

Перед уходом вновь вспомнили обо мне, Новый хозяин разрешил собрать вещи. Дядя Трруд, римм личной охраны Владыки сегодня изображал простого стражника. И одет был как простой стражник. Он последний раз прижал меня к сердцу, погладил по голове и сказал:

— Не подведи отца, девочка. Что бы ни случилось, помни, он желает тебе только добра.

— Если б желал мне добра, не отдал бы этим… — я разрыдалась у него на груди.

— Успокойся, малышка моя. Времени мало, поторопись. Нельзя заставлять гостей ждать. Все будет хорошо, верь мне. Ты же умная девочка.

Я расстелила на полу одеяло, покидала на него что-то из одежды, самые дорогие сердцу безделушки и удивилась, как мало вещей хочу взять из дома, в котором прожила пятнадцать лет.

Иноземцы уже ждали нас у своей непонятной летающей машины. Первое время к ней боялись подходить, но шли дни и даже рабыни привыкли. Я подошла и поклонилась новому хозяину. Он отпустил стражников и приказал женщине-воину помочь мне. Назвал меня новенькой. Это мое новое имя, или как? Не посмела спросить. Женщина-воин помогла пристроить мой узел рядом с мешком продуктов, ласково погладила по спине и шепнула, чтоб я ничего не боялась. Она меня в обиду никому не даст. Распахнула дверь машины, указала, куда мне садиться. Я хотела устроиться у ног господина, но она не позволила.

— Куда ты, бестолковая! — подняла меня и посадила между собой и моим новым хозяином. Так не положено, но через долю стражи я поняла, почему здесь можно. Господин приказал привязаться, а ремни укреплены только на сиденьях. На полу ремней нет. Мне опять стало страшно. Что с нами будет, когда машина полетит? Но господин был спокоен, а женщина-воин весела и энергична. Посмотрев на них я слегка успокоилась.

Третий иноземец сел перед нами, привязался, перекинулся парой фраз на своем языке с моим господином, и машина взлетела. Страхи мои оказались напрасны. Машину не трясло и не качало. Так плавно могут двигаться только большие паланкины, которые несут восемь рабов. А вид через прозрачные стенки и крышу! Это чудо! Я летела словно птица и видела далеко-далеко во все стороны. Дворец — как на ладони. Рядом с ним — крохотные фигурки стражников, рабынь, моего отца и других. Только что мы были рядом с ними.

— Правда, красиво? — спросила меня женщина-воин.

— Очень! Я здесь выросла, — и вовремя опомнилась. Разве можно так разговаривать со свободными? Тут же попросила прощения, но они не обратили внимания.

У них же нет рабов. Они не знают, как дозволено говорить рабыне, — дошло до меня.

— Тебя как зовут? — впервые обратился ко мне господин.

— Как будет угодно господину.

— А как назвали родители?

— Ррумиу, господин.

— Значит, будем звать тебя Ррумиу.

Господин оставил мне прежнее имя! Я горячо поблагодарила его за это. А женщина-воин назвала мне свое имя и имена мужчин. Думала, ей сейчас попадет, и все из-за меня, но мужчины отнеслись к ее наглой выходке благосклонно. Даже не пожурили. Зато в следующую секунду госпожа Линда ошарашила меня новостью, что скоро меня ждут трудные дни. Опять стало страшно. Хоть с обязанностями пока все просто: со всем непонятным бежать к ней.

Сижу и повторяю про себя имена. Мой хозяин, Влад, высокий, широкоплечий. Под одеждой чувствуется гора мышц. Он даже чуть-чуть выше папы. Папа в молодости тоже был могучим воином, но в последние годы стал меньше заниматься с оружием и накопил жирок. Не так, чтобы много, но заметно. "Это не жир, это авторитет" — смеялся он. Так вот, в фигуре моего хозяина жира не чувствовалось вообще. Глаза серые, а зрачки круглые, представляете? Шерсть темная, короткая и только на голове сзади. На лице — чуть чуть над верхней губой.