— Лечь и замереть! — крикнул Гарсиа. Вертолет был далеко, но одного взгляда на него ему было достаточно.

— Что это за вертолет? — спросил лейтенант.

— «Хайнд». Ударная «птичка», вроде нашей «кобры». Страшная штука, лейтенант. Способен нести восемь десантников, а также массу разных ракет и пулеметов. Даже не думайте пробовать сбить его — у него броня, как у танка.

Ми— 24 облетел вершину, на которой они недавно находились, затем исчез, снова появился и направился на юг, где совершил облет еще одной вершины.

— Думаю, он нас не заметил, — заключил Эдварде.

— Хорошо бы так и на будущее. Пока не пользуйтесь своим радио, лейтенант. Мы свяжемся с нашими, когда отойдем отсюда подальше, ладно?

Эдварде кивнул. Он вспомнил лекции о советских вертолетах, которые им читали в академии ВВС. «Мы не боимся русских, — процитировал преподаватель слова одного афганца, — но их вертолеты нас пугают.»

Этим вечером полковник Эллингтон проснулся в шесть часов. Когда он побрился и вышел из дома, солнце все еще стояло высоко над горизонтом. Мысли кружились вокруг предстоящей сегодня ночью операции. Он не был пессимистом, но трудно смириться с потерей почти четверти экипажей за неделю, со смертью людей, с которыми служил целых два года. После войны во Вьетнаме прошло слишком много времени. Он успел забыть о том, что на войне могут быть такие ужасные потери и как тяжело их переносить. Его летчики даже не имели возможности хотя бы день побыть наедине с собой, чтобы погрустить о погибших, уменьшив тем самым боль утрат, как им этого ни хотелось. Им создавали самые благоприятные условия для отдыха. Согласно приказу каждый из них должен был спать восемь часов в сутки — подобно ночным охотникам, они спали только днем.

Его самолеты, однако, несомненно действовали успешно. В этом он не сомневался. Каждую ночь черно-зеленые «фризби», «летающие тарелки», вылетали, чтобы уничтожить ту или иную важную цель, и русские все еще не разработали тактику борьбы с ними. Аэрофотокамеры, установленные на бомбардировщиках, которые вели съемку в момент удара по цели, доставляли обратно такие снимки, что офицеры разведки с трудом верили своим глазам. Но какой ценой…

Ничего не поделаешь. Полковник напомнил себе, что один вылет в сутки — это не такая тяжелая нагрузка, какая выпадает на долю других экипажей, и что самолеты фронтовой авиации несли такие же огромные потери, как и его эскадрилья. Сегодня ночью предстояла новая операция. Эллингтон приказал себе думать только о ней.

На инструктаж потребовался час. На задание вылетает десять самолетов: по два бомбардировщика на каждую из пяти целей. Будучи командиром, полковник выбрал себе самую трудную: по данным разведки у Ивана к западу от Виттенбурга имелся ранее неизвестный склад горючего, которым заправлялись танки, рвущиеся к Гамбургу. Немцы обратились с просьбой, чтобы огромный склад, расположенный недалеко от линии фронта, был ликвидирован. Его ведомый первым атакует цель французскими «дюрандалями», а Эллингтон следом за ним нанесет удар кассетными бомбами «рокай». Их не будут поддерживать другие самолеты, и с ними не полетит самолет радиолокационной борьбы. Две его «птички» погибли, когда их сопровожу дал такой самолет, и постановка помех всего лишь насторожила русскую противовоздушную оборону.

Полковник внимательно посмотрел на топографическую карту. Местность, над которой им предстоит лететь, была плоской. Почти никаких гор или холмов, за которыми можно спрятаться, зато он сможет лететь на уровне верхушек деревьев, а это ничуть не хуже. Он приблизится к цели с востока, сзади. Ветер — западный, двадцать узлов, и если он приблизится к цели с подветренной стороны, противовоздушная оборона не услышит его до тех пор, пока не будут сброшены бомбы…, если вообще услышит. Покинут они район цели в направлении юго-запада. На проведение всей операции потребуется семьдесят пять минут. Эллингтон рассчитал необходимый ему запас горючего, не забыв, как всегда, принять во внимание воздушное сопротивление подвешенных бомб. К расчетному запасу топлива он добавил пять минут полета в режиме форсажа на случай воздушного боя и десять минут — над Битбургом при подготовке к посадке. После этого, довольный, полковник отправился завтракать. Прожевывая куски тоста, он продолжал думать о предстоящей операции. Она развертывалась перед его мысленным взором, подобно кино: каждый поворот, каждое препятствие, каждая зенитная ракетная батарея, которую понадобится облететь. Затем Эллингтон ввел в сценарий непредвиденные факторы: появление над целью истребителей противника, летящих на бреющем полете. Как это может сказаться на исходе операции? Как будет выглядеть цель во время сближения с ней? Если понадобится совершить второй заход на цель для бомбометания, с какой стороны это делать? Майор Эйсли молча поглощал свой завтрак, сидя рядом с командиром; по выражению его лица он знал, что ему понадобится предпринять при выполнении задания.

Они пролетели на восток в глубь Восточной Германии пятьдесят миль, прежде чем повернули на север у Ратенау. Два советских самолета раннего оповещения Ил-76 летали на большом расстоянии от границы в окружении юрких перехватчиков. Оставаясь далеко за пределами дальности действия их радиолокаторов, два бомбардировщика продолжали полет над самой землей и близко друг к другу. Когда они проносились над автострадами, то всегда в направлении, противоположном тому, что вело к цели. Они избегали городов и других населенных пунктов, а также известных им вражеских складов, где могли располагаться охраняющие их пусковые установки с ракетами «земля-воздух».

Инерционная система навигации следила за их полетом, прокладывая курс на электронной карте-дисплее, вмонтированной в панель управления. После того как самолет начал уклоняться к западу, расстояние до цели быстро уменьшалось.

Они промчались над Виттенбургом на скорости пятьсот узлов. Инфракрасные камеры показывали скопление машин-заправщиков автомобилей на дорогах, ведущих прямо к цели…, вот! По меньшей мере двадцать танков виднелось среди деревьев. Они заправлялись из подземных топливных емкостей.

— Вижу цель. Действуйте в соответствии с планом.

— Понял. Я тоже вижу цель. Приступаю, — послышался голос командира бомбардировщика «Шейд-2».

Дюк ушел налево, освобождая путь для ведомого, совершающего налет на цель первым. «Шейд-2» остался единственным бомбардировщиком в эскадрилье, имеющим соответствующие крепления под крыльями, чтобы нести тяжелые бомбы.

— Господи! — На дисплее Дюка показалась пусковая установка зенитных ракет «земля-воздух», расположенная прямо у него по курсу. Ракеты были направлены на северо-восток. Один из его бомбардировщиков ценой своей гибели узнал, что ракеты САМ-11 обладают системой инфракрасного наведения, о чем раньше никто не подозревал. Полковник резко бросил свой самолет вправо, уходя от пусковой установки, пытаясь догадаться, где находятся остальные установки зенитной ракетной батареи.

Вот и цель. «Шейд-2» сбросил четыре бомбы и помчался на запад. Сзади послышались выстрелы зенитных орудий. Слишком поздно…

Изготовленные во Франции бомбы «дюрандаль» оторвались от удерживавших их пилонов. Оказавшись в свободном полете, они повернулись вниз боеголовками, и включившиеся ракетные ускорители придали им еще большую скорость. Бомбы этого типа были предназначены для разрушения бетонных взлетно-посадочных полос и представляли собой идеальное оружие для уничтожения подземных емкостей с горючим. Эти бомбы не взрывались при попадании в цель, а благодаря корпусам из высокопрочной стали вонзались в грунт, проникая вглубь на несколько футов, прежде чем срабатывал детонатор. Три бомбы попали в огромные цистерны с горючим — пробили укрывающий их слой бетона и взорвались, причем сила взрыва была направлена вверх, что открыло путь горящему топливу выплеснуться в воздух.