Среди солдат и офицеров чисто наемническое профессиональное отношение к своему делу решительно преобладает над патриотизмом и религиозным воодушевлением. Солдаты храбро сражались, готовые погибнуть в бою или в походе, держась своего полка. Но если их воинская часть подвергалась полному разгрому, переставала существовать, они считали свои обязанности исчерпанными и подыскивали себе другое место службы, по возможности, на "своей стороне", но подчас не брезговали завербоваться и к неприятелю. Густав Адольф систематически пополнял свою армию тысячами пленных, так же поступал и Бюкуа еще во время подавления чешского восстания. В "чужой" армии надо было привыкать к новым порядкам, но со временем почти все различия в войсках разных государств стерлись.
Исчез и национальный характер людского состава. В шведской армии коренных шведов было незначительное меньшинство, и были годы, когда в шведских войсках в Германии насчитывалось не более 600 настоящих шведов. Во французской армии служили тысячи немецких солдат, офицеров и генералов, в войсках германского императора итальянцев и славян было не меньше, чем коренных немцев.
Генералы и офицеры меняли службу не менее часто, чем солдаты: Бернгард Веймарский, после того, как он был шведским главнокомандующим, сделался французским генералом; Тилли и Иоганн фон Верт переходили с имперской службы на баварскую и обратно. Это были, правда, переходы внутри одной и той же коалиции, но генерал Арним, например, сначала служил у шведов, затем сражался в рядах имперских войск, а потом, возглавив саксонскую армию, изгонял имперцев из Чехии. Генерал Меландер, наоборот, сначала воевал против императора, затем - за него. Имперским гарнизоном в Брно, упорно отстаивавшим крепость в 1645 г. от шведской армии Торстенсона, командовал бывший шведский офицер де Суш. Известный шведский полководец Кенигсмарк (по происхождению немец из Бранденбурга) до Брейтенфельдской битвы служил у Тилли. Нечего говорить о таких самостоятельных государях, как Франц Саксен-Лауэнбургский или Георг Люнебургский, которые считали себя вправе сражаться то на одной, то на другой стороне. Протестанты воевали в католических войсках, католики - в протестантских. Это никого уже не удивляло. Симплициссимус побывал на службе попеременно у шведов, хорватов, саксонцев, в немецких имперских войсках, у французов и добрался под конец даже до России!
Служить становилось все тяжелее. Прежние солдатские вольности и самоуправление исчезли. Правительства брали под жесткий контроль командиров, а те - своих подчиненных. Все труднее становилось найти неограбленное и недограбленное население. Занятие солдата, пишет Гриммельсгаузен - жрать и пить, терпеть голод и жажду, распутничать и бездельничать, гулять и играть в азартные игры, подчиняться и своевольничать, убивать и быть убитым, подвергать и подвергаться мучениям, гнаться и убегать от погони, пугать и пугаться, грабить и быть ограбленным, распространять несчастье и быть несчастным, бить и быть битым, в общем только губить и портить, чтобы за это самому погибать и нести ущерб. Те, кто ухитрится дожить до преклонных лет, становятся нищими и бродягами, если только не припрятали чего-нибудь из награбленного в свое время.
Удивительно ли, что многие предпочитали дезертировать, а солдаты разбитых отрядов не спешили присоединиться к уцелевшим частям своей армии. Целыми шайками следовали они за армиями, держась на безопасном расстоянии, чтобы не попасть на глаза начальству, но и не уходя далеко, чтобы не оказаться под ударом неприятеля или местной администрации. Название их "мародеры" - вошло в языки современных народов. О происхождении его говорили следующее: как-то граф Мерод набрал из неопытных рекрутов целый полк, но в первом же походе большая часть его солдат вышла из строя от усталости и болезней. Оборванных, искалеченных и голодных солдат Мерода можно было видеть на всех дорогах. Они попрошайничали, воровали, грабили, и казалось, что нет ни одного нищего и бродяги, который не служил бы раньше в полку Мерода, не был бы "мародером".
Цели войны к середине 30-х годов были уже не те, что вначале. У Фердинанда III, любителя книг, музыки, ценителя искусства, не было религиозного фанатизма, присущего его отцу; воспитанник иезуитов, император не любил их и не подчинялся им. Несмотря на большие военные и политические успехи, он давно отказался от заманчивых планов 20-х годов: как от установления самодержавной власти в Империи, так и от присвоения в пользу своих родственников и союзников северонемецких епископств.
Император в еще большей степени, чем его отец, склонялся к тому, чтобы не вмешиваться активно в дела Германии, но зато настойчиво укреплять свою власть в наследственных габсбургских землях в Чехии и по Дунаю. Продолжение войны в Германии все более теряло для Фердинанда III смысл. Внутринемецкие разногласия, вызвавшие войну, были более или менее улажены, религиозный фанатизм почти полностью выветрился, неудовлетворенные князья, вроде Бернгарда Веймарского, не представляли самостоятельной силы, и война не кончалась только потому, что вступившие в нее иностранные державы требовали удовлетворения своих противоречивых интересов и не успели истощиться в такой же степени, как Германия.
Исход борьбы между Испанией, Францией, Швецией и Австрийской монархией был далек. Швеция отказалась от нереалистических планов Густава Адольфа, от завоеваний на Рейне и в Средней Германии, сосредоточив усилия на удержании Балтийского побережья. Такая программа являлась естественным продолжением политики, которую последовательно осуществлял Густав Адольф до того момента, когда он увлекся мечтой о завоевании Германии. Но даже для того, чтобы не потерять Померанию, шведам пришлось пойти на более тесный союз с Францией.
Франция же, богатая и населенная страна, только теперь по-настоящему развернула свои силы. Ришелье и военный министр Ле-Телье усовершенствовали военную организацию, ограничив административные права военных командиров и увеличив влияние гражданских властей. Комиссары и интенданты проверяли наличие солдат, правильность выплаты жалованья и нередко заседали на военных советах. Правительство отобрало у военачальников право назначать офицеров.
Большим злом во французской армии был старый обычай ставить во главе полков молодых людей, часто детей из знатных семей, причем такой "командир", занимавший подчас должность полковника в нескольких полках сразу, проводил обыкновенно свое время в увеселениях в Париже. Не будучи в силах совершенно искоренить эту традицию, Ле-Телье подбирал к таким полковникам дельных подполковников, которые фактически и руководили полком. Удалось устранить совмещение должностей, а также добиться того, чтобы офицеры полков не подражали своим знатным полковникам и находились неотлучно в войсках.
Ришелье и Ле-Телье создали при французской армии лазареты. Другие армии не знали подобных заведений, раненые солдаты получали недостаточную медицинскую помощь и умирали массами. Даже выдающиеся военачальники, такие, как Тилли, Паппенгейм, Гебриан, умерли от ран, которые в наше время нельзя было бы счесть смертельными. Повсеместно солдаты брали в поход жену или подругу, нередко с детьми, чтобы обеспечить себе уход на случай болезни или ранения. Огромные обозы, создававшиеся таким образом, уменьшали подвижность войск и увеличивали количество требуемого провианта.
В январе 1638 г. французское правительство выплатило герцогу Бернгарду Веймарскому сразу 2,5 млн. ливров задолженности и твердо обещало еще столько же в течение года. Воспрянувший духом Бернгард развернул на верхнем Рейне большое наступление. В феврале его армия покинула свои зимние квартиры и, захватив врасплох ряд городов, осадила важный для имперцев Рейнфельден. Имперский командующий герцог Савелли, собрав наскоро свои силы, поспешил на выручку осажденным. 24 февраля он опрокинул войска Бернгарда и отбросил их далеко от Рейнфельдена, Веймарцы понесли тяжелые потери. Погибло и попало в плен несколько высших офицеров.
