Две недели штудировал он всевозможную литературу о любви. К концу этого срока он понял, зачем все это нужно. Понял, как много теряет, не обращая внимания на красоту. На высшую форму проявления красоты - красоту женщины. И принял решение: срочно влюбиться.

Легко сказать! Сейчас, восемь лет спустя, глядя в горизонт, Матвей горько смеялся над своими юношескими заблуждениями, а тогда... Тогда он мучительно всматривался в каждое девичье лицо, подолгу смотрел вслед каждой прелестной незнакомке - а в шестнадцать лет они уже умеют напустить на себя таинственность и загадочность. Но того трепета, подвигающего рыцарей на подвиги и написание сонетов и баллад, почему-то не испытывал. Это его очень расстраивало. Он утратил аппетит. Каждый вечер теперь он проводил на улице. Родители сделали соответствующие ошибочные выводы и подсунули ему литературу по половому просвещению. Эти брошюры шокировали Матвея своим цинизмом. Там не было ни слова о Любви. Зато там было довольно много невнятного о половых сношениях и венерических заболеваниях. Матвей ничего не понимал. Какая связь между той Любовью, о которой, оказывается, написано столько стихов, схемами мужских и женских половых органов и каким-то сифилисом?!

Следующим витком была порнография. Васька Савенков продавал по двадцать копеек за штуку фотографии довольно паршивого качества. На них были изображены голые женщины. Зрелище завораживало. Без одежды они выглядели еще привлекательнее. И еще две картинки Васька продавал за бешеные деньги - по пятьдесят копеек. На них эти самые голые женщины чем-то занимались с голыми мужчинами посредством соединения половых органов. Матвей понял, что это и есть половое сношение, от которого, если верить давешней брошюре, помимо удовольствия, случаются также дети и сифилис. Матвей купил обе. Дома он запрятал покупку в толстый том "Средневековой философии", но каждые полчаса доставал эти фотографии и пристально рассматривал, чувствуя приятное возбуждение и непривычную твердость в штанах.

Наконец, объект для обожания был найден. Звали ее Алла, она училась в параллельном классе. Невысокого роста длинноволосая блондинка с серыми глазами. Фигура ее была ладная, с аппетитной кругленькой попкой и довольно большой грудью. Матвей подгадал день, когда у Аллиного класса была физкультура, сказался больным и окопался дома, у окна, вооружившись дедушкиным подарком - старинным морским биноклем "Цейсс". Ах, как волнительно наблюдать, как эти самые полушария ходят ходуном под тонкой футболкой бегущей девушки!

Матвей долго пытался понять свое состояние - влюблен он в Аллу, или еще нет? Столь долгое самокопание привело к тому, что он убедил себя в том, что влюблен. Долгих три дня он придумывал - как подойти, как завязать разговор, что делать дальше. Как выяснилось, напрасно. На четвертый день Денис, закадычный приятель Матвея (друзей у него вообще не было), пригласил его с собой к Алле на день рождения. Купив какой-то дурацкий подарок и три гвоздики, Матвей пошел с ним, чувствуя, как с каждым шагом ноги наливаются свинцовой тяжестью, а на лбу проступает испарина.

- Матюх, ты че , приболел? - удивился Денис, видя его состояние.

- Нет... Нет, все нормально.

Вечер, в общем-то, был чудесен. Только Матвей чувствовал себя, почему-то, как на иголках. К немалому удивлению он обнаружил, что именинница тоже явно не в своей тарелке. С вечеринки Матвей уходил последним, после того, как помог убраться в комнате и даже попытался вымыть посуду, совершенно очаровав этим Аллиных родителей.

- Можно, я еще зайду к тебе? - нерешительно спросил он Аллу, прощаясь.

- Можно. Только сначала позвони. - и она протянула ему клочок бумаги с заранее записанным телефоном.

Жизнь была прекрасна и восхитительна. Два дня Матвей упивался непонятно от куда взявшимся хорошим настроением, потом набрался смелости и позвонил Алле. Въездная виза была получена незамедлительно.

И началось. Три месяца почти каждый день Матвей приходил к Алле, они пили чай, слушали радио и говорили о пустяках. Наступил момент, когда они поняли, что такие отношения себя исчерпали, причем каждый понял, что другой тоже это понял. Матвей осторожно обнял Аллу вечером на кухне, а она не убежала, и не закатила ему оплеуху, она прижалась к нему и впилась губами в его губы.

Еще через несколько дней ее родители уехали в гости на весь вечер. Матвей и Алла лихорадочно целовались во мраке комнаты. Расхрабрившись, Матвей позволил себе осторожно погладить ее грудь. Пощечины не последовало, и, воодушевленный, он продолжил изыскания в этой области. Алле нравилось, судя по постанываниям. Справившись с многочисленными пуговицами, он стянул с нее рубашку и зачарованно уставился на большие, такие упругие на ощупь холмы ее грудей.

Остальное было как в бреду. Он смутно помнил, что это было, но блаженство, увенчавшее это, было несказанным.

Такие вечера полубезумия случались с ними довольно регулярно, не реже трех раз в неделю. Изредка, когда в обеих квартирах было полно родителей, молодые люди выходили погулять. Матвей очень не любил такие прогулки. Прогуливаясь, надо о чем-то говорить, а общих тем для разговоров у Аллы и Матвея было маловато, да и те они почти исчерпали во время первой стадии своего романа. То ли дело в квартире, в темной комнате... Там уж не до разговоров!

В общем, более-менее счастливые отношения продолжались месяца... да, еще около четырех после той, первой ночи. Потом начались ссоры. Мелкие, глупые, беспричинные. И оттого очень раздражающие. С того момента их отношения стали развиваться по синусоиде: два-три дня счастья у упоения друг другом, затем ссора и недели две полного молчания. Затем кто-то делает шаг навстречу, и все начинается с начала. Они стали привычкой друг друга. И в виде привычки продержались еще полтора года. До тех пор, пока не выросли из этой школьной полудетской полувзрослой любви. И кретинская история с купальником стала просто последней каплей, после которой они с чистой совестью разбежались в разные стороны.

"Как бы то ни было, я по гроб жизни благодарен Алле хотя бы за то, что она изменила мое дурацкое детское представление о женщинах. По крайней мере, я в полной мере ощутил и осознал, зачем существуют на свете эти удивительные существа - женщины. Кто знает, если б я тогда не влюбился в нее "по своему хотению", до сих пор удовлетворял бы свое либидо посредством попыток решения какой-нибудь теоремы Ферма..."

Потом был краткосрочный, невероятно бурный и запредельно паранормальный роман с Полиной, закончившийся вечером того дня, утро которого ознаменовало вознесение во плоти старого алкаша Альберта. Они тогда просто очень тихо разошлись в разные стороны. Матвей переехал к соседям, а Полина растворилась в неизвестности.

Полгода после этого Матвей вполне успешно вообще обходился без женщин. Учеба в университете съедала все время. Потом, научившись разгребать учебные проблемы по мере поступления и выгадав, таким образом, немного свободного времени, Матвей сошелся с симпатичной девушкой Олей. Оля была весьма горазда на разные выдумки во всем - от учебы до постели. Целых два месяца они находили радость в общении друг с другом. Потом Оля как-то рассудила, что с Валерой со второго курса еще веселее и интереснее, и они расстались, впрочем, довольно легко и без особых сожалений.

Потом появилась Катя. Она возникла как бы из ниоткуда - Матвей не помнил, откуда она взялась, вообще, как они с нею познакомились, - и как бы навсегда. Тихая, покладистая, нежная. Красивая. Просто идеальная женщина!

Так что, уважаемый профессор, без женщин жить нельзя. Я согласен, может быть, из них получаются не самые лучшие археологи или кто там еще, вам, как профессионалу, безусловно, виднее. Но без них было бы невыносимо скучно... Матвей с удивлением вдруг понял, что с пеной у рта распинается перед каким-то дядькой, причем, судя по всему, довольно давно. И тяжесть, с таким трудом изгоняемая второй день из головы, вернулась на прежнее место.