- Да, излишней обязательностью наши союзники не обременены, - сказал Малиновский. - Меня крайне возмутило: во Владивостокский порт из Америки были доставлены грузовики в разобранном виде, наши шоферы и ремонтники стали их собирать, и тут-то чепе: при вскрытии упаковки выявилась недостача нескольких тысяч кузовов!
- Мне докладывали...
- Что это?
- Воровство. Или хуже...
- Наверное, хуже, Александр Михайлович... Пришлось срочно изготовлять кузова. Забайкальский фронт для этих работ выделил десять тысяч человек.
- Да и другие фронты не поскупились...
Они помолчали. Допили чай. Был убран столик. Но маршалы продолжали сидеть на хилых брезентовых стульчиках. Малиновский барабанил пальцами по подлокотникам, посматривал на Василевского: еще что-нибудь скажет? Он был признателен за то, что сдержанный, суховатый, порой и замкнутый главком разговорился, и тон его был доверительный, товарищеский.
И Родион Яковлевич вдруг почувствовал: не касающиеся будто впрямую его, командующего Забайкальским фронтом, заботы далеких моряков-тихоокеанцев как бы высветили и его собственные, сугубо сухопутные заботы и помогли лишний раз понять:
Забайкальский фронт - часть грандиозной военной машины, другие ее части - Дальневосточные фронты, флот и флотилии, воздушные армии и корпуса. И чтобы эта машина сработала на полную мощность, все ее части должны быть отлажены, и, конечно, важнейшая - Забайкальский фронт... Показалось, Василевский задремал: веки опустил, утопил себя в брезентовом стульчике, не шевелится. Устал. Да и он, Малиновский, притомился: какой день по войскам да по войскам. Но Александр Михайлович тут же открыл глаза и ясным голосом признес:
- Родион Яковлевич! Находясь поблизости от Халхин-Гола, грешно было бы не навестить места, памятные по тридцать девятому году.
- Грешно, - согласился Малиновский. - Предлагаю поехать, не откладывая. Километров около ста всего-то...
"Виллисы" заурчали, выбираясь из распадка. Ветровые стекла сверкнули отсветом, песчаная пыль потянулась хвостом за машинами. На кочках, на вымоинах встряхивало, и Малиновский хватался за скобу. Похватаешься! Ежели тебя так вот швыряет туда-сюда. За эти дни намотали на колеса сотни километров, и ушибленные бока ныли, и поясница ныла от многочасового сидения в "виллисе".
Да, так-то вот раскатывает он в машинах. А тогда, двадцать четвертого июня, печатал строевым по брусчатке Красной площади, стараясь легко нести свое огрузневшее, затянутое в парадный мундир тело. Парад Победы запомнится навечно, и его кульминация: прославленные воины, шеренга за шеренгой, бросают к подножию Мавзолея креповые знамена со свастикой знамена непобедимого некогда вермахта. И, наверное, для тех, кто ехал на войну с Японией, этот момент имел особый смысл...
К местному пейзажу попривык. Безлесные сопки и барханы, затопленные солнцем степи. Пески, солончаки, соленые озерца.
Полынь, ковыль, в низменностях - камыш. Населения мало, зато комаров в изобилии. И чем ближе к реке, тем их больше и больше, тучей на ходу атакуют машину, кусаются, собаки. Держась правой рукой за скобу, левой Родион Яковлевич шлепал себя по лицу, по шее, обмахивался платком. Водитель сочувственно проворчал:
- Злые, ровно самураи...
- А ты откуда знаешь, какие самураи?
- Догадываюсь, товарищ командующий!
Твои догадки, шофер, подумал Малиновский, - недалеки от истины. А со злым противником и воевать надо зло, я бы сказал - воевать надо с веселой злостью. Побывал в войсках и убедился:
боевой дух повсюду высокий, личный состав готов к наступлению. Будем наступать! Наши козыри - внезапность удара и стремительность подвижных передовых отрядов, не боящихся оторваться от главных сил, от тылов. И еще обстоятельство: впереди общевойсковых соединений пойдет не только Гвардейская танковая армия Кравченко, но и другие танковые соединения и части фронта. Чтобы как можно быстрее достичь Большого Хингана, форсировать его и выйти на Маньчжурскую равнину. Тем самым упредим японцев. Вот достоверные данные, включая данные агентурной разведки: две трети Квантунской армии за Хпнганом, треть - между государственной границей Маньчжоу-Го и Хинганом, войска прикрытия. Разгромить эти войска и рвануться к перевалам Большого Хингана, - кстати, хребет примерно равно удален и от границы и от главных сил Квантунской армии. Расчет японского командования: войска прикрытия изматывают наступающие войска и задерживают их продвижение в глубь Маньчжурии, главные же силы Квантунской армии, маневрируя, наносят контрудары в нужных направлениях, вынуждают нас к обороне, а затем, пополненные стратегическими резервами, переходят в контрнаступление, вторгаясь в пределы советского Забайкалья и Дальнего Востока. Это не расчет, а скорее просчет. Ибо у японского командования явно ошибочные - в сторону занижения - сведения о советских войсках на Дальнем Востоке и в Забайкалье, об их численности, оснащенности техникой и боевой выучке. Вдобавок японцы ошибочно полагают, что наступление Красной Армии может начаться не ранее сентября - октября, когда в Маньчжурии заканчивается сезон дождей. Нет, господа, мы не будем ждать сентября октября...
Потом Малиновский подумал: Александр Михайлович назвал места боев на Халхин-Голе памятными не потому, что они ему лично памятны, в тридцать девятом его там не было, нашей армейской группой командовал Жуков, а потому, очевидно, что опыт тех боев пригодился Красной Армии, хотя и был локален. Это был инцидент, не переросший в войну. Великая Отечественная затмила здешние события тридцать девятого, и если сейчас сравнить то, что было на Халхин-Голе, с тем, что будет в Маньчжурии, масштабы окажутся несоизмеримыми, лишь противник тот же - квантунцы, лучшие в японской армии войска...
Чем ближе к Халхин-Голу, тем обильней пески; машипы иногда буксовали, взбираясь на бугры, поднявшийся ветер переметал укатанную колею бродячими песками, а вот комаров ничто не брало - ни ветер, ни папиросный дым, ни мазь, что же будет в речной пойме! Сожрут, окаянные! Родион Яковлевич переменил руки: левой взялся за скобу, правой шлепал комарье. Водителю говорил:
