Это был первый прыжок с вышки, только без обруча в парашюте.

Командование все-таки должно было ввести русские ранцевые парашюты в тяжелую авиацию в самом начале империалистической войны. Другое дело, что из этого вышло.

Летные кадры «муромцев» получили парашюты «РК-1», но никто не позаботился ознакомить летчиков с устройством парашюта и научить пользоваться им. Поэтому летчики не пользовались парашютом и даже боялись употреблять его. В бою они предпочитали лучше падать с подбитым самолетом, чем прыгать с парашютом. «Если экипаж „муромцев“ не хочет признавать парашютов, — решили мудрые генералы, — надо передать парашюты в воздухоплавательные наблюдательные отряды, где неприятель стал уничтожать наши змейковые аэростаты своей артиллерией и самолетами». Так и было сделано.

Эллинг для дирижаблей при Петербургской воздухоплавательной школе. (Фото автора).

Когда я работал по изготовлению и проверке парашютов для «муромцев», ко мне как-то подошел полковник С. Ульянин:

— У меня к вам есть дело.

— Пожалуйста, — сказал я.

— Полковник артиллерии Г. предложил нам установить на «муромцах» пушку его системы. Она будет помещаться на особой площадке, укрепленной на оси аэроплана, между колесами, и управляться пилотом из кабины. Однако при выстреле, силой отдачи пороховых газов, пушка может повредить шасси. Поэтому следовало бы устроить так, чтобы, выстрелив, она срывалась со своего места и падала вниз, на землю. Вот тут-то нам и нужно ваше содействие.

— Я понимаю вас: пушка должна будет опускаться с парашютом?

— Совершенно верно. Но это лишь в том случае, когда бой в воздухе произойдет над своим расположением. Если же это будет над неприятелем, то парашют раскрываться не должен, и пушка полетит уже в роли бомбы, для чего она снабжена соответствующим приспособлением. Взрывом будет нанесен вред неприятелю, и пушка разлетится на куски, что сохранит секрет ее конструкции.

Я разработал требуемую конструкцию автоматического парашюта, который и был вскоре изготовлен.

Однако тогда это мое изобретение не было использовано. При испытании пушки оно было одобрено, как гласил акт, но сама пушка была комиссией забракована.

Так как до 1914 года еще нигде не существовало автоматических парашютов для сбрасывания с самолета каких-либо тяжестей, то это русское изобретение безусловно следует считать первым грузовым парашютом.

Когда я был призван в армию, то на фронте мне самому пришлось увидеть свои парашюты.

Тогда я заведывал фронтовыми авторемонтными мастерскими. Однажды я заехал в один воздухоплавательной отряд, чтобы осмотреть его автомобили. Мне рассказали, что за день до моего приезда австрийский летчик хотел поджечь наблюдательный аэростат. Он стрелял в него из пистолета зажигательной ракетой, но австрийца отогнали пулеметным огнем.

— А как у вас насчет парашютов? — спросил я.

— Парашюты-то есть, — отвечал командир отряда, — заграничные какие-то… А что с ними делать, как обращаться с ними, мы не знаем: никто нам не сообщил об этом, а мы сами, признаться, боимся пробовать. Ну их!..

— А можно посмотреть ваши парашюты? — спросил я.

— Пожалуйста.

Парашюты сейчас же принесли из обоза, где они лежали. Эго были мои «РК-1». Но в каком виде! Избитые, изломанные. Конечно, действовать они не могли: пружинная полка не могла бы выбросить купол, так как стенки ранца были совершенно смяты.

— Вы пробовали открыть крышку ранца^? — спросил я.

— Нет.

— А что же вам сообщили в письме, при котором прислали парашюты?

— Сообщили только их цену, чтобы записать на приход.

Я открыл крышку одного ранца. Конечно, парашют не выскочил. Но поверх парашюта лежала печатная инструкция, которая объясняла, как надо пользоваться ранцем-парашютом системы Котельникова.

— Так это вовсе не заграничный?! — раздался общий возглас.

— Да, — сказал я, — это парашют моей системы. Только в таком виде его употреблять нельзя, и для корзины аэростата я вообще не предназначал свой парашют.

И я посоветовал просто подвешивать парашют к снастям аэростата, вынув его из ранца.

Только этим и ограничилась царская забота о людях: раздать-то парашюты раздали, но даже не предупредили, что в ранцах под крышкой положена инструкция, объясняющая как надо пользоваться парашютом.

Мои парашюты принимали за иностранные не случайно. Правители дореволюционной России считали все заграничное совершенством, а все свое, русское, отечественное — не заслуживающим никакого внимания. Русские крупнейшие изобретения хоронили в России, но, попав за границу, они возвращались к нам как изобретения иностранные. И недаром Россию того времени прозвали «кладбищем изобретений». Так было и с парашютом.

Царская Россия не интересовалась работами русских ученых и изобретателей: Попова, Яблочкова, Кибальчича, Циолковского, Мичурина и многих других. Легкий ранец-парашют впервые появился в нашей стране, его следовало разрабатывать, совершенствовать. Но разве царские чиновники считали нужным заботиться о судьбе изобретения? Нет. Они нашли более выгодным заказать парашюты для армии французской фирме «Жюкмесс».

Парашют Жюкмесса — это специально воздухоплавательный автоматический парашют. Его купол сделан из легкой, ничем не пропитанной ткани, а человек подвешивается к парашюту «в одной точке». Сложенный парашют уложен в брезентовое ведро конической формы. Его подвешивают к борту корзины. Прыгать с этим парашютом в случае опасности следует только с одного определенного места борта корзины, иначе веревке, идущая от парашюта к подвесной системе, зацепится за ванты, на которых висит корзина аэростата. Выпрыгнув из корзины, человек своею тяжестью сдергивает с ведра нижнюю крышку, за которой вытягивается купол парашюта. Но если корзина будет падать вместе с выбросившимся из нее человеком, парашют не раскроется.

Воздухоплаватель с парашютом «Жюкмесс».

На фронте мне приходилось часто осматривать автомобили и в авиационных отрядах.

В одном из них я познакомился с начальником мотоциклетной команды, которая несла службу связи при штабе одного армейского корпуса, капитаном Ивановым. Он приехал повидаться со своим братом, летчиком авиационного отряда.

Когда мы заговорили о парашютах, мотоциклист Иванов сказал: — А знаете, мне давно хочется попробовать спуститься с парашютом с большой высоты.

В отряде оказался парашют. Мы его тщательно осмотрели, уложили как следует и стали обсуждать, как лучше выполнить этот прыжок. Мы условились, что на высоте двух с половиной тысяч метров Иванов-летчик опустит хвост самолета, а в это время Иванов-мотоциклист привстанет и раскроет парашют.

Как решили, так и сделали. Опыт прошел удачно: раскрывшись, парашют вытащил Иванова из самолета. Иванов, сильно качнувшись раза два, пошел книзу и опустился недалеко от нас, на полянке.

— Ну что? Как? — забросали его вопросами.

— Когда я встал и дернул за ремень, меня вдруг сильно рвануло, и я почти потерял сознание… Потом, придя в себя, я увидел, что надо мной красивый полосатый купол, а сам я крепко держусь руками за лямки парашюта. Осторожно отпускаю одну руку, смотрю вверх — ничего, держит. Пробую отпустить другую — тоже ничего. Тут я взглянул вниз, у меня закружилась голова, и я снова ухватился за лямки. Но скоро я освоился, и у меня даже яви лось желание закурить, что я и сделал.

В другой раз я как-то подъезжал к одному из авиационных отрядов. День был ясный, но по небу шли редкие облика. И вдруг я заметил вдали между ними тихо плывущий цеппелин. Он медленно подвигался, очевидно фотографируя расположение наших позиций и высматривая места, где бы ему удобнее было нанести возможно больший вред своими бомбами. В то время зенитных батарей еще не было, и борьба с цеппелинами была очень трудной.