Зрелище рослой, стройной, крайне возбужденной девицы, замотанной в длинное зеленое полотенце, из-под которого пробивалась серебряная грива и капала вода, вывело из раздумий даже Калума Бэрда.

– Калум, так просто невозможно! – объявила Акорна. – Я не знаю даже, когда они прилетят, или во что они одеты. Что, если я им не понравлюсь? Что, если меня сочтут неотесанной дикаркой? Что если… я даже заговорить с ними не смогу! – воскликнула девушка, всплеснув руками. – Я не по… – Полотенце поползло вниз, и Акорне пришлось поспешно придержать верхний край, чтобы не случилось беды. – Я не помню ни слова из их языка!.. Моего языка. Они телепаты. А я – нет. Что, если по их стандартам я экстрасенсорный инвалид? Ты же сам сказал, они долго решали, достойна ли человеческая раса вступить в союз с ними, а ты глянь, по кому они судили – по Гиллу, Джудит, Рафику, мистеру Ли… Если уж они для линьяри недостаточно хороши, разве я-то подойду?! – Зрачки ее превратились в серебряные черты поперек темных колодцев отчаяния, и Акорна заржала тихонько – так звучали для людского уха ее всхлипы.

– Погоди, девочка, – вмешался Калум. – Ты что-то бредишь.

– Ничуть! – возразила Акорна. – Я рассуждаю вполне логично. Я все очень хорошо обдумала, и, Калум, ничего – не – получится! Я не могу с ними встретиться, как ты не понимаешь? – Она вихрем отвернулась от него, разметав серебряную гриву, и пилоту показалось, что капли на лице девушки остались не только после душа. Ох, если бы тут была Джудит – она-то сумела бы успокоить Акорну. Или Гилл. Или хотя бы Рафик! Ну почему эта задача выпала ему, Калуму Бэрду? Человек уходит с головой в математику не потому, что из него получился бы гениальный психолог. Калум мог воспользоваться только логикой и здравым смыслом, и попытался применить их еще раз.

– Акорна, с чего ты взяла, что ты не телепат? Если общение возможно только между представителями твоей расы, а ты ни разу с ними не встречалась…

– Я просто знаю! – перебила его девушка. Она набросила на голову второе полотенце и отчаянно пыталась высушить гриву. Из-под нескольких слоев махровой ткани ее голос звучал глухо. – Если бы я владела телепатией, то почувствовала бы что-нибудь раньше! Не удивлюсь, если от меня просто избавились при рождении. Знаешь, что древние греки так поступали с дефективным потомством, или просто с лишними девочками – я-то для них точно оказалась лишняя, ты не находишь? На что им сдалась какая-то дикарка, которая даже на их языке говорить не может? Только они – народ высокоразвитый, и не могли просто оставить меня на горной вершине. Спасательная капсула подходит для этой цели намного лучше, согласен? В конце концов, горная вершина тоже не дает гарантии – вспомни Эдипа.

– Кого-кого? – недоуменно переспросил пилот.

– Ну, Калум! – с убийственным превосходством проронила Акорна из-под полотенца. – Ты что, вовсе ничего не читаешь? Эдипа вынесли на гору, потому что оракул предсказал, что тот убьет своего отца, только младенца нашел пастух, и вырастил, а потом Эдип встретил на перекрестке настоящего отца, затеял с ним ссору, и – ты понимаешь, он же не знал, что это его отец – убил, а потом… В общем, потом он повел себя совсем уже неприлично, а все потому, что не знал, кто его настоящие родители. Кончилось, по-моему, тем, что он ослепил себя. Так что ты видишь, почему я не могу с ними встретиться?

– Я вижу, что ты какую-то ерунду несешь, – отрубил Калум. – Не знаю я этого твоего Эдипа, и знать не хочу, потому что он явный псих. А ты – нет, и ты никого убивать не будешь, и ты нужна линьяри. Они одолели ради тебя чертовски долгий путь, так что я серьезно сомневаюсь, что они вышвырнули тебя умирать в спасательной капсуле. Должно быть, случилось какое-то несчастье, и когда они доберутся до Рушимы, то все тебе объяснят.

Акорна уронила полотенце, которым вытирала голову, и молча кивнула.

– А теперь иди-ка одеваться, – добавил Калум, посчитав, что девушка успокоилась. – Выбери что-нибудь посимпатичнее. Ты же не хочешь показаться перед гостями в таком виде?

Это была ошибка.

– Ты не понима-а-аешь! – проныла Акорна, и все началось сначала, с жалобным ржанием и рыданиями до икоты.

Калуму оставалось только беспомощно похлопывать ее по плечу и молиться богам сходящихся уравнений, чтобы Гилл, или Джудит, или Рафик, или хоть кто-нибудь, кто понимает женскую логику, прилетел раньше, чем явятся линьяри и спросят, чем пилот обидел их дитя. Впрочем, к его большому облегчению, Акорна успокоилась довольно быстро, снова – хотя бы внешне – став милой, тихой девочкой, которую Калум помнил. В прежнее расположение духа ее вернуло прибытие Джошуа Флауза с первыми плотами. Заслышав плеск, Акорна торопливо ополоснула лицо холодной водой и натянула комбинезон.

– Извини, – пробормотала она. – Я вела себя, как дура, а работы у нас очень много. Калум, не стоит ли вернуться на «Прибежище» и забрать наших грузчиков?

– С тем же успехом я могу перебросить первую партию колонистов на высоты, а уже оттуда – на «Прибежище», – решил пилот. – Только вещи им придется здесь пока оставить. Пусть возьмут не больше, чем может унести каждый. Когда я спущу мальчишек на нижсторону, пусть они и таскают тяжести.

Это решение вызывало такую бурю негодования, что усмирить ее сумела одна Акорна. По мере того, как она брела по луже, обмениваясь парой фраз вполголоса с каждой кучкой поселенцев на груженом драгоценными пожитками плоту, гневные крики смолкали и рушимские фермеры неохотно отгоняли плоты к размокшему «берегу», где Джошуа Флауз демонстрировал талант, позволивший ему занять место здешнего мэра, быстро и четко разделяя каждую груду вещей не то, что может перенести эксперименты доктора Хоа над здешним климатом, если бережно сложить в ангаре, и те вещи, что из-за хрупкости придется брать с собой.

Несмотря даже на этот строгий отбор, и то, что каждому колонисту приходилось самому тащить вещи, Калуму и Акорне хватило дел. Детям, старикам, инвалидам надо было помочь забраться на борт «Акадецки», и помощники уже не могли нести свой груз. Калум лично отволок по трапу чайный сервиз, с большими трудами, чашечка за чашечкой привезенный кем-то из самой федерации Шенджеми, и тут же проклял себя за то, что тратит время на ерунду, когда увидал, что Акорна бредет по бабки в мутной воде, а двое малышей сидят у нее на плечах и нежно поглаживают рог. К тому времени, когда трюм «Акадецки» заполнился беженцами, Калум и Акорна, равно как самые крепкие и здоровые колонисты, решившие вначале вывезти детей и стариков, вымотались вконец, да вдобавок промокли от пота и измазались в грязи. И все же физический труд, казалось, хорошо повлиял на Акорну. А может, глаза ее засияли вновь оттого, что вокруг девушки крутилась, воркуя, малышня, завороженная ее рогом и серебряной гривой.

Нестойкое спокойствие поселенцев едва не рассыпалось, впрочем, когда Калум приказал Акорне подниматься на борт, заявив, что больше пассажиров «Акадецки» за один рейс не примет.

– Откуда нам знать, что вы вернетесь? – кричал широкоплечий мужчина, едва не падая от усталости – он заносил ослабевших по трапу на руках.

– Никуда вы с моими детьми не улетите без меня! – яростно вскрикнула молодая мамаша.

Угроза бунта отступила, только когда Акорна, прежде чем Калум успел ее остановить, сбежала по трапу.

– Я останусь с вами, – провозгласила она мягко и ясно, и недовольство тотчас улеглось.

– Ну, если она…

– Придурок ты, Касс, – бросил кто-то начавшему возмущаться здоровяку. – Мог бы догадаться, что такие, как она , нас дурить не станут.

– А мне откуда знать-то? – запротестовал несчастный Касс. – Я таких, как она, и не видывал никогда.

– А ты глаза разуй… Забыл, что ли, кто нам воду очистил?

Акорна вежливо оттеснила фермеров от корабля и помахала высунувшемуся в люк Калуму.

– Давай! – подбодрила она его. – Все будет в порядке.

Калум поднял корабль, как только поселенцы отошли достаточно далеко, хотя дурные предчувствия и обуревали его. Что скажут Рафик и Гилл, если узнают, что он оставил Акорну в подобной ситуации одну, хоть и ненадолго? Хотя выбора не было… и если повезет, никто не узнает.