Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Нужно ли говорить, что в этот момент настроение бедного автора совершенно испортилось.

- Правда? - спросил он. - Что, совсем не понравилась?

- Я не могу сказать, что совсем. И даже наоборот, - она удивленно взглянула на автора. - С чего ты взял, что она мне не понравилась?

- Правда? - произнес автор, с благодарностью глядя на нее.

- Конечно. Мне она даже очень понравилась...

Он вздохнул с облегчением и вытер лоб тыльной стороной ладони. Было ужасно жарко. Автор же оделся не по погоде.

Она улыбнулась, щурясь от яркого солнца; поправила волосы, упавшие на лицо.

- Мне было так жалко того старика, которого в гардеробе зарубили топором. То есть это хорошо, что мне было его жалко, значит, ты заставил читателя сопереживать своему герою. Только... смерть его как-то не совсем продумана. Понимаешь? Зачем она, какой цели она служит? И что с ним происходило до этой ужасной смерти? Остались ли у него внуки, правнуки?

Химическим карандашом автор торопливо записывал замечания в походный блокнот.

- Нет, - она тряхнула головой, и волосы упали на ее лицо. - Я как-то не так говорю. Совершенно неважно, что с ним происходило до смерти, остались ли у него внуки и правнуки, и какой цели служит его смерть. Мне только показалось, что этот студент зарубил его с какой-то даже радостью, чуть ли не с наслаждением... А зачем нужно было убивать несчастного инвалида-педераста, который снимал у старика комнату? Понятно, убийца опасался, что тот сможет его опознать. Но - убийца прекрасно знал, что инвалид, во-первых, глухонемой, а во-вторых, слеп, как крот. При всем своем желании тот не смог бы его выдать.

Что оставалось делать автору? - он сидел в траве, отмахивался от назойливых летних мошек, тоскливо кивал, смотрел на противоположный берег реки... Он не был подавлен замечаниями своей бывшей возлюбленной, - нет, ему просто стало грустно.

- Кроме того. Зачем твой герой после всего этого ужаса еще и обокрал убитого? Зачем взял все номерки, валявшиеся на полу и сложенные стариком в тумбочке? Знаешь, больше всего меня потрясло хладнокровие, с которым твой герой грабил убитого.

- Он был в состоянии шока, - вставил ты. Ох, как плохо ты себя чувствовал!

Она рассмеялась.

- Не смеши меня: "Он был в состоянии шока". Он убил человека, неужели это для тебя как писателя и гуманиста ничего не значит?! И мелочность убийцы: он педантично собирает в мешочек номерки, в то время как в углу стоят новехонькие, сверкающие хромом гардеробные стойки!

- Скажи, почему ты от меня ушла, - задал я тот вопрос, который мучил меня все последние годы.

Вероятно, произнес я эти слова слишком тихо, потому что она не обратила на них внимания.

- Мне показалось (только ты не обижайся), что автор...

Она вдруг расхохоталась, - да так, что упала в траву. Я смотрел на нее сверху.

- Представляешь, я тебя "автор" называю! - смеялась она. - Ты сидишь рядом со мной, а я тебя "автор" называю!

Ничего страшного, я и сам нет-нет да и назову себя автором.

Она успокоилась, сделала серьезное лицо.

- Смотри. Самое главное, мне показалось, что ты одобряешь поступки своего героя, чуть ли не симпатизируешь ему.

- Его поведение мне глубоко омерзительно.

- Ты смеешься надо мной, - заметила она обиженно.

- Совсем нет.

- Хорошо. Возьмем сцену встречи твоего героя с его бывшей возлюбленной...

- Эта сцена тебе понравилась?

Она задумчиво смотрела перед собой.

- Трудно сказать... Прежде всего, она показалась мне немножко случайной. В романе ни слова не говорилось о том, что у твоего героя была какая-то любимая и что она его бросила.

- Это случается сплошь да рядом...

- Да, но в литературе нет места случайностям. Помнишь, как Чехов говорил? - если на стене висит ружье, оно должно выстрелить.

- Его ружье уже сто лет как заржавело, - попытался пошутить я. - Да у него и вообще никакого ружья не было. Он себя по капле выдавливал, у него времени в охотничий магазин сбегать не было.

Она посмотрела на меня с сомненьем.

- Мне кажется, что у него было ружье, но речь не об этом. Сам их разговор...

- Не убедил?

- Они же не виделись много лет, если я правильно поняла. В таких случаях люди разговаривают иначе.

- А как - иначе?

- Ну, - она пожала плечами. - Вспоминают прошлое, как встретились, о друзьях говорят...

- Друзья - это болезненная тема. Особенно друзья-читатели. И особенно те читатели, которые уводят у тебя девушку.

- Да? - она подумала. - Ты прав. Знаешь, мне все-таки понравилась эта сцена. За простой, как бы непритязательной болтовней твоих героев скрыто такое напряжение... такая боль...

- Спасибо.

- Теперь я понимаю. Ты очень тонко все это описал.

- Я старался.

- Только знаешь, - сказала она и задумалась.

- Я все это время хотел спросить у тебя, почему ты от меня...

- Да, вспомнила!

Она повернулась ко мне.

- Единственное, что мне там все-таки совсем не понравилось, - это то, что он ее...

Она замолчала, особенно глядя на меня.

- Что именно? - спросил я.

- Ну... Ты сам понимаешь.

- Нет, - сказал я. Я не лукавил - я на самом деле ничего не понимал.

Краснея, она сказала:

- То, что они... в конце этой сцены... Что у них был... так называемый секс, - закончила она смущенно, не глядя на меня.

- Так у них был так называемый секс?! - обрадованно спросил я.

- Ты забыл роман?

Я развел руками, чтобы слишком не вдаваться в скучные подробности писательского ремесла: как правило, слово пишется слева направо, то есть вначале первая буква, затем вторая, третья - и так далее. То же самое касается и страницы: первая строчка, вторая, третья... Трудно представить себе такого чудака, который бы начал, скажем, с десятой, потом настрочил бы девятую, потом восьмую, седьмую... Понятно, короче говоря, к чему автор клонит: романа он не забывал, но сцена еще не была закончена.

- А чем тебя это смущает?

- Например, мне неприятно, что его бывшая подруга замужем... Это как-то аморально. Да и сам он женат.

- Может быть, ты и права.

- И у него ребенок. Кстати, я так и не поняла, у него сын или дочка?

- Дочка, - скорее грустно, чем весело, ответил я. - Беременная.

Молодая женщина сочувственно покачала головой.

9
{"b":"40592","o":1}