Гвинет показала брату на разбросанные вокруг черепки.

— А кости исчезли!

— Что?!

Гервард обернулся и недоверчиво уставился на пустой гроб.

— Ты думаешь, кто-то напал на дядюшку, чтобы украсть кости?

Гвинет кивнула, читая в глазах брата отражение своей тревоги. Даже если бы дядюшка Оуэн не был ранен, пропажа останков — дело серьёзное. Без них не будет ни пилигримов, ни денег на реставрацию, ни надежды на окончание нищеты.

— У кого же рука поднялась? — Гервард был потрясён.

— Мы найдём его, кто бы он ни был! — обещал мастер Грин, поднимаясь с колен. — Чтоб шериф Торсон, да не нашёл! Найдём и повесим!

Дверь снова распахнулась, и Гвинет с облегчением увидела брата Патрика. Его сопровождали два монаха помоложе с носилками в руках. Брат Патрик стремительно подошёл к дядюшке, опустился на колени, приподнял раненому голову и кончиками пальцев принялся исследовать рану. Увидев кровь на руках монаха, Гвинет с трудом сглотнула, но глаз не отвела.

По тому, как потемнели и сузились глаза целителя, Гвинет поняла, что рана действительно серьёзная.

— Пожалуйста, — прошептала она, стискивая руки, — скажите мне, он ведь не умрёт?

Брат Патрик поднял голову и улыбнулся.

— Нет, дитя моё, твой дядя не умрёт. Но после такого удара он нескоро поправится.

Гвинет подавила подступившие к глазам слезы.

— Мы отнесём мастера Мэйсона в лечебницу, — продолжал брат Патрик. — И обеспечим ему должный уход.

— Спасибо, — пробормотала Гвинет.

Втроём монахи осторожно положили Оуэна на носилки. Тот застонал.

— Он приходит в себя! — воскликнула Гвинет.

— Нет, пока, — ответил брат Патрик. Он всё ещё придерживал голову больного.

— Лежи спокойно сын мой. Всё будет хорошо.

— Ты знаешь, кто это сделал? — Мэтт Грин подскочил к носилкам. — Ты видел, кто тебя ударил?

— Сейчас не время для расспросов, — покачал головой брат Патрик. Дядюшка Оуэн снова слабо застонал.

— Спроси монаха, — прошептал он чуть слышно.

Все остолбенели. Гвинет, разинув рот, обернулась к брату. Не может быть! Неужели дядя хотел сказать, будто его ударил кто-то из святых братьев?

— Что ты сказал? — переспросил мастер Грин. — Какого ещё монаха?

Но дядюшка Оуэн уже снова провалился в беспамятство. Мэтт Грин признал своё поражение и позволил святым братьям вынести носилки из часовни.

В дверях брат Патрик ещё раз обернулся к Гвинет:

— Не бойся. Всё будет хорошо, обещаю тебе!

Он повернулся и поспешил вслед за носилками. Мастер Грин хмуро смотрел, как он уходит.

— Надо рассказать жене Оуэна, — вздохнул он наконец и тоже покинул часовню. Гвинет и Гервард остались вдвоём.

— Не может быть! — заявил Гервард. — Монахи ни на кого не нападают!

Гвинет поёжилась. Как бы ей хотелось согласиться с братом! Но окружавший её уютный мир внезапно сделался жутким и полным опасностей. Разве аббатство не мирное пристанище, созданное, чтобы славить Господа? Как же так случилось, что именно здесь человека бьют по голове и пропадают реликвии, что могли бы спасти от нищеты всю округу?

— Дядюшка Оуэн сказал: «Спроси монаха», — напомнила она. — Он не говорил, что его ударил монах.

Но Герварда это не утешило.

— Если это не монах, — сказал он хмуро, — значит, кто-то из деревни.

— Нет! — воскликнула Гвинет. Сердце её затрепыхалось, как у испуганной птицы. — Не может быть! Это, наверное, разбойник! Пришёл откуда-нибудь из леса и…

— Подумай, Гвинет! — нетерпеливо перебил Гервард. — Какие ещё разбойники? Все знают, что в аббатстве красть нечего! А слух об останках короля Артура не мог разойтись так быстро. Да и заметили бы тут незнакомого человека…

Гвинет подозревала, что он прав. Гервард всегда умел глядеть правде в глаза. Сама она предпочитала видеть все в розовом свете, но, похоже, сейчас не тот случай, когда можно утешать себя детскими отговорками.

— Что ж теперь делать?

— Не знаю, — покачал головой Гервард. И добавил, чуть резче:

— Ты никого не видела возле часовни, когда шла относить дядюшке завтрак?

— Нет, — сразу поняла его Гвинет. — К тому времени вор уже успел уйти.

— Недалеко. Утреня закончилась не так давно, а в это время все монахи были в часовне, и заметили бы, если бы кости исчезли.

Гвинет вздрогнула. Возможно, она лишь на мгновение разминулась с вором! Что если один из монахов немного отстал, стукнул дядюшку Оуэна по голове и украл кости?

— Интересно, кто-нибудь из них опаздывал к завтраку? — спросила она вслух.

— Не вижу, как бы нам удалось задать кому-нибудь подобный вопрос, — заметил Гервард.

— Но мастер Грин и брат Патрик оба слышали, что сказал дядюшка!

Дверь часовни снова отворилась. Вошёл брат Тимоти с кожаным ведёрком и охапкой тряпок.

— Шли бы вы лучше домой. Мне надо прибраться — скоро опять служба.

— Мы поможем, — поспешно предложила Гвинет, сообразив, что это лишний шанс поискать следы вора. Она твёрдо решила сделать все, чтобы найти преступника и вернуть кости в часовню. Ради дядюшки, ради аббатства и всей деревни.

Она подобрала хлеб и рог, а брат Тимоти вытер разлившийся эль. Гервард, стоя на коленях, подбирал разлетевшиеся черепки. Гвинет стала помогать ему, стараясь не притрагиваться к пятнам крови.

— Бутыль или кувшин, — сказал Гервард задумчиво, складывая два осколка. Он повертел их в руках и вдруг воскликнул:

— Смотри, что это?

Гвинет посмотрела. На черепке отчётливо виднелось клеймо — отпечатанный глубоко в глине рисунок в виде звезды.

— Если мы узнаем, у кого была такая бутыль, это может оказаться полезным. Хотя кто знает, сколько их тут таких?

Гервард нахмурился, но всё же спрятал оба черепка в кошель у себя на поясе.

Звон колокола возвестил о начале службы первого часа. Пора уходить. Гвинет выпрямилась, и впервые за сегодняшнее утро взгляд её упал на алтарь…

— Гервард, смотри!

Белый льняной покров на алтаре оставался таким же гладким и незапятнанным. Но крест исчез. Тот самый крест, что был захоронен над гробом и служил единственным доказательством подлинности найденных останков.

— У меня идея, — сказал Гервард.

Они с Гвинет шагали через монастырский двор к воротам. Позади них монахи собирались в часовню. Интересно, отец Генри уже знает о краже?

— Какая идея? — спросила Гвинет.

— Я ведь сказал, что вор — это либо кто-то из аббатства, либо из деревни? Так вот, я ошибался.

Он, похоже, ожидал, что сестра сразу поймёт, в чём дело. Но Гвинет ответила ему непонимающим взглядом.

— Мы забыли ещё кое о ком. Он тоже сейчас в аббатстве, и у него больше прав находиться здесь, чем у обычных посетителей.

— Годфри де Массар! — воскликнула Гвинет, прозревая. И тут же смутилась — вдруг кто-нибудь услышал?

— Да, конечно, — негромко продолжила она. — Он так разозлился, когда отец Генри рассказывал нам про кости, ты бы видел его лицо!

— Не поверил, что это останки короля Артура и королевы Гвиневеры, — кивнул Гервард. — Во всяком случае, сказал, что не верит. И он из Уэллса, значит, не хочет, чтобы аббатство в Гластонбери стало богаче, чем Уэллский собор.

Гвинет вздохнула с облегчением. Ей очень не хотелось верить, будто кто-то из её добрых соседей оказался преступником. А на гордеца приезжего не жаль было свалить что угодно. Годфри де Массар наверняка на все способен, если это может принести пользу его распрекрасному собору.

— Если он украл крест, — размышляла она вслух — то отец Генри не сможет доказать, что откопал именно кости короля Артура…

— Да, но зачем тогда брать сами кости? — удивился Гервард. — Он не сможет перевезти их в Уэллс, ведь тогда все поймут, кто вор!

Гвинет задумалась.

— Может, для надёжности? Хотя, если у отца Генри не будет хотя бы чего-нибудь одного — креста или останков, он всё равно не сможет вернуть пилигримов в Гластонбери…

Она похолодела, осознав, какая нищета ожидает теперь деревню.