Серёгой говорим: "Мы вот тоже всё время "по бабам", а вот одеколона

– нет". "Мизик пьёт меньше и у него денег больше", – против такой железной логике не попрёшь. Я так мягко намекаю, что, мол, их бригада со смены сегодня, устали, спят. "Херня, делов то на пять минут", – сказал Саня и добавляет, – "Сходи, Андрюха, а то я плохо вижу". Ну, пьяному по – херу, пошёл.

Койку Мизика еле нашёл, растолкал:

– Серый, дай одеколон

– Нахуя? – вообще то вполне логичный вопрос, время то час ночи.

– Ну, ладно дай, не жми!

Не стал Серый "жать", дал. Прихожу в комнату и тут, Саша, посмотрев на этикетку, кривит физиономию.

– Эх, бля "Ринг"!

– А что, не питейный, – живо интересуемся мы.

– Один хер, другого то нет, – опять "железная логика".

– Ну, давай Серёга!

Серёга парень не хилый, берёт стакан и наливает где – то треть пузырька. А дальше всё происходит, как в фильме "Джентльмены удачи", помните эпизод с Савелием Крамаровым. Достаёт Серёга помидорину из банки, разбавляет одеколон водой до полного. "Сильно разбавил – слабовато будет", – это главный подстрекатель. Говорит он это в момент, когда Серёга уже направлял "коктейль Ринг" себе в рот.

Доцедил и помидорку, так элегантненько вдогонку забросил. Несколько минут общего молчания, а потом и выпивка и закуска полетели прямёшенько в распахнутое окно. Струя как из брандспойта: сначала

"Ринг" с водой, потом уже толчками водка, выпитая в кабаке, ну а на последок и чаёк утренний вытек. Серёга сразу протрезвел, и погрустнел естественно. Выходной насмарку. Мы с Саней, правда, не сразу это заметили, так как во время Серёгиного возлияния мы сидели на койках, ну, а как пошло излияние, мы сразу же полегли, смеясь до судорог.

– Мудак, ты Саня,- сказал Серый, лёг на свою койку и по – моему сразу уснул. Обиделся.

– Да я то чего? Ну, не пошло – бывает, – ржал Саня.

– Обидел ты его, Сан Саныч, – захлёбывался я.

– Ну, а ты то будешь, – это он уже мне.

– Да хер с ним, попробую.

Оказалось, что Серый, в сердцах, выкинул стакан в окно. Других у нас не было. Нашлась чашка, непонятно откуда взявшаяся, в ней наполовину был чай и плавал окурок. Ну, я тоже парень не промах, окурок "за борт", в чашку доверху одеколона. Помидорку правда не взял, подумал, может это от неё Серёга то блеванул, он вообще то редко такое выделывал. Нашлась корка хлеба, под столом валялась.

Посыпал солью, пачка у нас всегда на подоконнике стояла. А этот мерзавец, Саныч, затаился и смотрит, только улыбочка такая – мерзопакостная. Ждёт! Ну, а я – полный выдох и одним глотком – это я могу. Сразу корочку занюхал, потом её в рот засунул. Стою, жую.

– Ну, как? – это провокатор, шепотком.

– Дай сигаретку, – а сам думаю: "Вроде ничего, даже вкуса не почувствовал". Эх, как я этот вкус с утра почувствовал, "я те-е врежу"!

Закурил, а по пищеводу горячая волна побежала. Ещё затяжка и поплыл капитально.

– Ну, а ты чего, – смеюсь, – заебись же Саня, тебе вот осталось.

И беру остатки одеколона и в чашку.

– Да воды нет больше, – говорит.

– А ты на кухню сходи

– Там света нет, а я вижу плохо

– Да ладно, забздел, так и скажи

– Да я, до армии, у отца одеколон "Кремль" на спор выпил. Из горла! – заорал.

– Ты не ори, люди спят.

– Правда, – говорит, – пил то на улице в пятидесятиградусный мороз и только снежком заел. Так же вот папироску попросил. Пацаны потом рассказывали, что сделал две затяжки и всё – аут. Домой, правда, к другу отнесли, отец бы убил.

– Конечно бы убил. А теперь я убью. Хотя ты знаешь, хрен с тобой, я допью. Мне что – то даже понравилось.

И допил. Потом легли спать. А потом было утро. А утром мне были

"вилы".

Саныч вообще провокатор. Два года назад, когда мы были в стройотряде на Байкале, научил меня – салагу закусывать водку долькой чеснока. Передёргивать, говорит, не будет. И действительно – пролетало зашибись. А вот на утро был кошмар: водочный перегар плюс отрыжка чесноком. Блевал до обеда.

А одеколон я потом пил ещё ни один раз. Во время службы на Флоте даже дни рождения одеколоном отмечали. Но вообще то это конечно – край, хуже ничего не пробовал.

Вот так мы веселились, мать её!

Очень мы любили ходить в рестораны. В те времена это было легко и просто даже для студентов. Шли смело, имея на руках минимум денег, благо о закуске никогда не задумывались. Хорошо и вкусно поесть в наши планы не входило, про еду в застойные времена как-то совсем не думалось, что было под рукой, то и ели. А уж закуска всегда была на втором плане. Просто хотелось выпить в приличной обстановке (всё – таки общага и городские скверы иногда надоедали), потанцевать (на танцплощадки тоже не очень тянуло – кулачные бои был не наш профиль) и конечно попытаться подцепить девочку, когда со своими подругами происходил какой – нибудь конфликт, или просто для разнообразия.

Очень наша компания любила ресторан "Москва", который летом открывал летнюю веранду. Через неё можно было легко смыться незаплатив, но это так ради развлечения. Рестораны также были не заменимым местом, где можно было достать выпивку после закрытия магазинов. Швейцары вовсю практиковали лёгкий подпольный водочный "демпинг", у них же покупали хорошие сигареты. Помните "БТ", "Родопи", "Стюардесса" и т. д. Самое поразительное, что рестораны в те времена были доступны даже самой нищей категории советских граждан, к коей смело можно отнести студенческую братию. Сейчас совсем не так. Я сомневаюсь, что нынешние "стьюденты" могут обращаться ножом с вилкой, и отличить

"цыплёнка табака" от "чахохбили". Ресторан "Макдоналдс" – вот предел мечтаний тинэйджеров. Мы же за пять лет учебы, облазили все ресторации славного города Горький. Но больше всего студенты нашего города предпочитали другое заведение, и оно называлось…

Одной из достопримечательностей города Горький, в застойные времена, несомненно, был пивной бар "Скоба". Необъятное количество пива, дешёвого "Жигулёвского" и подороже – "Московского" или

"Колос", выпивалось здесь ежедневно, под кальмарчики, сырок, сухарики (настоящие из ржаного хлеба, ни чета нынешним), а если повезёт то и с креветками. Сколько выпил там я, знают только мои почки и печень. Пять студенческих лет неотрывно связаны со "Скобой".

Это знаменитое на весь город заведение находится на улице

Рождественская (во времена описываемые – улица Маяковского), которая идет параллельно волжской набережной. Дом явно принадлежал до революции какому-то купцу, вся Маяковка (уж я буду так называть по старой памяти) выстроена такими домами, внизу явно были магазины или лавки, незнаю как они там раньше назывались, а верхние этажи занимало семейство торгового человека. Фасады не без претензий, кладка основательная. Но своё название пивбар получил от дома напротив, тоже старинного, построенного в виде скобы, по другой версии в том доме торговали скобяными товарами. Но всё это кануло в лету, а вот название прижилось. "Скобой" стала и трамвайная остановка и пивное заведение, а в начале перестройки на месте бывшей чебуречной, что в двадцати метрах от пивной, появилось, как тогда было принято называть, кооперативное кафе "Скоба". Кафе мы тоже посещали и называли его "Верхней Скобой". Так что нынешние владельцы пивбара, вернее там сейчас расположился ночной клуб

(ничто иное, как слепое следование моде) явно просчитались, назвав его "Сальвадор. Дали". Для всех в городе это место по-прежнему

"Скоба". Но не будем о грустном, а лучше перенесёмся в восьмидесятые, именно тогда я впервые посетил это злачное, как тогда было принято говорить, место.

Ну, давайте сначала заглянем во внутрь. Помещение довольно таки большое: высокие потолки, просторные широкие окна, правда, всегда зашторенные, на полу по моемому был линолеум. Столы настоящие пивные, низкие, массивные, из какого-то дерева. Сидела публика на таких же низких и тяжёлых скамьях. В заведении всегда царил полумрак, плюс дымовая завеса. С курением в зале администрация периодически начинала борьбу, заставляли выходить в "предбанник", но хватало энтузиазма не надолго, проходила неделя, и всё возвращалось