Старуха сбросила шаль и оказалась мужчиной – очень жирным, очень сицилийского вида, вытаскивающим темный предмет из своей маскировочной одежды – предмет, похожий на «АК-47».

Человек открыл стрельбу.

Когда ветровое стекло разлетелось в пыль, Нидхэму показалось, что это дождь сменил направление.

Джо дернулся на звук автоматных очередей, пытаясь оторвать лицо от железа. В это горячечное мгновение мелькнула мысль, что запах пола тюремного фургона на удивление чист – среднее между запахом замазки и подноса для кубиков льда.

– Черт... ЧЕРТ!

Судебный исполнитель корчился от боли у другой стены, проклиная свое невезение.

Удар сбросил их обоих на пол, лампа на потолке замигала, перегрузка бросила полицейского на переднюю стену, ружье полетело в другую сторону и остановилось под животом Джо. Наручники удержали Джо на месте, так что перегрузка просто бросила его тело лицом вперед на рифленый пол, заставив съесть дневную порцию железа. Но теперь Джо, изворачиваясь, поднимался на колени, текла кровь из рассеченных губ; из-за металлической сетки сзади неслись звуки выстрелов, в раненой ноге пульсировала боль, глаза лихорадочно обшаривали пол в поисках выпавшего ружья.

Судебный исполнитель внезапно нырнул за ружьем, вцепляясь ногтями в пол.

Джо опустил ему на руку подкованный ботинок, полицейский заорал, инстинктивно отпрянув, хватаясь за кобуру, и Джо увидел в мигающем свете перегорающей лампы свой единственный шанс: ружье, повисшее на краях канавки пола, темная тень вороненого ствола и черного дерева ложи сверкнула в тусклом свете. Джо подхватил ствол носком левой ноги, а правой ударил по выступающему краю.

Ружье прыгнуло ему в руки.

Джо одной рукой передернул затвор, досылая патрон в казенник.

– Стой! – Судебный исполнитель поднимался на колени, руки его были подняты вверх. – Ради Бога! У меня семья!

Джо направил на него ружье:

– Твой «смит-вессон», шеф, и ключи. Толкни их по полу.

Судебный исполнитель глянул на свою кобуру, потом опять на Джо.

– Как далеко ты собираешься зайти?

– Дай мне оружие, шеф.

Канонада снаружи грохотала, как на войне – прерывистая трель пулемета, грохот металла, звон бьющегося стекла, скороговорка полицейских пистолетов, приближаясь и удаляясь, приближаясь и удаляясь, и добавились новые звуки где-то поблизости – завыл заклиненный клаксон, вскрикнула женщина, зазвучали другие голоса, один из них кричал по-японски. Кровь Джо вскипала от боли и прилива адреналина. Надо выбраться из этого металлического гроба пока не поздно.

– Подумай как следует, – сказал судебный исполнитель, все еще не опуская трясущихся рук.

Джо направил ствол ружья ему в лицо.

– Если хочешь, чтобы та кроха мозгов, что у тебя в голове, осталась на месте, кидай свою пукалку и ключи немедленно.

– За этим фургоном следит целый отдел, – ответил судебный исполнитель, и руки его теперь тряслись как в лихорадке, а глаза остекленели и забегали, будто он прикидывал про себя возможность геройской смерти.

– Черт побери! – Джо чуть не двинул прикладом в морду чиновника, но тут услышал звук.

Это случилось очень быстро, почти слишком быстро, чтобы Джо успел среагировать, но в момент внезапного панического страха этот звук – этот скользящий звук – пронзил барабанные перепонки, заставил мошонку сжаться, а тело – рывком выпрямиться, как удар электрошоковой погонялки. Реакция была почти первобытной, будто камертон, настроенный в лад с его нервной системой, заставил все инстинкты работать на форсаже, включил нейропептиды и заставил подняться каждый волосок на коже. Будь Джо котом, у него бы спина выгнулась.

– Твою мать!..

Джо рывком вскочил на ноги и глянул в окно задней сетки. Сквозь решетку он заметил сразу несколько одновременных событий – тень тощего японца, стоящего среди развалин горящей полицейской машины, подсвеченного языками пламени среди клубов густого дыма и держащего миниатюрное устройство с антенной, и звук – скрежет твердого пластика, юзом скользящего по мостовой, по лужам и мокрому цементу, и Джо взглянул вниз на дорогу и сквозь сетку увидел: маленький черный диск, не больше хоккейной шайбы, скользил к фургону, скользил под фургон, и Джо знал, что уже слишком поздно.

Он спрятал голову между колен и прикрыл ее руками.

Взрыв прогремел немедленно.

Мир качнулся в сторону, будто кулак великана ударил по фургону снизу, днище вспоролось дырой размером с «фольксваген», фургон подбросило в воздух и шлепнуло набок, как детскую игрушку. Стена встала и ударила судебного исполнителя в лицо, как трамплин, кроша кости черепа.

Джо повезло – его цепи сыграли роль ограничительного устройства.

Его в буквальном смысле перевернуло вверх ногами и ударило о скамью, которая стала теперь частью стены. Там он завис на несколько яростных мгновений, подвешенный над разгорающимися языками пламени, как муха в металлической паутине, ноги перепутались с цепью наручников, стальные кольца впились в запястья и лодыжки.

К заднему входу фургона бежали чьи-то тени, и Джо стал искать глазами «моссберг». Лицо горело от жара, Джо ловил ртом воздух, вдыхая густой дым кордита, все тело сводило болью. Он ничего не слышал, но видел тень, влезающую в дверь задней сетки, которая стала теперь зияющей зазубренной дырой, и Джо подумал: «Что ж, суки, берите меня тепленького. Я готов».

Он посмотрел вниз и увидел, что ружье запуталось в цепи ножных браслетов.

Джо попытался его достать, но рука не слушалась от боли, она почти онемела. Тени придвинулись ближе, шаги их звучали как удары песта, перемалывающего стекло в ступе.

– Все, я его делаю, – сказал голос снаружи двери, и раздалось безошибочно узнаваемое «клик-клик!» мощного автомата, и Джо узнал голос Крейтон Лавдел, Бомбист из Бронкса, и Джо попытался вытащить «моссберг» ногами, выпутать из цепей, подбросить, чтобы он прыгнул в руки. Бесполезно. Ружье запуталось намертво.

В проеме задней двери появился Лавдел, вытирая с лица капли дождя. Он был окружен огненным нимбом, языками желтого света с дымом, и что-то ангельское было в его облике от этого нимба.

– Черт меня побери, кажется, этот узкоглазый паразит свое дело знает!

– Уж не то что братец Лавдел, – ответил Джо, и голос его прозвучал как-то очень издалека в звенящих ушах.

Лавдел посмотрел вверх, ухмыльнулся и нацелил свой кольт прямо на Джо.

– А ты скользкий парень, Флад. Этого у тебя не отнимешь.

– Работа такая.

– Ты был гордостью профессии.

– Колени стали не те, что прежде.

Джо скривился от внезапного удара боли.

– Все мы стареем, – утешил его Лавдел.

Стрельба пошла на убыль, послышались шаги по гравию обочины собирались остальные стрелки.

– Да, ребята, кажется, вы меня поймали, – признал Джо, стараясь продохнуть сквозь жгучую боль, стараясь краем глаза следить за киллером в дверях.

– Это будет для меня огромная честь, – сказал Лавдел, поднимая револьвер к лицу Джо. – Честь забить последний гвоздь.

– Очень мило с твоей стороны... – Джо закрыл глаза, готовясь умереть, и по артериям его бежали, сменяя друг друга, сожаление и гнев, – учитывая, как тебе пришлось самоорганизоваться, чтобы меня убрать.

Лавдел осклабился, готовясь выстрелить.

– Я подумываю организовать союз.

– Ага, отличная идея. Льготы, коллективный договор, социальное страхование.

– Вот об этом я и думаю, – ответил Лавдел.

В свете пламени блеснул его золотой зуб. Сзади сквозь дождь приближались тени Сабитини и Сакамото. Они перезаряжали оружие, готовясь принять участие в потехе.

Джо глянул на них, опустив глаза, и второй раз за эту ночь ему повезло.

Это случилось в одно мгновение, которое потребовалось ему, чтобы последний раз взглянуть вниз на ружье и увидеть: цепь зацепилась за спусковой крючок. Он не знал, когда это случилось, – то ли при взрыве, то ли после, когда он пытался выдернуть ружье ногами. Не важно. Важно было другое: цепь от его лодыжки зацепилась за спусковой крючок «моссберга» и теперь достаточно было дернуть левой ногой. Джо поднял глаза на Лавдела.