Многих людей, интересующихся восточной культурой, в том числе и профессиональных исследователей, сбивает с толку и вводит в заблуждение некорректный перевод на европейские языки термина «дхьяна». Этот санскритский термин на русский язык совершенно справедливо грамотными востоковедами переводится и трактуется как «созерцание». В то же время, несколько столетий назад на английский язык он был ошибочно переведен латинским термином «медитация», что означает «размышление». Затем эта оплошность первых переводчиков размножилась и глубоко укоренилась в других европейских языках. На нее можно было бы не обращать внимания, если бы она не искажала до неузнаваемости смысл древних методов управления сознанием. Ведическое созерцание-дхьяна на самом деле обозначает состояние, прямо противоположное медитации-размышлению. А именно, такое состояние психики, в котором в принципе отсутствует размышление как таковое, то есть активная мыслительная деятельность, присущая обыденному сознанию. В многочисленных восточных философских и духовных учениях издавна укоренилось ведическое понимание сути и содержания дхьяны как созерцания. Например, в Китай дхьяна вместе с буддизмом попала как чань, а в Японию — как дзэн. Эти древнейшие представления ничего общего с европейской «медитацией» не имеют!

В качестве примера поразительного непонимания основ духовной деятельности человека приведем цитату из текста для «медитационного сеанса», опубликованного одним из множества западных «специалистов по медитации»: «Представьте или создайте внешнюю окружающую среду в своем сознании, она должна быть приятной. Это могут быть горы, равнины или побережье. Вы должны это отчетливо видеть. Прогуляйтесь мысленно по этой местности. Тщательно обследуйте эту местность, используя все свои чувства. Вы должны увидеть цвета, формы, почувствовать их на ощупь, услышать звуки, ощутить запахи. Обратите внимание на время суток, погоду, температуру воздуха. Почувствуйте все это своим сознанием…Теперь поместите в придуманную вами среду домик…» и так далее и тому подобное…

Приведенный текст представляет собой не что иное, как сложнейшую комплексную галлюцинацию, в которой неподготовленному человеку предлагается задействовать все органы восприятия! Психически здоровый человек может освоить подобное упражнение только при ежедневных многочасовых занятиях в течение нескольких лет! На что рассчитывают авторы таких «методик»? Видимо, только на то, что наивный читатель все-таки купит книгу, польстившись на обманные обещания «стать богатым, здоровым и счастливым».

Кроме того, сами по себе галлюцинации, как мы выяснили, ни к дхьяне-«медитации», ни к «иному миру» прямого отношения не имеют. Они могут использоваться только в качестве вспомогательного средства при тренировке внимания или производстве некоторых видов сверхъестественных явлений.

И гуляет по многочисленным публикациям на разных языках и в разных странах заклинание, с которого начинается «сеанс медитации»: «Вы должны очистить свое сознание от всех мыслей…А теперь начнем медитацию…» И невдомек представителям западной культуры, что смысл дхьяны-«медитации» как раз и заключается в чистке сознания! Приведенный пример в полной мере иллюстрирует известную поговорку, когда телегу ставят впереди лошади!

Ситуация с не пониманием термина «дхьяна» осложняется еще и тем обстоятельством, что в христианском богословии «медитация» означает состояние обыденного сознания, возникающее при некоторых видах молитвы и предшествующее особому состоянию психики — созерцанию. Но об этом — чуть позже.

Трудно сказать, почему в европейской культуре с течением веков до неузнаваемости исказился образ созерцания. Однако факт остается фактом: на переломе старой и новой эр философы и богословы Средиземноморья демонстрировали понимание созерцания, близкое к ведическому.

В платонизме — это прямое видение умом эйдосов-образов, находящихся в «ином мире». Это — источник истинного познания, недостижимого обыденным сознанием. У Аристотеля: «созерцание позволяет нам изредка пережить то, что бог переживает всегда». Такие переживания также недоступны обыденному сознанию.

Позднее у неоплатоников созерцание пронизывает все области бытия, где есть разумная жизнь. Причем созерцанием занимается не обыденное сознание, а души, будь то душа философа, или демона, или Мировая душа. В душевном созерцании по определению отсутствует мышление. И, конечно же, там нет слова, как выразителя мышления.

Глубокого понимания смысла созерцания достигли христианские теологи, считающие, что это «высший вид деятельности разума…, чтобы созерцание овладело созерцающим». У Августина процесс созерцания вечного — это Мудрость. У Псевдо-Дионисия Ареопагита созерцание достигается при выходе разума за пределы физического мира. Ум должен войти в мир Божественного мрака, где на созерцающего нисходит луч Божественного Света, который производит обожение, или теозис, человека, то есть наделяет Божественными силами и свойствами. В этих, казалось бы, абстрактных и очень далеких от реальной жизни утверждениях, отражены конкретные эмпирические наблюдения. Особое состояние психики здесь отождествляется с появлением весьма характерной галлюцинации — видением очень яркого света, блистающего и переливающегося многими оттенками белого и голубого цветов. Мнение о том, что созерцание действительно совпадает с такого вида галлюцинацией, весьма спорно. Но мы не будем на этом заострять внимание читателей. Укажем лишь, что оно основывалось на частых совпадениях появления «Божественного света» и приобретения «Духовных Даров» в виде, например, способности к чудотворению.

В христианстве существуют и другие мнения по поводу смысла и содержания такого понятия, как «созерцание». Причем эти взгляды более точно отражают нейрофизиологические основания этого необычного состояния сознания, чем представления современных ученых. Например, авва Филимон, которому посвящена одна из глав древнего православного пособия по исихазму «Добротолюбие», созерцание отождествляет с «чистотой ума». Разум, очищенный от мыслей, желаний и мечтаний, войдя в это состояние, может с удовольствием пребывать в нем длительное время. «…Чистый ум, обращаясь к мысленному, восхищается духовно созерцаемым, так что и не отторгнешь его от того», — говорит Филимон. Он не сомневается в том, что чудотворение непосредственно связано с достижением этого состояния. Однажды авву спросили, какие бывают тайны созерцания? Он ответил, что «тому, чей ум совершенно очистился, Бог открывает видения самых служебных сил…».

Последовательный сторонник исихазма Феофан Затворник различает два вида созерцания. В первом состоянии «душа все видит, сознает себя и свое внешнее положение — и рассуждать может и править собою, может даже разорить сие состояние свое, если захочет…» В другом, более высоком состоянии, названном еще христианским подвижником Исааком Сирианином экстазом, или восхищением, то есть выходом за пределы обыденного разума, «душа заходит в такие созерцания, что забывает свое внешнее положение, не рассуждает, а только созерцает, и не подвластна править собою или разорить свое состояние».

О важнейшей роли созерцания прекрасно осведомлены в самой молодой мировой религии — исламе. Предание — хадис, приписываемый пророку Мухаммеду, свидетельствует: «Один час созерцания превысит шесть лет богослужений».

Наш современник архимандрит Ефрем Святогорец, много лет бывший настоятелем одного из монастырей на Святой для исихастов горе Афон (Греция), считает созерцание одним из промежуточных пунктов, которого достигает человек на длинном Пути к Богу. Тренировка внимания «ведет занимающегося ею человека к созерцанию, от созерцания — к мудрости, от мудрости — к любви, а от любви рождается Божественный эрос». (Раннехристианское представление о «Божественном эросе» сходно с более ранними древнегреческими рассуждениями об агапэ — всеобщей любви ко всем и всему, в том числе, Богу).