– Скоро узнают, – был ответ.

– Едемте. Я хочу посмотреть на Австралию с высоты вашей тележки.

И капитан Тауэрс повел Мойру к выходу. Она покорно пошла. Но поправила:

– Это не тележка, а тачка.

– Ну нет. Мы ведь в Австралии. Значит, тележка.

– Ошибаетесь. Это Эбботская тачка. Ей больше семидесяти лет. Папа говорит, она американского производства.

Глаза Тауэрса блеснули живым интересом.

– Вот оно что! А я удивлялся, почему мне в ней что-то знакомо. Когда я был мальчишкой, у моего деда в штате Мэн в сарае стоял точно такой экипажик.

Нельзя позволять ему думать о прошлом.

– Возьмите лошадь под уздцы, пока я ее отсюда выведу. Эта машина плохо переключается на обратный ход. – Мойра порывисто села на место водителя и чуть не разорвала лошади рот удилами, так что Тауэрсу зевать не пришлось. Серая кобылка взметнулась было на дыбы, нацелилась на него передними ногами; он все же повернул ее к улице, прыгнул на сиденье рядом с Мойрой, и они помчались галопом. – Слишком она бойкая. На подъеме живо угомонится. Еще этот проклятый асфальт…

Они мчались вон из города, лошадь поминутно оскальзывалась на гладкой, как каток, дороге; американец обеими руками вцепился в сиденье и только недоумевал – до чего плохо девушка правит.

Через считанные минуты подкатили к дому Холмсов, серая была вся в мыле. Капитан-лейтенант с женой вышли навстречу гостям.

– Извини, что мы запоздали, Мэри, – преспокойно заявила мисс Дэвидсон. – Мне не удалось протащить капитана Тауэрса мимо забегаловки.

– Похоже, вы постарались наверстать потерянное время, – заметил Питер.

– Да, мы недурно прокатились, – сказал командир подводной лодки. Вылез из коляски, и его представили Мэри. Потом он обратился к Мойре: – Может быть, я повожу немного лошадь, чтобы она остыла?

– Прекрасно, – был ответ. – Не худо бы еще распрячь и отвести на выгон – Питер вам покажет что где. А я помогу Мэри приготовить обед. Питер, Дуайт хочет сегодня после обеда пройтись на твоей лодке.

– Я ничего подобного не говорил, – запротестовал американец.

– Нет, говорили. – Мойра оглядела взмыленную кобылку и порадовалась, что ее сейчас не видит отец. – Оботрите ее чем-нибудь… в тачке сзади, под торбой с овсом, есть холстина. Попозже я ее напою, но сперва мы сами выпьем.

Днем Мэри осталась с малышкой дома, потихоньку готовилась к приему гостей. Питер, Мойра и не слишком уверенно держащийся на велосипеде Дуайт Тауэрс покатили в яхт-клуб; ехали с полотенцами на шее, купальные трусики сунули в карманы, в клубе переоделись: пока идешь на яхте, можно изрядно вымокнуть. Суденышко оказалось закрытой со всех сторон фанерной скорлупкой с крохотным кубриком, но с неплохой оснасткой. Поставили паруса, спустили яхту на воду и пришли на линию старта за пять минут до начала гонок – американец правил, Мойра была у него матросом, а Питер остался на берегу в роли зрителя.

Гонщики были в купальных костюмах: Дуайт Тауэрс в старых светло-коричневых трусах, Мойра в белых с цветным узором трусиках и лифчике; на случай, если нажжет солнцем, прихватили с собой рубашки. Несколько минут маневрировали за линией старта, под теплыми солнечными лучами, кружа среди десятка других яхт разных классов и марок. Тауэрс уже несколько лет не ходил под парусами и никогда еще не управлял яхтой такого типа; но она оказалась послушной, и он быстро убедился, что она очень быстроходна. Когда раздался стартовый выстрел, капитан уже проникся доверием к своему судну; они стартовали пятыми; предстояло трижды пройти по треугольному маршруту.

Как обычно в заливе Порт-Филип, очень быстро поднялся ветер. Когда прошли первый круг, он был уже так силен, что планшир покрывала вода. Капитан Тауэрс, поглощенный главной задачей – при помощи руля и парусов не дать яхте опрокинуться и не сбиться с курса, уже ни на что больше не обращал внимания. Вырвались на второй круг, под ярким солнцем, в алмазных облаках сверкающих брызг дошли до дальнего поворота; слишком занятый своим делом, капитан не заметил, как Мойра ногой набросила петлю грота-шкота на утку, а сверху захлестнула стаксель-шкот. Подошли к бую – вехе поворота, капитан, искусно управляя, поднял румпель и отдал грота-шкот, но тот отравился на каких-нибудь два фута, и его заело. Налетел порыв ветра и почти остановил суденышко, Мойра, прикидываясь непонятливой, убрала стаксель, и яхту положило парусами на воду. Миг – и оба гонщика барахтаются рядом со своим судном.

– Вы не выпустили грота-шкот! – сердито крикнула Мойра. И еще через мгновенье: – О, черт, с меня лифчик слетел!

А на самом деле, упав в воду, она ухитрилась дернуть завязку на спине, и теперь лифчик качался на воде с нею рядом. Одной рукой Мойра ухватила его, скомандовала Тауэрсу:

– Подплывите с другого борта и садитесь на киль. Она сразу выпрямится.

И поплыла следом.

Издали они увидели – повернул и спешит к ним на выручку белый спасательный катер.

– Час от часу не легче, – сказала Мойра спутнику. – К нам спасателей несет. Помогите мне надеть эту штуку, пока они не нагрянули, Дуайт. – Лежа ничком на воде, она прекрасно справилась бы с этим и без посторонней помощи. – Правильно, завяжите покрепче. Да не так туго, я же не японка. Ну вот, хорошо. Теперь давайте выправим яхту и продолжим гонку.

Она вскарабкалась на киль, плоско выступающий из корпуса яхты на уровне воды, и стала на него, держась за планшир, а Тауэрс подплыл, глядя снизу вверх, восхищаясь ее гибкой фигуркой и ее дерзким бесстыдством. Всей своей тяжестью он навалился на ту же деревянную плоскость, – и яхта дернулась, поднимая с воды намокшие паруса, словно бы чуть поколебалась, и рывком выпрямилась. Девушка перевалилась через борт и, отбрасывая грота-шкот, комочком упала на дно. Дуайт забрался следом. Через минуту, не дав спасателям к ним подойти, они уже легли на курс, яхта с отяжелевшими намокшими парусами слушалась руля.

– Больше так не делайте, – сурово сказала Мойра. – Этот мой костюм – для солнечных ванн. Для купанья он не годится.

– Понятия не имею, как я оплошал, – виновато сказал Тауэрс. – До этого все шло хорошо.

Они закончили гонку без дальнейших приключений, к финишу прибыли предпоследними. Направились к берегу, Питер вошел по пояс в воду им навстречу. Ухватился за борт, развернул яхту носом к ветру.

– Хорошо сходили? – спросил он. – Я видел, вы разок опрокинулись.

– Сходили прелестно, – заявила Мойра. – Сперва Дуайт нас перевернул, а потом с меня слетел лифчик, так что развлекались вовсю. Ни минуты не скучали. Скорлупка отличная, Питер.

Они спрыгнули в воду, подтащили яхту к берегу, спустили паруса и на тележке вкатили ее по пандусу на берег, на стоянку. Потом прошли в конец пирса, искупались и уселись на теплом предвечернем солнышке, под защитой утеса, заслоняющего пирс от резкого ветра с моря, закурили.

Американец оглядывал синие воды, рыжие утесы, стоящие на приколе моторные лодки, их качало волной.

– Хорошо у вас тут, – сказал он задумчиво. – Яхт-клуб невелик, но такого славного я еще не видал.

– Здесь не принимают гонки уж очень всерьез, – заметил Питер. – В этом весь секрет.

– В этом для всего на свете секрет, – заявила Мойра. – Питер, когда опять можно будет выпить?

– Народ соберется к восьми, – ответил он и обратился к гостю: – Мы пригласили на вечер несколько человек. Я подумал, сперва мы поужинаем в отеле, в ресторане. Это проще, чем хозяйничать дома.

– Ну конечно. Прекрасно придумано.

– Неужели вы опять потащите капитана Тауэрса в «Причал»?

– Да, мы думали там поужинать.

– По-моему, это очень неразумно, – мрачно сказала Мойра.

Американец засмеялся:

– Вы распускаете обо мне дурную славу.

– Сами виноваты, – возразила Мойра. – Я изо всех сил покрываю ваши грехи. Даже не собираюсь рассказывать, как вы с меня сорвали лифчик.

Дуайт Тауэрс поглядел на нее в замешательстве – и расхохотался. Так весело, не сдерживаемый мыслями о прошлом, он не смеялся уже целый год.