Через два часа в комнату Тани постучала горничная Дуняша, но, не получив ответа, заглянула в комнату и, убедившись в отсутствии Тани, побежала известить княгиню.
- Что же такое, вещи разбросаны, а Танюшечки нет? Точно воры были, испуганно проговорила княжна Мэри, осматривая комнату своей гостьи. - Дуня, позови барина.
Через несколько минут, шлепая турецкими туфлями, в комнату Тани вошел князь.
- Жоржик, посмотри, на что это похоже? - трагически воскликнула княгиня, указывая мужу на хаос в комнате. - Танечки нет, вещи разбросаны, комната не заперта...
- А ты, душенька, не волнуйся. По-моему, тут чем-то преступным пахнет, - прошелестел отвисшей губой подагрик.
В это время княгине на глаза попалась записка Тани. Подойдя к столу, она схватила записку и, прочитав, с изумлением проговорила:
- Ах, глупая девчонка! Она уехала обратно в деревню.
Князь стоял понуро и, нахмурив брови, смотрел на жену. Он никак не ожидал, что его "Лотос Изиды", как он про себя называл Таню, сможет позволить подобную выходку. Далеко идущие планы старого ловеласа тоже рухнули, и он не находил слов выразить возмущение поступком дальней родственницы.
Нервно пожав плечами, княгиня, бренча браслетами, вышла из комнаты и, придя к себе в будуар, села за маленький столик.
Через час Дуня несла на почту письмо следующего содержания: "Анюта, писала возмущенная княгиня, - твоя стрекоза Танюшечка позволила непростительную глупость. Часа два тому назад, когда мы были заняты укладкой вещей в чемоданы для поездки за границу, эта ветреная девчонка забрала часть своих вещей и незаметно скрылась из нашего дома. По её оставленной записке я поняла, что она скучает по тебе и уехала обратно в имение (как доказательство, прилагаю её записку).
Думаю, что ты поймешь мое настроение... Побег этот ничем не оправдывается, и Танечке нельзя пожаловаться на наше невнимание к ней. Однако, советую тебе пробрать её хорошенько, чтобы на будущее время не позволяла подобных вольностей. Твоя любящая сестра Мэри Ч***".
ГЛАВА VIII,
РАСПОЛАГАЮЩАЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ О ТОМ, ЧТО ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРЕИСПОЛНЕНА ГОРЕСТЕЙ, БЕД, РАЗЛИЧНЫХ ЗОЛ, ЛИШЕНИЙ, БОЛЕЗНЕЙ, И ПРОЧ., И ПРОЧ.
Была середина июня. Тихая ночь покрыла волшебным черным флером землю до самого горизонта. Только редкие звездочки мерцали в небесной высоте, посылая на спящую землю свой бледный след.
В усадьбе Анны Аркадьевны было тихо. Люди спали. Только в комнате графини, выходящей двумя окнами в вишневый сад, слышался слабый шум, и через густые тюлевые занавеси пробивался слабый свет. Анна Аркадьевна с полузакрытыми глазами лежала на кровати и тихо стонала. Бледное лицо, едва освещенное скудным светом лампы, говорило о только что пережитых муках. У кровати возилась старая верная Филиппьевна, занятая обмыванием крошечной девочки, едва появившейся на свет. "Няня, - чуть слышно проговорила роженица, - не забудь приложить записочку. Да смотри осторожнее, чтоб не увидели... Поглядывай по сторонам..."
- Зачем забывать, знаю ведь, что делаю, - отвечала няня, завертывая малютку в розовую длинную тряпицу и старенькое рваное одеяльце. - Ты уж лежи, не шевелись, а я мигом вернусь. Одна нога здесь, другая там.
Взяв на руки младенца и закрыв его концом своей шали, няня направилась к двери, попутно перекрестившись на образ скорбящей Божьей матери.
- Ах ты, Боже мой... Прости мои прегрешения... - простонала Витковская, провожая глазами уходящую старуху.
В покоях наступила тишина. Только налетевший из сада ветерок чуть колебал пламя лампады, а издали доносились печальные трели соловья.
Через некоторое время няня вернулась к графине.
- Ну, вот и готово. Благополучно обошлось. Сама видела: взяли... А теперь скоренько поправляйся, да смотри, не греши больше... Вишь, как нелегко с этим делом возиться.
Засучив рукава, она начала бесшумно прибираться в комнате, временами посматривая на спящую Аннушку.
Прошло десяток дней. За это время Анна Аркадьевна оправилась настолько, что уже трудно было определить, была ли она недавно больна. Только несколько новых морщинок у глаза, да желтизна лица, искусно прикрытые пудрой, напоминали о пережитых испытаниях. Графиня уже могла выходить на веранду, где любила пить кофе, беседовать с управляющим о хозяйственных заботах. Вот и сейчас она вышла на веранду, где ей был уже приготовлен любимый напиток.
- Глаша, что это ты вместо сливок притащила молоко? Вот глупая девчонка - никак не можешь запомнить, что к чему подается. Иди и обмени.
Девушка взяла молочник и сонной походкой направилась в кухню исполнять распоряжение госпожи.
- Надо было сказать немцу, чтобы он прислал более развитую прислугу. Ненадобность в слугах отпала, - думала графиня, глядя вслед уходящей засоне-горничной.
- Доброе утро, Ваше сиятельство, уважаемая Анна Аркадьевна! - раздался позади графини бодрый мужской голос.
- А, Карл Иванович, - обернувшись, произнесла Витковская, увидев свежевыбритое лицо своего управляющего. - Садитесь рядом да выкладывайте, что у Вас накопилось.
- Долгонько Вас не видел... Прихворнули, видимо, малость, Ваше сиятельство? - осведомился управляющий, поцеловав руку хозяйки и усаживаясь на указанное ему место.
- Прихворнула, действительно, да и псалтырь читала, вспоминая мужа. Царство ему небесное, мученику. Каждый ведь год поминки справляю... В это время он, бедненький, скончался. Ну, а сердце-то вдовье не унимается и болит воспоминаниями.
Анна Аркадьевна подняла печальное лицо и вытерла платком сухие глаза.
- Знаю, знаю, матушка-графиня, каждый год замечаю и очень сочувствую. И все-таки напрасно печалитесь, ведь все равно не вернуть, - участливо согласился Карл Иванович. - А у меня радостная новость приключилась, девочку кто-то нам подкинул.
- Да что ты говоришь? Когда? - с изумлением воскликнула графиня, искусно притворяясь удивленной.
- Дней десять тому назад. Не спалось мне что-то, лежу, с боку на бок ворочаюсь, вдруг слышу, как будто на моем крыльце что-то попискивает. Вначале думал, что послышалось. Нет, опять запищало, дай думаю, схожу, посмотрю, кто там пищит. Может, котята? Надел туфли, спустился. Смотрю, лежит что-то черное, пищит и шевелится. Сбегал за фонарем, разбудил Матильду, идем вместе, развертываем тряпочки, а там в розовой пеленке хорошенький ребеночек лежит, девочка. И записка при ней: "Примите, добрые люди, и будете счастливы". Вот неожиданно такое счастье привалило!
- Когда же крестины будете устраивать? Я не откажусь быть крестной матерью.
- О чем и просим Вас, Ваше сиятельство, с удовольствием, не откажите слугам своим верным...
- Что же тут отказываться, дело хорошее, Божье. Детей у вас своих все равно нет, ну и воспитывайте, как родную дочь, - говорила она, внутренне радуясь скоро снова увидеть свою собственную дочурку, родную кровинушку. Не надо только откладывать, посылай за попом и сразу окрестим.
Счастливый приемный отец побежал домой готовиться к великому торжеству "крещения приемыша". Вечером того же дня в квартире Карла Ивановича слышались возгласы и гнусавое пение священника. Совершалось таинство крещения малютки, получившей при этом имя Ады, Аделаиды, что ужасно радовало приемную мать Матильду Николаевну. За крестильной чашей Анна Аркадьевна, как крестная мать девочки, положила на блюдо маленький чек на круглую сумму в одну тысячу рублей серебром (в то время были и ассигнации, но они стоили дешевле серебра) и свои бриллиантовые серьги, как подарок будущей невесте Аделаиде Карловне Розенберг.
Что ж, все устроилось как нельзя лучше, дочка Адочка будет воспитываться в непосредственной близости от дома и среди любящих её людей, сын за границей скоро станет дипломированным доктором, Таня - в гостях у знатной тетки и, возможно, скоро найдет себе достойного мужа. Ужасная тайна происшествия под липой останется нераскрытой и постепенно заглохнет и в её воспоминаниях. Только что-то старушка няня чувствует себя неважно. Пора бы ей умирать, пожила на свете и довольно, не два же века жить. А то, кто знает, как бы не разболталась на старости лет?
