За десять суток в два места не управишься. И решил лететь на 2-й Белорусский фронт, к Кате.

- Правильно, - поддержал мое решение Женя. - Николай Антонович поступил бы, по-моему, точно так же.

- Да и отец не обидится, - сказал Николай. - Сам когда-то небось тоже в женихах ходил...

Вылетели мы с Жорой Скрипкиным на Москву. Я - в отпуск, он - в командировку.

- Когда самолет на Могилев? - спрашиваем у дежурного по аэродрому.

- Не будет сутки самолета в Могилев. Летите в Гомель, а там рукой подать. Доберетесь как-нибудь.

Сели мы в самолет, следовавший по маршруту Гомель- Бобруйск. А когда приземлились в Гомеле, то поняли, что совершили ошибку. Оказывается, в Могилев самолета нет. Между фронтами самолеты летают редко.

- Лучше было подождать в Москве, - обескураженно сказал мой попутчик. - А то вот сиди здесь, жди у Гомеля погоды.

Думали, думали, порешили добираться до Могилева на машине. Вышли на шоссе. Девушка-регулировщица усадила нас на попутный грузовик.

Кое-как добрались до Могилева. Жора остался по своим делам в дивизии. Мне еще надо добраться до женского полка. Это где-то под Минском. Транспорта никакого нет. А прошло уже три дня отпуска.

- Обратитесь к начальнику политотдела воздушной армии генералу Верову, советует мне лейтенант, дежурный по аэродрому. - Он мужик хороший, поймет. Решил рискнуть. Разыскал генерала, доложил, как положено, представился, конечно.

- Еду к своей подруге в женский полк. Дали десять суток отпуска.

Посмотрел генерал документы. С улыбкой по-отцовски сказал:

- Это хорошо. Война - войной, а любовь - любовью.

Снял трубку, позвонил диспетчеру:

- Подготовьте мой самолет! Да, в Минск, - и уже мне: - Утром полетите. Желаю счастья.

- Спасибо, товарищ генерал.

Утром следующего дня самолет доставил меня на аэродром женского полка.

Ласково припекает июльское раннее солнце. Сочно зеленеет молодая трава. Кругом деревья в зеленом уборе. Тишина. Словно нет войны... Стоят самолеты. А под крыльями спят девушки. Они знают, что одни, не стесняются спят себе...

Иду меж самолетов, ищу Катю. Издали заметил клетчатое одеяло Марины Чечневой, командира четвертой эскадрильи, а Катя была у нее штурманом. Ну, думаю, значит, и она где-то поблизости. Подошел, потормошил за нос Марину. Она открыла глаза и опять заснула. Тормошу ее, встала она.

- Ты мне во сне снишься?

- Нет, наяву...

- Откуда?

- С неба... Где Катя?

- Пошла на речку.

Спустился к реке. Катя полоскала белье. Это было в угодьях колхоза "Рассвет".

- На рассвете пролетел и ко мне в "Рассвет".- обрадованно пошутила Катя. Пойдем купаться. Вода как парное молоко. Знаешь, а за рекой неподалеку немцы...

Искупались, потом позавтракали вместе с девчатами.

- В девятнадцать ноль-ноль, - говорит Катя, - мы перелетаем на новую точку.

Посмотрел я грустно на свои часы "Павел Буре". Они с неумолимой точностью отсчитывали оставшееся время нашего свидания.

Остаток дня провели мы вместе у Катиного самолета.

- Вот скоро кончится война, - говорила Катя мечтательно, - и вернусь я в свой университет доучиваться... А ты?

- Обязательно поступлю в академию.

- Только будь, пожалуйста, хоть теперь поосторожнее, не лезь на рожон...

- И ты береги себя...

- Обязательно.

Тихим безоблачным вечером проводил до самолета Катю. Улетела она со своими подругами. Добрался кое-как до Могилева и оттуда полетел в Москву. У меня осталось еще пять суток отпуска.

В Москве разыскал Катиных родных. Жили они в Сокольниках. Захожу под вечер во двор. Сидят у крыльца на скамейке женщины. За забором серебрится аэростат воздушного заграждения. На столбе висит большой серый колокольчик-репродуктор, под ним на доске багор, лопата и ведра.

Москва в то время уже не подвергалась налетам врага. Их наши истребители встречали на дальних подступах и не допускали к столице. Но война еще не окончена. Войска противовоздушной обороны и жители постоянно должны быть настороже.

Спрашиваю у женщин:

- Кто из вас будет тетя Паша?

- Я, - робко отвечает пожилая седая женщина.

- От Кати... Утром улетаю в Пермь.

- Ой! - спохватилась она. - Пойдемте в комнату. Чего же мы здесь стоим?

По-домашнему уютно и оживленно, прошел этот вечер в гостеприимной столице. А наутро я улетел в Пермь.

Самолет приземлился в Перми на бывшем аэроклубовском аэродроме, где нас в юности учили летать. Здесь стояло много пассажирских самолетов. В стороне от летного поля, на месте маленького домика, высилось теперь большое здание аэропорта. Сильно преобразился за это время войны далекий фронтовой город. Широко и мерно дышал он богатырской грудью уральского мастерового, крепко помогал фронту ковать победу над заклятым врагом.

В Перми появился как снег среди ясного лета. Старшие братья - Александр и Иван, сестры Клавдия и Лидия работали на заводах в Мотовилихе и в Перми. Побывал у них в гостях.

Братья сходили к директору завода. Попросили по такому случаю автобус, чтобы всем съездить в деревню. И вот мы всей фамилией нагрянули в родную деревню. Волнующая встреча с родителями.

Мама, увидев меня заплакала. Тятя умиленными глазами смотрел на Золотую Звезду и хлопал меня по плечу. А его закадычный друг Константин Яковлевич Полежаев сказал:

- Я всегда говорил: быть ему генералом...

Тятя рассказал о деревенских новостях, дал почитать письмо от брата Евгения с фронта.

- А Виталик-то, братец твой, чуть было не погиб на тракторе, - сообщил подошедший бригадир. - Совсем малец еще, а уже тракторист. Работал сутками, не слезая с трактора, на подмогу вам... Ну, и заснул было за рулем. Слава богу. Отделался шишкой на лбу...

Погостил два дня у родных и на трофейном Ю-52 полетел напрямую до Куйбышева. В начале пути сразу уснул, а когда проснулся, вижу, как второй пилот ручным насосом перекачивает бензин из одного бака в другой.

- Что случилось?

- Та ничего. Отказал один мотор. И бензобак течет. Вот и перекачиваю в другой.

Под Куйбышевым шли в облаках. Погода испортилась. Компас, очевидно, был в неисправности. Вышли значительно южнее. По Волге-матушке добрались до аэродрома.

В Куйбышев прилетел на десятый день отпуска. Разыскал своих однополчан. И вместе с летчиками, перегонявшими третью партию самолетов, прибыл к месту базирования полка.

Пока летал в отпуск, союзники открыли второй фронт.

- Давно пора, господа капиталисты! - сказал Женя Прохоров. - А то так и к концу можно опоздать...

- Господа эти - люди ушлые, - заметил Николай Есауленко. - Тут как тут... Привыкли каштаны таскать из огня чужими руками...

- Как ни говорите, а все же помощь, - включился в разговор капитан Лещинер. - Теперь немец будет оглядываться и назад.

Полк получил приказ перебазироваться ближе к фронту, под Одессу.

Операция под Яссами и Кишиневом

После тяжелых боев на Кубани и в Крыму полк заметно помолодел. В июне к нам на пополнение прибыла большая группа летчиков - младших лейтенантов и воздушных стрелков - сержантов. Летчики: Митрохович, Чемеркин, Иванов, Троицкий, Леонов, Воронин, Трифонов, Патрин и другие, всего 24 человека.

Все они получили довольно хорошую летную подготовку. С ними мы успешно перегнали самолеты из Куйбышева для всей дивизии. Но боевого опыта у них не было совсем. Поэтому надо было это необстрелянное молодое пополнение подготовить к предстоящим боям.

Начались напряженные дни тренировочных полетов. Целый месяц - полеты строем, по маршруту, на полигон. Командиры эскадрилий Михаил Ткаченко, Николай Есауленко, Евгений Прохоров, их заместители Семен Марков, Николай Мельников, Иван Максимов целыми днями находились в воздухе, водили группы новичков. Майор Галичев, новый заместитель командира полка Андрунин и я по очереди сидели на полигоне, руководили стрельбой и бомбометанием. Нам очень хотелось, чтобы молодые летчики не погибали в первых же вылетах, как это часто случалось раньше. Мы стремились сделать все, что только могли: передавали им фронтовой опыт и в тренировочных полетах, и на занятиях, и в обычных беседах.