– Зачем здесь женщина?! Она мне не нужна!

Магнусу не нужно было заглядывать в свою счетную деревянную доску, чтобы убедиться, что в число податей, которыми облагались жители деревеньки Торшэм Ли, молодые женщины не входили.

– Какого черта она здесь? – заявил он, глядя на песчаную отмель, где среди сундуков и ящиков сидела девушка.

Управляющий Торшэм Ли, представлявший здесь своего лорда Айво де Бриза и потому вынужденный оправдываться, облизнул губы.

– Видите ли, молодой сэр…

У Магнуса не было ни времени, ни терпения выслушивать пространный рассказ.

– Давай, малый, выкладывай, зачем ты притащил ее сюда? – рявкнул он. – Ты ведь должен знать, что подати никогда не платят женщинами!

Как только эти слова слетели с уст Магнуса, ему тут же пришло на ум, что, возможно, в старые добрые времена именно так и было. Саксы не брезговали работорговлей, а иногда даже и норманны торговали мальчиками в угоду своим лордам.

Но, сказал себе Магнус, считая мешки с просом, которые грузили на корабль моряки, Англия – просвещенное королевство, коим правит теперь король Генрих Второй, а благочестивая и справедливая святая католическая церковь весьма сурова к делам такого рода. Даже здесь, далеко на севере, на границе с варварской Шотландией.

– Где де Бриз?

Предполагалось, что местный сеньор должен присутствовать при сборе податей.

– Почему он сам не явился со свитком, где перечислены все подати? – Прежде чем управляющий собрался ответить, Магнус прорычал: – Страсти Господни! Только не говори мне, что эта девица – отвергнутая наложница рыцаря, от которой он хочет избавиться!

Управляющий, казалось, был в ужасе.

– О нет, молодой сэр! Призываю в свидетели Господа нашего и Пресвятую Деву Марию, что эта девушка – не шлюха!

За их спинами крепостные-вилланы, выстроившись в цепочку, передавали друг другу мешки с ячменем и овсом так, чтобы до них не могли добраться воды прилива… Тяжело груженный корабль графа Честера вытащили на отмель, где он стоял, слегка накренившись набок, а киль глубоко зарылся в песок.

Управляющий своей ручищей указал на девушку.

– Видите ли, трудно рассказать всю историю, не вдаваясь в подробности, но она… – Он снова махнул рукой в сторону девушки. – Ну, та, что вы видите здесь, можно сказать, прекрасная невеста в брачном наряде.

Магнус поднял голову и уставился на управляющего. В эту минуту порыв ветра обрушился на бухту и сорвал с головы девушки капюшон, открыв ее лицо.

Девушка сидела, окруженная своими пожитками, среди которых Магнус приметил кожаный, окованный железом сундук. Похоже, собирали ее в большой спешке, а потом привезли сюда, выгрузили и бросили. Но она не была наложницей. По крайней мере, по словам управляющего.

И Магнус не мог не признать, что девушка была поразительно красива. Ее длинные, свободно струившиеся по плечам волосы были цвета червонного золота, а не белесыми, как частенько можно было видеть у людей смешанных кровей – потомков норманнов и обитателей здешних прибрежных земель. Издали ее необычные глаза казались изумрудно-зелеными, а их радужная оболочка была окружена черным ободком. Поверх головного шарфа из легкого, почти прозрачного красного шелка была надета сетка из золотых и серебряных нитей довольно тонкой работы. Налетевший ветер играл теперь ее шарфом и золотистыми волосами, и они трепетали, словно красно-золотой флаг.

Магнус нахмурился. Чудно, но ему вдруг припомнилось, как в последний раз он видел в нормандских соборах статуи святых Анны и Бертиль, да и самой Пресвятой Девы. Их священные изображения были покрыты тончайшим листовым золотом, а вместо глаз вставлены драгоценные камни. И на вызолоченные статуи были надеты шелковые одежды. Это было новым обычаем, заимствованным с Востока, где статуи богато и очень изящно украшались. И почему-то эта девушка напомнила ему такую статую.

Ладно, оборвал себя Магнус, она не моя забота. Он полагал, что держать наложниц пока еще довольно обычное дело, но никогда не слышал, чтобы ими торговали. И почти наверняка никогда не отдавал их вместе с овцами, коровами, лесом и зерном в счёт ежегодной подати.

– Никаких женщин, – повторил он и вернулся своей счетной доске.

В холодном ноябрьском небе солнце опускалось к горизонту. Плавание к месту, где дожидался корабль графа, лучше совершить до наступления темноты. Магнус не доверял этому гнусному сброду, который граф нанял в матросы.

– Тридцать овец, четыре дюжины гусей, четыре быка, – закончил подсчеты Магнус, внеся мелом поправку.

Насколько можно было судить, вся подать, причитавшаяся графу от жителей Торшэм Ли, была собрана. Включая и партию особо длинных, размером с человеческий рост луков, которыми славились эти края.

Управляющий, защищаясь от ветра, плотнее запахнулся в плащ. Он казался очень взволнованным.

– Сэр Магнус, вы должны взять девушку с собой, – настаивал он. – Умоляю вас, нам нельзя вернуться с ней в деревню. Милорд де Бриз приказал, чтобы мы оставили ее здесь, что бы вы ни говорили!

Магнус опустил свою счетную доску, чтобы взглянуть на управляющего. Тот, конечно, не знал, в каком скверном расположении духа был Магнус фитц Джулиан, и все из-за этой чертовой подати! Собирать ежегодную подать с полудиких племен и в то же мя держать в узде банду отъявленных головорезов, нанятых матросами, было не слишком приятным занятием. Ведь этот сброд готов был захватить и присвоить все, что удалось собрать, представься случай. А тут еще приходится торговаться с управляющим, пытающимся навязать ему отвергнутую любовницу мелкого дворянчика!

Магнус открыл было рот, чтобы дать управляющему нагоняй за то, что тот тратил его драгоценное время на такую ерунду, но ничего не сказал.

Господь свидетель, как бы ему хотелось облегчить душу, дать волю своему гневу, но винить во всем ему было некого, кроме себя!

Он оказался на этом варварском побережье, расположенном к северу от владений графа Честера, потому что свалял дурака и проигрался в кости, связавшись с пьяными анжуйцами, наемниками графа, всего две ночи тому назад. Он не только проигрался в пух и прах, но и должен был теперь в счет долга вместо этих анжуйцев собирать подать, будь она трижды неладна!

Только теперь Магнус в полной мере осознал, во что ему встала эта игра. Потому что для благородного рыцаря сбор пресловутой подати был таким занятием, которого следовало избегать, как геенны огненной. Он должен был отправиться на север на двух кораблях, собирать подать с подданных графа, этих полунорвежцев-полушотландцев, и анжуйцы наверняка неспроста с превеликим удовольствием взвалили на него это неблагодарное дело. Вероятно, сейчас они животики себе надорвали от смеха.

Но и это было не самым худшим. Магнус похвалялся в подпитии, что сумел бы собрать подать, состоявшую из коров, овец, зерна, оружия и птицы, и вернуться ко двору графа Честера гораздо скорее, чем это делал кто-либо до него. И показать тем самым, что английский рыцарь и любимый вассал их великого короля Генриха Второго мог перещеголять любого тупого анжуйского наемника.

Магнуса передёрнуло при этом воспоминании. Уж кому-кому, а не ему говорить о тупицах! Сколько раз с тех пор он пожалел, что какой-то бес вселился в него и заставил открыть рот. Одна только мысль об этом вызвала в нем тошнотворный отголосок трехдневного похмелья.

– Милорд… – снова заговорил управляющий.

Магнус его не слушал, угрюмо размышляя о самом себе. Трудно было не признать, что не всегда он был элегантным светским человеком, наигрывающим на лютне или декламирующим стихи, душою общества, сердцеедом и предметом вечных воздыханий придворных дам. Не всегда он был отважным непобедимым рыцарем, прославившимся на турнирах в Честере, участником которых бывал неизменно. Случалось и так, что он вел себя бездумно, иногда попросту как отъявленный болван, а порою разум словно вовсе оставлял его. И семья частенько попрекала его этим.