- Петровна, Зоя твоя... - и поперхнулся, когда Арина подняла на него скорбные глаза.
- Я знаю, - сказала она, встала и отошла от костра.
Мужики сидели молча, не глядя друг на друга. Костер шипел, догорая, и ночное небо все ярче расцвечивалось звездами.
...Вскоре люди вернулись в деревню.
Длинный обоз потянулся через все поле, вдоль реки, повторяя ее изгибы. Арина со своего пригорка смотрела на него, и люди еще издалека заметили ее прямую, неподвижную фигуру в черном.
У моста телеги остановились, односельчане подошли к Арине и дружно склонились в низком поклоне. Арина перешла мост, скрестила на груди руки и тоже поклонилась - утирающим слезы женщинам, сурово молчащим старикам, мужчинам, мнущим в руках свои шапки, не по-детски серьезным ребятишкам. Без лишних слов она посторонилась, чтобы пропустить обоз и поздороваться с каждым, но вдруг из толпы вышел старый Макар и бережно подал Арине запеленутого младенца.
Она взяла ребенка и с любопытством взглянула. Ей доверчиво улыбалось крошечное синеглазое личико, ясное, как солнышко в небе. Взгляд у Арины смягчился, она вопросительно взглянула на Макара.
- Это внучка твоя, Арина Петровна... - сказал старик. - Зоя не успела дать ей имя... Сама назовешь ее, голубушку... - У Арины задрожали губы. Она всхлипнула и прижалась лицом к пахнущему молоком свертку. - Отец ее уехал искать счастья, Бог ему судья...
- С возвращением, - сказала Арина нежному веселому личику и повернулась к землякам. - С возвращением, люди добрые...
3.
Арина брела по лесу, тронутому неизбежным осенним увяданием, и заставляла себя вглядываться в его красоту. Я вижу... вижу, какая ты красивая, говорила она рыжей белке, сидящей на дереве, слышу, как шуршат под ногами листья, чувствую, как пахнет этот теплый ветер... Я живу, говорила она себе.
Но сердце ее плакало. Она нигде не могла найти покоя. Дни мелькали один быстрее другого, и жизнь постепенно налаживалась. Деревня строилась всем миром каждый день ставили по дому. Арина еле успевала поворачиваться: растила Зоиньку, лечила людей, скотину, вела хозяйство. Но что-то сломалось в ней. Она ходила, как каменная, и люди, уважая ее горе, почтительно сторонились, не докучая расспросами.
Однажды на улице ее остановил Макар и хотел что-то сказать, но Арина только мотнула головой, отвела невидящий взгляд и глухо выговорила:
- Душа болит, Макар... - и пошла, спотыкаясь, по улице.
Она улыбалась только маленькому детскому личику, тянущимся к ней дома ручонкам, но чувство вины заглушало и эту малую радость. Никакие доводы разума не могли снять с ее души тяжесть горького сожаления о том, что она не уберегла ни троих мальчиков, ни своего внука, которого они не отказались взять с собой. Ей снилась дочь, молодая, красивая, улыбающаяся...
... Арина присела, а потом и легла на спину на мягкий от осыпавшейся хвои бугор и стала смотреть на верхушки сосен. Ветер раскачивал их, роняя на землю шишки. Ритм колеблющихся деревьев успокаивал, и Арина пригрелась на солнце.
... Она в колыбели... Колыбель кто-то качает, но она никого не видит. Виден только край окна с полоской темного неба и звездами. Рогатый месяц нависает прямо над ней и пугает. Ей страшно одной, она начинает плакать, и у края колыбели появляется огромное знакомое лицо.
- Аринушка, ты чего это нюнить вздумала? Сейчас мамка наша корову подоит и придет...
Это отец. Она слушает его ласковый голос, всматривается в добрые серые глаза и понимает самое важное в своей жизни - он любит ее. Никто больше так не любил ее, как ушедший совсем молодым отец...
Колыбель качается, и она шепчет дорогому лицу, всплывшему из глубин памяти:
- Отец, помоги мне... помоги... мне плохо... - Сквозь слезы она видит качающиеся верхушки сосен, небо и просит: - Отец наш небесный... помоги мне... яви свое милосердие... сжалься...
Арина шепчет горячие, страстные слова, идущие из самого сердца, и вдруг понимает, что просит невозможного, чуда, того, что так неосторожно пообещали ей, когда-то, сказанные в предсмертном прощании слова...
День уже кончался, когда она вернулась в деревню. Соседский мужик придержал лошадь и издалека крикнул с моста:
- У тебя там гости, матушка! Полдня уж сидят...
Задрожав от безумной надежды, Арина бросилась по дороге вверх. Не помня себя, она добежала до своего дома, перекрестилась и завернула за угол.
Они вернулись.
На крыльце сидел Второй и, с озабоченным видом кусая травинку, наблюдал, как Дизи ловко колет дрова. Маленький катал по двору деревянную машину, в которой сидел белый петух.
На ватных ногах Арина вошла в калитку. Старшие, увидев ее, не узнали, но Рики с петухом радостно закричали и бросились навстречу. Тики и Дизи заулыбались и подошли поздороваться.
Арина обнимала мальчиков и не могла сказать ни слова - слезы душили ее.
- Бабушка, почему ты плачешь? - расстроился Рики.
- От радости... милые вы мои...
- Вот так встреча! - улыбаясь, говорил Тики. - Ты так на нас смотришь, будто глазам не веришь. Мы что, тоже помолодели?
- Помолодели... помолодели... - счастливо вздыхала Арина, не спуская с рук петуха. - Ну, пойдемте в дом, что ж мы тут стоим...
- Арина, - серьезно сказал Дизи, - мы торопимся.
- Как же?
- Не обижайся, ладно? Мы еще придем к тебе, - сказал Дизи. - Мы уже все знаем, Нюра нам рассказала. - Нюрка была соседской девчонкой и нянчила Зою. - Внучка у тебя славная. И Петьку мы тебе оставляем.
- Петьку? - не поняла Арина.
Дизи смутился.
- Ну, петушка... У нас трудности. Мы не можем взять его с собой. В общем, он останется дома. - Петух на руках у Арины сердито захлопал крыльями. Рики с убитым видом гладил его по голове. - Рики, вы еще увидитесь, слышишь? - Рики заревел во весь голос. Петух вторил ему. - Все, прощайтесь, - твердо сказал Дизи и повернулся к Арине. - Гостей не было? Арина отрицательно покачала головой. - И никаких странностей не случалось?
- Нет.
- Держи Петьку покрепче, - сказал Дизи, погладил петушка, и мальчики вышли со двора. Тики вел за руку упирающегося Рики. За спиной у них истошно кричал петух.
- Петя наш расстроился, - говорил Тики. - В сумрачном осеннем лесу было тихо и прохладно, и мальчики шли быстро, чтобы согреться. - И всех расстроил.
