Она провела меня по извилистым коридорам холда в небольшой Чертог Целителей. Оттуда мы спустились в кладовую. Брекки продолжила рассказывать мне, как что хранится, говорила называния всех трав и каким они обладают действием. Трикордер мой непрестанно жужжал, записывая все, что она мне показывала и рассказывала. Даже спрятанный среди моей амуниции, он, тем не менее, улавливал большинство сказанного и того, что мне показывали. Они располагали множеством трав и мазей, но среди этих снадобий не нашлось такого, по сравнению с которым у Федерации не имелось бы чего-то более совершенного. Единственное, что меня все так же пленяло — это болюйди-трава. У Федерации не было подобной мази, обладавшей бы и обезболивающими, и антимикробными свойствами. Можно себе представить, насколько широко мы могли бы пользоваться этой мазью для первичного лечения ранений у высадившихся на незнакомые планеты, да и вторичного тоже, если люди по какой-либо причине не могут вернуться на корабль (такое временами случается). До сих пор Федерации не удавалось получить подобный медикамент, поэтому, если когда-то наличие жизни вне Перна станет достоянием гласности и периниты вступят в Федерацию, болюйди-трава могла бы стать неплохим предметом товарообмена.

Мы провели в кладовой почти полдня, а затем Брекки забрала меня обратно в Чертог Арфистов. Она упомянула о возвращении Менолли и сказала, что Менолли с удовольствием встретилась бы со мной — наконец-то! Брекки сказала, что Менолли — еще одна знаменитая перинитка: она — единственная женщина, отправившаяся в Путешествие Арфистов, и это — проведя лишь неделю в Чертоге Арфистов. Удивительно, как мы раньше не встречались.

После некоторых расспросов выяснилось, что Менолли — в Архивах, роется к кипе каких-то старых песен, только что обнаруженных в одной из недавно переоткрытых в Бендене забытых кладовых. Следуя указанному направлению, мы дошли до комнаты, где размещались Архивы. По дороге туда мы миновали коридор, показавшийся мне знакомым, и я сообразила, что мы прошли как раз мимо этой комнаты, когда возвращались в основную часть Чертога Арфистов.

Когда вошла Брекки, Менолли обернулась.

— Брекки! Ты как? Драконий век тебя не видела!

Брекки рассмеялась.

— У меня все отлично. Я вижу, над тобой не парит обычная выставка огненных ящериц.

Менолли ответила чуть печально:

— Робинтон запретил моим любимцам быть здесь вместе со мной. В прошлый раз они везде разбросали свитки, и некоторые песни после этого стало невозможно прочесть.

— Знакомое дело, — отозвалась Брекки. — Меня тоже предупредили, чтобы я оставила свою королеву снаружи. Вот она и составляет Пэну компанию, пока мы с Карен здесь.

Тут только Менолли меня заметила.

— Так, значит, это ты Запечатлила того бронзового. В свое время об этом не один день судачил весь Чертог Арфистов. Сто лет, как я хочу тебя увидеть, но ведь ты училась в Вейре, а такую взятку, чтоб наставник позволил тебе увидеться с кем-то посторонним, не накопишь и за Оборот. А поскольку ты была известна гораздо больше остальных, он особо постарался, чтобы тебя никто не беспокоил. Так что к тому времени, когда он отменил свои самые строгие ограничения, былое любопытство уже улеглось, а мне дали другую работу.

— Вот оно что, — сказала я. — Чувствовалось, что меня специально держат в одиночестве, но после всех волнений я была только рада, когда вокруг меня все стихло. А потом мы так замотались с драконами, что я больше об этом и не вспоминала.

— В любом случае, народ все еще старается сложить о тебе приличный напев. Но никто ведь не знает ничего ни о тебе, а о том, откуда ты на самом деле — и того меньше, потому ничего еще и не написано.

— Ты хочешь сказать, что до сих пор ничего не написала? — усмехнулась Брекки, пытаясь скрыть прозвучавшее в голосе удивление. — Я только за этим сюда Карен и привела…

— Знаешь, весь последний Оборот выдался настолько суматошный, что не было никакой возможности писать. Вот и сейчас я только что вернулась из последнего путешествия. Робинтон сразу же послал меня прямехонько сюда посмотреть, нет ли среди этих песен, найденных в Бендене на прошлой неделе, чего-то стоящего. Помочь не хотите?

— Конечно! — ответили мы с Брекки хором и переглянулись. А потом рассмеялись все втроем.

— Думаю, мы немного устали просматривать медицинские запасы, — сказала я.

Менолли вручила нам по вороху свитков.

— Можете начать прямо здесь.

Около часа стояла тишина. Выросли кипы и выброшенных, и отобранных свитков. Выбрасывали в основном испорченные настолько, что на их поверхности не удавалось ничего разглядеть, такие, которые не стоило хранить дальше. В кипе отобранных свитков лежали те, на которых уцелело достаточно слов, чтобы догадаться, о чем говорилось в песне.

Вдруг Менолли тяжело задышала. Мы с Брекки оторвались от работы и увидели бледное лицо, всматривавшееся в нас поверх какого-то свитка.

— Что случилось, Менолли? — спросила встревоженная Брекки.

— Прочтите, особенно ты, Карен. Тут, я думаю, о тебе.

Менолли вручила мне свиток. Пока я читала, Брекки глядела мне через плечо. Это была старая песня… без музыки, остались только слова.