Рога трубят, скорей вгрызайся в плоть, ценой потери выиграй сраженье, а если неизбежно пораженье, смирись - такое повелел Господь.

Язычество задвинуто в леса и накрепко вмуровано в овраги, и если ты воспомнишь об отваге,

Эдип, твой жребий - выколоть глаза.

Не стоит лицезрения разор и варварская радостная рожа...

Что ж, шествуй слепо, все, что будет позже, не сузит твой духовный кругозор.

Биармия, ты будешь мне родней на расстоянье; жест прими прощальный.

Еще не раз я вздрогну болью давней, уколотый хвоинкою твоей.

14.04.00

СОНЕТ ЭТОЙ КНИГЕ

Я с запозданьем книжечку прочел:

"Сто поэтесс серебряного века".

Но оказался сборничек - калека, творений не зажегся ореол.

Издательский понятен произвол: открылась женской лжи и страсти Мекка, для страждущих больница и аптека, да трех мужчин средь авторов нашел.

Никулин, Брюсов и Багрицкий то ж вошли на равных в женскую сюиту; что ж, трансвеститства манит колея.

И составители всадили нож в свою идею ясно и открыто.

Подумай, друг, где масочка твоя?

2.07.00

Увы, ты с каждым днем брюзглей и старше, на импортных взопрев окорочках; приветливые бедра секретарши напрасно отражаются в очках.

Уныло прикандален к диалогу с такими же делягами, как ты, все чаще ты взываешь к Богу, к Богу, увы, страшась последней темноты.

26.07.00

СОЙКА

М.Л.

Был полдень. Я лежал на койке.

Лишь книгу старую открыл, как вдруг услышал крики сойки и стук в стекло, и шорох крыл.

Проголодавшаяся птица с балкона колотилась в дверь; она хотела поделиться со мной одною из потерь.

Бездумно прежняя жиличка явила ветреную прыть, кроша то хлебец, то яичко, и вот - сумела прикормить.

Но час настал. И съехав резво, жиличка канула во мглу; а птица пьяно или трезво мне барабанит по стеклу.

Она круглит привычно глазки и не предчувствует беды.

Она привычно хочет ласки и хоть какой-нибудь еды.

Ей невдомек, что тоже брошен любимой женщиной, лежу на койке. Каждый стук мне тошен и шарканье по этажу.

Отстань, назойливая птица!

Я не гожусь тебе в друзья.

Мне остается лишь напиться, раз убивать себя нельзя.

Повсюду ложь. Весь мир - помойка.

Ответа нет, как ни зови...

Зачем же снова я, как сойка, жду возвращения любви.

5.08.00

Малеевка

Закрываю глаза - и немею.

Сжатый в кокон, лечу наугад.

Ничего изменить не умею.

По рукам расплескался закат.

Снова крутит и оземь бросает.

Беззащитен, взываю во мгле.

Но объятия не разжимает тот, кто правит людьми на земле.

Неразъемна борцовская хватка.

Припечатан, лежу на спине.

Но ещё не готов без остатка раствориться в нахлынувшей мгле.

И опять открываются веки,

Боль на миг отпускает виски.

Оставаясь калекой навеки, только чудом разжал я тиски.

6.08.00

Малеевка

СТАРОЕ ФОТО

Забавный человечек.

Ни низок, ни высок.

Пилотка, как кузнечик, свисает на висок.

Со звездочкой пилотка, не с бройлером-орлом.

И дует песню глотка, понятно, ни о чем.

13.08.00

ИГЛЫ МГЛЫ

Как же злы, хвои уколы!

Горы и долы иглы мглы жалят и жгут, не жалея.

Тениста аллея.

Злее и злее укусы минут.

Ласки секунд приторно липки.

Совести пытки душу секут.

Лучше ответь, милая хвоя, ждать ли покоя?

Времени плеть встретит ли снова муками слова завтра и впредь?

Иглами мглы ныне и присно жалит капризно замять золы.

Злобный сугроб воспоминаний.

Эхо желаний.

Радости гроб.

Узел судеб.

Смертная маска.

Снежная ласка.

Гибельный хлеб.

Лжи леденец.

Бренная влага шепчет, что благо сшибка сердец.

Дескать, милы демоны ночи.

Жалить охочи иглы мглы.

Я одинок.

Жажду покоя.

Пермская хвоя - лучший венок для неуда - чника и для героя.

А за горою встретит звезда.

Сдвинут столы тени и боги в славном чертоге.

Вечность в итоге.

Иглы мглы.

20.08.00

Ненавижу состояние сытости, величание женщины блядью, картографирование закрытости, вышивку крестом и гладью.

Обожаю состояние невесомости, черемуховые холода и карие глазки, отсутствие черты оседлости и древнерусские сказки.

Ненавижу - обожаю...Этой парадигмою опьянен похлеще водки и пива.

Мозгами двигаю, ногами дрыгаю, догадайтесь с трех раз - чему альтернатива?

25.08.00

Слоится воздух над огнем свечи.

Венчается раб Божий и раба...

О, как прикосновенья горячи, когда толкнет в объятия судьба!

Домой вернетесь мужем и женой, венчанием соединив сердца...

Нет-нет мелькнет над вашей головой палящий отсвет Божьего венца.

24.09.00

Храм Сергия Радонежского на Таганке

Рассвет в оконце брызни, взломай льдяную тишь...

В калейдоскопе жизни ты стеклышком дрожишь.

Встаешь простоволосо, плеснешь в обводья глаз.

Веселый знак вопроса венчает твой намаз.

Работница, гулена, тихоня, егоза, на кромке небосклона летунья-стрекоза.

Я если что умею - испытывать судьбу, вращать, вращать быстрее подзорную трубу, где все сомненья тают, где славен жизни сор, где стеклышки слагают таинственный узор.

Выкидывай коленца, обламывай полы, рви сердца заусенцы, льдяные иглы мглы.

27.11.00

Что о житье-бытье?

Пусть ты не шерамыга, давай, давай уе...

Быстрее ножкой двигай.

Есть т ы и есть о н и, кто драть тебя охочи во все ночные дни, во все дневные ночи.

Надвинешь канотье.

Бумажник что булыга - давай, давай у. е.

Быстрее ручкой двигай.

Великая страна, и ей равновелики и Бог, и сатана, и прочих граждан лики.

27.11.00

В воде стеклянный дом невидим, как в воздухе - сторонний газ; так посторонние обиды невидимы для наших глаз.

Мне рыночная перспектива давно обрыдла и претит, а вот любому парт. активу лишь разжигает аппетит.

Спроси себя, мол, бедный рыцарь, что делать? Где спасенье, где?

А надо постараться скрыться, исчезнуть, как стекло в воде.

28.11.00

2001 год

Надо ли было метаться и рифмовать наугад, чтобы пружинно попасться в лаокооновый чад?

Юбка. Колени в колготках.

Тщетно - зови, не зови - сорокалетняя тетка мне говорит о любви.

Бывшей. Сгоревшей до срока в невыносимом чаду давних взаимных упреков, тщетно взывавших к стыду.