Ковалевский услышал, как хлопнула закрывающаяся дверь, щелкнул запираемый замок, а потом заскрипела открывающаяся дверь у соседа, раздалась пара глухих ударов. По количеству ударов охнул Петька. Щелкнули наручники, которых у профессионального "медвежатника" до этого не было. Дверь захлопнулась. Потихоньку оправляясь, Ковалевский подумал, что сосед безвинно пострадал за него. Теперь Петька Синий вряд ли поможет.
Сергей лежал, прижавшись щекой к бетонному полу и задумчиво смотрел на циферблат больших круглых часов над дежурным. Стрелки на часах показывали одиннадцать. Он уже опоздал. Выбраться из клетки невозможно. По крайней мере, это будет невозможно сделать как минимум до утра.
Дежурный продолжал с невозмутимым видом читать цветастый журнал и курить сигареты Ковалевского. Похоже он задался целью выкурить все до полуночи, чтобы к утру не оставить улик.
Сергей с невыразимой тоской подумал об упущенных возможностях. Случившееся недоразумение, из-за которого он оказался за решеткой, развеяло все надежды на дармовое богатство. Когда ещё в жизни представится такая возможность? Никогда.
Заныла печень. Ковалевский жалобно застонал.
- Я вижу, что ты мужчина хоть куда! - сказала Юля, обращаясь к Шалыпину. - Как ты расправился с сотовым телефоном! Какая смелость!
Валяясь на асфальте, Павлик думал о превратностях судьбы. Он знал автобусную остановку, где должна произойти встреча, но не мог попасть на нее. Шалыпин все время появлялся не кстати. Вчера он избил Юрика и оборвал преследование сюжета. Сегодня он наткнулся на Божедая...
Павлик почему-то усмехнулся своим мыслям.
Увидев улыбку на лице распластавшегося юноши, Шалыпин покраснел от злости.
- А тебе, ушастый урод, весело? - взвыл он. - Тебе смешно?
Шалыпин размахнулся и врезал Павлику ногой в низ живота. Боль пронзила Божедая. Витек собрался ударить снова, но Юля обхватила его руками, сковав движения и препятствуя дальнейшей расправе. Однако Витек легко разорвал захват и повалил Юлю на асфальт рядом с Павликом.
- Ты показал, какой ты мужчина! - воскликнула она. - Посмотрите все какой он мужчина! Избил девушку! Храбрец!
Шалыпин схватил её за волосы:
- Заткнись, сука! - закричал он. - Заткнись, я сказал, а то...
- Что "а то"? - сжав зубы и морщась от боли, произнесла Юля. - Ты убьешь меня?
Продолжая держать волосы, Шалыпин влепил ей две пощечины, но заставить замолчать упрямую Юлю ему не удавалось.
- Что же так слабо бьешь? Стесняешься! Не думай об этом! Залепи мне по полной!
Павлик поднялся, пытаясь заглушись все ещё не утихшую боль. Шалыпин беспрерывно хлестал Юлю по щекам. Он не мог заставить её замолчать, и перестать бить тоже не мог. Павлик чувствовал, что ситуация может закончиться очень плачевно...
Павлик приблизился к Шалыпину. В нем не осталось ни капли сил, но Павлик размахнулся и ударил бывшего сокурсника.
Удар пришелся по щеке. Шалыпин повернулся. Удар Павлика не произвел на него никакого впечатления.
Витек отбросил Юлю в сторону. Павлик жалостно увидел, как она без сил повалилась на асфальт.
- Божедай... - произнес Шалыпин. - Ты сошел с ума? Я тебя правильно понял?
Павлик попытался ещё раз ударить, но Шалыпин легко отбил руку и схватил Павлика за горло, вонзив пальцы глубоко в шею.
- Ты за это поплатишься, Божедай! - произнес Шалыпин, сжимая шею Павлика и клоня его к асфальту. Павлик пытался достать до Шалыпина, но не мог. Вырваться из захвата невозможно. Он беспомощно шарил руками по сторонам.
- Ты убьешь его... - упавшим голосом произнесла Юля. Павлик был готов поклясться, что она не только не может подняться, но и говорить не в силах.
- Этого я и добиваюсь! - произнес Шалыпин, истерично глядя на Божедая.
Правая рука Павлика внезапно наткнулась на что-то. Бутылка из-под пива, выроненная Шалыпиным...
Спасибо, Витек...
С широким размахом Павлик врезал Шалыпину пивной бутылкой по коленной чашечке. Раздался хруст и звон стекла. Бутылка разлетелась в дребезги. Шалыпин взвыл и отпустил горло Павлика. Он наклонился, схватившись за колено, но остался на ногах.
- Ты мне ногу сломал, Божедай! - закричал на всю дорогу Шалыпин. Ногу сломал...
- Это тебе за Юлю! - произнес Павлик, не дав ему договорить. Он выронил горлышко бутылки, оставшееся в ладони, и ударил коленом по склоненной голове.
Что-то хрустнуло у Витька на лице. Шалыпина откинуло назад, он шлепнулся на спину. Из свернутого носа на верхнюю губу хлынула кровь.
- А это тебе за Юрика, - произнес Павлик. Он упрямо посмотрел в растерянные глаза Шалыпина, застывшие в немом вопросе.
Затем врезал в подбородок.
На этот раз удар получился. Костяшки кулака удачно легли в нужное место, сломав Шалыпину челюсть. Точно так, как когда-то объяснял Ковалевский.
Поднялась Юля, еле стоя на ногах. Он подошел к ней и обнял, не позволяя упасть. Она смотрела на Павлика новым взглядом, таким, которого Павлику всегда не хватало.
Шалыпин катался по асфальту, мыча что-то нечленораздельное, но в то же время не сводя с Павлика глаз. Его взгляд выражал безумие и смертельный испуг. Смотреть на него было одновременно страшно и противно. Скрючившись, он сжимал правое колено, рот перекошен и залит кровью, продолжавшей сочиться из носа. Павлик сделал шаг вперед, Шалыпин дернулся, пытаясь отстраниться.
- Он называл себя мужчиной, - с горькой усмешкой произнесла Юля.
- Ему нужно вызвать "скорую помощь", - сказал Павлик.
- Обойдется, - ответила Юля. - Если ты это сделаешь, я обижусь! Пойдем, Павлик! Тебе нужно спешить на встречу! Или ты забыл?
Павлик посмотрел на часы. Боже! Время - десять минут двенадцатого!
Глава 9.
Сегодняшний матч "Спартака" в Лиге Чемпионов был решающим. Все стояло на карте. "Спартаку" нужна только победа. От сегодняшней игры зависело продолжит ли клуб выступление на международном турнире или вылетит из него, как он обычно это делал.
Когда Семен Александрович думал о предстоящем матче, его пробирала мелкая дрожь и охватывало волнение, словно он являлся главным тренером "Спартака".
Но его жена, Надежда Петровна, совершенно не понимала мужа. Вместо того, чтобы находится вместе с ним в напряженном ожидании или по крайней мере не мешать ему чувствовать это, она заставила Семена Александровича искать скрипящую половицу в маленькой комнате. Это выводило его из себя. Он нажимал на доски, ступал на них, слышал, как одна из них скрипит, но не мог понять - какая. Было даже неясно - откуда раздается скрип. Семен Александрович показывал в один конец комнаты, его жена - в другой.
