Быковский усомнился:

- Больно уж всё сложно - надо дождаться,

когда надзиратель выйдет на улицу или выяснить

где он проживает,… Думается мне, вино принёс кто-

нибудь из лиц навещавших Гехта или Серёгина.

- Это исключено. Согласно параграфа 46

утвержденной мной инструкции, для свидания

больных с родственниками и знакомыми назначены

приёмные дни и часы - четверг и воскресенье, от

часу до пяти. Исключения допускаются только в

особых случаях. Обо всех свиданиях с больными,

присланными окружным судом или жандармским

управлением, делаются соответствующие записи в

специальном журнале. Вот он. Как видите, в этом

году к больному Серёгину посетители не

приходили. Больного Гехта постоянно, в том числе и

в прошлое воскресенье, навещала сестра Ольга

Карловна Ветрова. Но подозревать эту милую

женщину нет никаких оснований. Она так

заботилась о брате - каждый месяц вносила в

контору больницы по двадцать четыре рубля за его

улучшенное содержание… К тому же, как и

предусмотрено правилами, свидания проходили в

присутствии дежурного врача.

- А кто был дежурным в среду? - спросил

Быковский.

254

- Мой помощник Виктор Романович Буцке, -

сказал Державин и задумался что-то вспоминая. -

Так…так… После обеда мы поехали с ним к

начальнику Московского врачебного управления.

Поэтому с двух до шести Буцке подменял ординатор

Сергей Сергеевич Корсаков.

Пригласили Корсакова.

Этого молодого, не по годам тучного

человека, Лавровский и Малинин частенько видели

на бегах. Его отец, имеющий небольшой конный

завод в Богородском уезде, был действительным

членом бегового общества и держал на конюшне

Герасева двух рысаков. Очень красивых, но

резвостью не блиставших. И отца, и сына на бегах

любили за добрый и отзывчивый нрав, умение

поддержать компанию.

Узнав, что интересует следователя, Корсаков

замялся.

- Что же вы молчите, Сергей Сергеевич? -

Державин нервно барабанил пальцами по столу. -

Подтвердите, что в среду Серёгин и Гехт ни с кем не

встречались.

- Это не так, - вздохнул ординатор. - Серёгина

навестил его давний приятель Василий

Александрович. Он сказал, что вынужден

неожиданно уехать из Москвы на несколько

месяцев. Я счёл это обстоятельством попадающим

под категорию особых случаев и дозволил свидание.

- А почему в журнале записей нет? -

Державин стукнул кулаком по столу.

255

- Не успел сделать.

- Почему, я вас спрашиваю?!

- В «Эрмитаж» торопился… Татьянин день…

- И при свидании вы лично тоже не

присутствовали? - спросил Быковский.

- Да. Я перепоручил это надзирателю

Селиванову… Подобные вольности иногда

допускаются…

- А раньше Василий Александрович навещал

Серёгина? - допытывался следователь.

- Неоднократно. В ноябре и декабре.

- Внешность его описать можете?

- Пожалуй, - на минутку задумался Корсаков. -

Лет двадцати пяти. Среднего роста. Склонен к

полноте. Брюнет. Глаза карие. Усы эдак,

залихватски, вверх закручены. Под глазами мешки -

или почки не в порядке, или пьёт сильно

- Один к одному, «хлудовский секретарь», -

шепнул Алексей на ухо Быковскому.

Принесли из архива старый журнал

посещений и выяснили, что Серёгина навещал

нижегородский

судовладелец

Василий

Александрович Баранов, проживающий в

«Славянском базаре».

Быковский остался оформлять протокол

допроса, а Алексей с Сергеем помчались в

«Славянский базар». Но там их ждало

разочарование. Баранов, занимавший с начала

ноября, один из самых дорогих номеров, позавчера

из гостиницы съехал.

256

От управляющего, коридорного и горничной

ничего интересного выяснить не удалось. Вся

прислуга «Славянского базара» славится умением

держать язык за зубами. Да и нельзя иначе в

гостинице, где постоянно останавливаются

министры, банкиры, промышленные тузы. аферисты

высокого полёта.

Зато «лихачи» с «биржи» на Никольской

оказались людьми разговорчивыми. Тем более,

расспрашивал их не какой-нибудь газетный

репортёр или, не дай бог, сыщик, а свой брат

извозчик.

- Знают они Баранова, - доложил Семён

Гирин. - В «Эрмитаже» он частенько обедал. По

вечерам в Артистический кружок ездил. Дам и

барышень разных к себе чуть не каждую ночь

привозил.

- А переехал куда? - спросил Алексей.

- Не удалось выяснить, - вздохнул Семён. -

Его в среду целый день Петька Рябов возил. Вот

кого бы нам порасспросить следовало. Да заболел

он, сказывают. Петька в Рогожской слободе живет.

Может, заглянем к нему в гости?

Малинин достал карманные часы:

- Нет. Нам на Николаевский вокзал пора.

Глава 22

Одесский интернационал

Многолюдно на перроне Николаевского

вокзала. Поезд из Петербурга уже прибыл. Окинув

257

взглядом приехавших и встречающих, среди

которых было много чиновного люда, Малинин

вздохнул:

- Вот и найди здесь Романенко. Спрашивал я у

Степанова, как он выглядит, так он и сам не знает.

Лавровский обратил внимание на пьяненького

купчика средней руки. Присмотревшись

повнимательнее узнал в нём Ювелира - одного из

лучших московских карманников. Тот явно

выискивал жертву.

- Петруха! Друг ты мой бесценный! -

карманник устремился навстречу к загорелому

усатому брюнету лет тридцати пяти. По

распахнутому лёгкому пальто приезжего и густому

запаху хорошего коньяка чувствовалось, что в

дороге он не скучал. - А я тебя сразу и не признал!

Ювелир кинулся было обнимать брюнета, но

тот небрежно отодвинул его в сторону:

- А ещё говорят, что московские марвихера

умные! Ну, неужто я на стрюка штатного похож?

Сделай так, чтобы я тебя долго искал.

Ювелира дважды просить не пришлось.

- Похоже это и есть наш одесский гость, -

сказал Алексей.

- Вряд ли, - засомневался Сергей. -

Несолидный больно.

Брюнет сам подошёл к ним:

- Как ваше ничего? Позвольте представиться -

чиновник особых поручений при одесском

258

градоначальнике коллежский асессор Романенко

Иван Павлович.

От предложения отобедать у Тестова или

Егорова отказался:

- К сожалению совсем не располагаю

временем, градоначальник прислал в Петербург

телеграмму - срочно требует меня в Одессу. Через

полтора часа отходит поезд с Курского вокзала.

Взглянув на их расстроенные лица одессит

спросил:

- Я вижу вы имеете до меня разговор?

- Вы угадали. Мы очень надеялись на ваше

содействие, - сказал Малинин.

- Считайте, что вы его уже имеете. По дороге

потолкуем. Извозчик, конечно, ваш человек?

Когда уселись в пролётку, Малинин спросил:

- Вы присяжного поверенного Матвея

Одинцова знаете?

- Я вас умоляю! Никто так не знает Мотю

Адвоката, как я. Слушайте сюда.

… Оказалось, что содержание притона,

дружба с шулерами и контрабандистами - это

мелочи, лежащие на поверхности. Богатейшие люди

Одессы обожают Мотю Адвоката, как

непревзойдённого мастера решать самые

деликатнейшие вопросы.

В 1871 году евреи сильно потеснили греков в

экспорте хлеба и банковском деле. Те решили

проучить конкурентов. Средство было давно

известно - погром. Но как сделать, чтобы громили

259

не нанятые босяки, а простой народ, мирные

обыватели? Свои услуги греческим олигархам

предложил молодой, мало кому известный Матвей