Он замолчал, давая им время осознать услышанное. Девицы придирчиво оглядели друг друга, и каждая нашла у своих сестер недостатки, недопустимые в светском обществе. По тому, как помрачнели их лица, стало ясно, что это им не понравилось.

— Итак, вы даете мне слово? — спросил Мейсон.

Они, хотя и неохотно, кивнули и посмотрели на кузину Фелисити. Мейсон понимал их беспокойство.

— Это была ваша идея, кузина. Что вы скажете? Вы сумеете удержаться и не рассказать вашим знакомым о присутствии мадам Фонтейн в нашем доме?

Кузина Фелисити поджала губы. Ее нахмуренный лоб явно свидетельствовал о том, что от нее хотят слишком многого.

— Даже вашей портнихе, — добавил Мейсон.

— Но, Мейсон, неужели и леди… — начала она, и кружева на ее чепце затряслись.

— Нет, кузина. Никому. Это должно остаться тайной.

У бедной женщины был такой вид, как будто ее попросили появиться на приеме в королевском дворце в прошлогоднем платье. Мадам Фонтейн подошла к ней и ласково тронула за плечо.

— Подумайте о судьбе моего несчастного слуги. Я точно не знаю, но в Париже ходили слухи, что ему вырвали язык за то, что он проговорился и выдал какие-то секретные сведения. — Мадам Фонтейн вздохнула. — Очень опасно быть неразборчивым при выборе знакомств.

Мейсон едва не расхохотался, увидев, как кузина Фелисити сглотнула и покосилась на стоявшего в углу Хасима, который с негодованием взирал на свою хозяйку. В ответ она чуть заметно пожала плечами, как бы говоря ему: «Прости, друг мой». Выражение глаз Хасима не смягчилось, но он немного расслабился, давая понять, что хотел бы сказать: «Мы еще поговорим об этом».

— Так что вы скажете, кузина Фелисити? Теперь, кажется, будущее девочек зависит от вас, — настаивал Мейсон.

Она тихонько вздохнула, сдаваясь.

— Если ты так настаиваешь, Мейсон. Ты можешь мне не поверить, но многие мои друзья считают, что я храню секреты как каменная скала.

Беатрис неприлично фыркнула.

Все взгляды обратились на нее.

— А что? — спросила она.

Мейсон покачал головой. Мадам Фонтейн, бесспорно, предстояло потрудиться. Заложив руки за спину, он задумался над их видимым согласием. Ему следовало бы помнить, что его племянницы так легко не сдаются.

Снова заговорила Луиза:

— Все это хорошо, мы будем молчать, но как насчет нее? — Она указала на мадам Фонтейн словно на какой-то незнакомый предмет на обочине дороги. — И его, — продолжала она, поводя носом в сторону Хасима. — Они не очень-то похожи на тех, кто обычно гуляет по Эшлин-сквер. Кто-то обязательно заметит, как они приходят и уходят, особенно в таком виде. — Она выдержала паузу. — Если вы не знакомы со всеми нашими соседями, дядя, поверьте мне, ни один из них не обладает способностью кузины Фелисити «молчать как каменная скала. — И она улыбнулась пожилой даме, как будто сделала ей комплимент.

Хотя Мейсону не понравился тон Луизы, он был вынужден с ней: согласиться. Мадам Фонтейн выделялась в толпе, хотя, возможно, в другом платье и с более простой прической она не будет так заметна. Но Хасим? Мейсон сомневался, что можно переодеть гигантского сарацина. Он решил рассмотреть каждую проблему отдельно.

— Моя племянница права, мадам. Завтра я бы попросил вас приехать ровно в семь…

— В семь?! — в один голос с ужасом воскликнули все. Он с неудовольствием заметил, что даже мадам Фонтейн присоединилась к их хору.

— Да, в семь. Однажды один очень мудрый человек сказал что-то о ранней птичке, которой достается червячок. Мы не можем терять время, потому что до начала сезона осталось меньше месяца, — твердо заявил он и, не услышав новых жалоб, кроме неразборчивого ругательства Беа, сидевшей в углу, продолжил: — И я попрошу, мадам, чтобы вы завтра утром были одеты более подобающе для учительницы, обучающей молодых аристократок.

Единственным возражением с ее стороны была приподнятая изящная бровь. И Мейсон понимал, что это не относится ни ко времени, ни к ее манере одеваться. Райли, вероятно, удивилась, где это он собирается найти молодых аристократок.

— Как вам угодно, милорд, — сказала она.

«Ну вот, — подумал Мейсон, — все и устроилось». Он навел порядок в доме, раз и навсегда. Через несколько недель девушки будут вращаться в хорошем обществе, найдут благовоспитанных мужей и начнут самостоятельную жизнь, а он займется ее жизнью. Мейсон покачал головой. Нет, он хотел сказать, своей жизнью.

На мгновение Мейсон прикрыл глаза, представив пышную грудь, готовую выскочить из низкого выреза декольте, округлую линию бедер и кокетливое колыхание перьев на шляпе, казалось, манящих его к ней. Боже милостивый, во что он вовлек себя, пригласив эту даму в свой дом на целый месяц? Оставалось надеяться, что, лишенная роскошного наряда, она не будет так соблазнительна для его сердца. Да, убедил он себя. Вероятно, без всех этих модных ухищрений она окажется совершенно невзрачной.

— Дядя, вы меня слушаете? — Настойчивый голос Беа вернул его к действительности.

— Да? В чем дело?

Он выпрямился и постарался сделать вид, что все слышал.

— Я говорю, можно одеть эту вашу модную штучку в мешковину, но что делать с ним? Дикарей на Эшлин-сквер можно увидеть не чаще, чем снег в аду…

— Да, Беатрис. Думаю, мы тебя поняли. — Мейсон повернулся к мадам Фонтейн: — Моя племянница права. Вы не должны брать его с собой.

При таком повороте дела Хасим издал гортанный звук, заставивший кузину Фелисити испуганно вскрикнуть.

Мадам Фонтейн успокаивающе положила руку на плечо своего слуги.

— Боюсь, что не мне это решать, милорд, — вежливо произнесла она. — Хасим приходит и уходит, когда хочет. И ему доставляет удовольствие сопровождать меня, когда я выхожу из дома.

Мейсон внимательно посмотрел на нее. Он мог поклясться, что заметил в ее голосе что-то, заставившее его заподозрить, что она не откровенна. Но вероятно, как и остальные избалованные особы женского пола в Лондоне, мадам Фонтейн привыкла поступать по-своему. Однако на этот раз ей придется изменить этой традиции.

Расправив плечи, Мейсон заявил:

— Ваш слуга должен отказаться от своих привычек. Если он появится здесь вместе с вами, это вызовет нежелательные сплетни. Или он не появляется, или вы завтра возвращаете ваш долг.

Леди оглянулась и бросила на Хасима взгляд как бы говоривший: «Подожди. Я потом все устрою». Мейсону могла бы не понравиться та самоуверенность, с какой она так легко подчинилась его распоряжению, но он не мог не восхищаться ее умением обращаться со своим грозным спутником.

Райли снова повернулась к нему и кивнула в знак согласия.

Мейсон, в свою очередь, кивнул в ответ.

— Ну вот! Теперь все в порядке. — И обратился к племянницам: — Ваши уроки начнутся сейчас же. Пожалуйста, проводите мадам в зеленую гостиную.

Он знаком отпустил их и, снова сев за стол, открыл правый ящик и достал из него ненавистную бухгалтерскую книгу. Подняв глаза, он увидел, что никто не двинулся с места.

— Разве вы не собираетесь присутствовать? — спросила мадам Фонтейн. — Вы упомянули, милорд, что сами подумываете о женитьбе, и, может быть, некоторый лоск способствовал бы вашим успехам в этой области.

— Дядя женится? — ахнула Луиза. Придя в себя от изумления, она и ее сестры расхохотались.

Он посмотрел на них уничтожающим взглядом, но это не помогло — троица просто умирала от смеха.

— Что здесь смешного? — спросил он.

— Ох, дядя, — проговорила Мэгги, — вы слишком старый, чтобы искать жену.

Мейсон нахмурился.

— Я не думаю, что человека тридцати одного года от роду можно считать старым.

Это вызвало новый взрыв бурного веселья, и, к его великому неудовольствию, даже мадам Фонтейн присоединилась к девицам: ее буквально трясло от сдерживаемого смеха. Заметив, что он смотрит на нее, она прикрыла рот ладонью и кашлянула.

— Хватит! — сказала она, и ее резкий тон сразу же прекратил смешки. — Ваш дядя довольно хорош и не так уж стар. Не надо думать, что не найдется какой-нибудь женщины в городе или даже дальше… — она остановилась, как бы раздумывая, достаточна ли такая территория для его поисков, — которая могла бы принять его предложение за большую честь.