Мальчик, освобожденный от фалагги8, встал и подтянул штаны, латанные на коленях. Вытер глаза рукавом, шмыгнул носом. Как видно, его колотили по пяткам, стоять теперь ему было больно. При всем том вид его показался смешным остальным мальчишкам, они засмеялись. И наказанный тоже, глядя на них, улыбнулся, показав редкие зубы.

Когда все дети дружно побежали на улицу, Ахмед крикнул им вдогонку:

- Подождите нас во дворе. У нас к вам есть разговор.

Молла Садых проводил детей гневным взглядом и еще три раза огладил бороду. Он поудобнее уселся на своем тюфячке и предложил сесть гостям. Он сидел, перебирая крупные янтарные четки.

- Простите, можно ли узнать ваше имя, ваш род, цель прихода?

- Отчего же? Меня зовут Алексей Осипович Черня...

- Что?! - вскричал молла, не дав Алексею Осиповичу договорить. - Что я слышу?

Он привскочил на тюфячке и глядел на Алексея Осиповича оторопелыми глазами. Потом он перекинул взгляд на Ахмеда, и взгляд этот загорелся гневом. Дрожащие руки моллы снова взметнулись кверху, а губы зашептали:

- О аллах, прости мои прегрешения, я провинился перед тобой, но я не виноват. Это они ввели меня в заблуждение.

После этого молла вскочил на ноги, кое-как надел башмаки и, путаясь в длинных полах абы9, заторопился к дверям.

- Быстрее, быстрее! - говорил он гостям. - Не вводите меня в дальнейший грех.

- Но, молла Садых, ведь нам надо серьезно поговорить с вами.

- Не могу, не могу в доме аллаха говорить с неверным, небеса изрыгнут на меня пламя гнева.

- Ничего они не изрыгнут, - сказал Ахмед. - Мы заступимся за тебя, не бойся.

- Не кощунствуй, нечестивец. Во всем виноват ты. Если бы я с самого начала знал, что он не правоверный, я бы ни за что не пустил вас в мечеть. А теперь поскорее выходите, не навлекайте на меня еще большего греха.

Алексей Осипович посмотрел на Ахмеда.

- Что же теперь мы будем делать?

- Я говорил, что ничего не выйдет. Пойдем восвояси.

- Нет, погоди. - И, обращаясь к молле, добавил: - Молла Садых, нам все равно, где говорить, в мечети или во дворе. Пойдемте во двор.

Они вышли из прохладного сыроватого помещения. Ребята, увидев моллу Садыха, метнулись кто куда и попрятались. Молла, как бы испытывая чувство отвращения, отошел от своих гостей на три шага, остановился, поглаживая бородку, которую ласкал легкий ветерок, прилетевший с Куры, прищурился и посмотрел на Алексея Осиповича.

- О чем вы можете говорить со мной.

- Мудрецы найдут, о чем им поговорить.

Молла Садых не услышал иронии в словах Алексея Осиповича и полыценно улыбнулся.

- Тогда пожалуйте.

- Знаете, молла Садых, мне нравятся люди, которые не жалеют своих сил ради просвещения, - спокойно сказал Алексей Осипович, начиная разговор. - Я не мог не обрадоваться, увидев, что и вы ревнитель науки. Учить бедных крестьянских детей - это самое богоугодное дело. Аллах воздаст вам за ваши труды. Кроме того, и сам царь, само держец всероссийский, высоко ценит такие усилия. Именно поэтому государь разрешил открыть новую школу для детей-мусульман. И вы должны помочь нам в организации, в формировании этой школы. На помощь духовенства мы возлагаем большие надежды.

Алексей Осипович говорил, а сам посматривал на моллу Садыха. Сначала на его лице выражалось довольство и даже самодовольство. Но затем глаза моллы сузились и весь он насторожился, словно почуял западню и опасность. Во взгляде, который он время от времени бросал на говорившего, сквозили подозрение и недоверие.

Конечно, Алексей Осипович не очень-то и рассчитывал на помощь моллы, но все же пренебрегать им было нельзя. Он знал, каким авторитетом пользуются моллы среди крестьянства, в особенности бедного.

Если бы молла захотел, он мог бы без труда уговорить родителей, и те послали бы своих детей в новую школу. Вот почему Алексей Осипович решил поговорить с моллой Садыхом.

- Я вижу, в вашей деревне есть грамотные ребята. Это ваша заслуга. Но теперь надо, чтобы десять - пятнадцать человек из них поехали учиться дальше. Вы начали их образование, вы должны принять участие и в их дальнейшей судьбе.

Молла Садых внимательно слушал собеседника и давно насторожился, хотя и не подавал виду. Как бы не попасть впросак с этим русским, говорящим по-мусульмански лучше, чем сам молла. Надо быть начеку. Подозрительно и то, что с этим делом связан нечестивец Ахмед. С самого начала, как только узнал, что Ахмед собирает в "Заеже" детей, молла относился к нему настороженно. Какие-то занятия проводит Ахмед с детьми. У Садыха каждый раз, как только вспоминал про Ахмеда, ныла душа. А теперь вот пошли разговоры о новой школе. Может быть, все это лишь хитрости Ахмеда? Разве не он в прошлом году обошел, как мальчишку, такого человека, как Джахандар-ага, и уговорил его послать в школу сына, Ашрафа. "Нет, молла Садых, будь осторожнее, не давай обвести себя вокруг пальца". Так думал про себя, так тревожился в своей душе молла Садых, сохранявший внешне полное спокойствие и достоинство.

- Чем же я могу вам помочь?

- Если вы захотите, сможете сделать очень многое. Никто не осмелится противоречить вам. Разъясните крестьянам пользу просвещения, уговорите их, пусть пошлют своих детей в Гори.

- Очень хорошо мы поговорили. Теперь мне ясна ваша цель.

Молла сузил глаза и некоторое время помолчал. Он глядел не на Алексея Осиповича и не на Ахмеда, но куда-то мимо них, вдаль.

- Боюсь, что не смогу вам ничем помочь.

- Почему же, молла Садых?

- Могу ли я, молла, своими руками отдать детей в распоряжение нечестивцев? Вы хотите, чтобы они уехали из села, а потом они повесят на шею крест, наденут на голову фуражку или шляпу, свернут с дороги пророка. И вы хотите, чтобы я стал в этом деле вашим помощником? Ваша цель - не помощь нашим детям, не забота о них. Вы враги ислама. Вы хотите заставить наших детей изменить ему, оторвать их от нас, обратить их в неверных.

- Если бы образование означало измену религии, то шейх Тифлиса в первую очередь восстал бы против нашего дела, а моллы Шуши и Шеки не протянули бы нам руку помощи. В Коране Магомеда завещано изучать науки.

- Науки, да не ваши.

- Какие же еще, молла Садых? Наука есть наука.

- Нет, у нас есть своя наука, мы учим наших детей посвоему.

- Только сейчас мы видели, как вы их учите.

Молла Садых поморщился, словно ему наступили на ногу. Теперь и внешнее спокойствие изменило ему. В глазах просверкнули искорки гнева.

- Лучше всего, если вы не будете вмешиваться в наши дела.

- Хотите или не хотите, а вмешиваться нам придется, у нас нет другого выхода.

6

Холм посреди села, осененный ширококрылым тутовым деревом, повидал многое. Перед отъездом в горы, на эйлаги, перед жатвой собирались гейтепинцы на этом холме, чтобы держать совет. Обычай укоренился давно. Когда нужно было решить какой-нибудь трудный вопрос, касающийся всего села, когда нужно было решиться на какой-нибудь совместный поступок, мужчины сходились на это место и в шумной сходке находили правильное решение.

Многое повидал этот холм. Юноши, не поделившие что-либо, по горячности пускали в ход кулаки. Иногда обнажались и кинжалы, и тогда проливалась кровь. Сколько людей клялись здесь в своей невиновности, положив руку на священный Коран, сколько людей, находившихся в кровной вражде, помирились здесь, сколько семей распалось, сколько семейных очагов было слажено!

И теперь собрался на холме весь народ. В глазах у каждого можно было заметить интерес и тревогу. Все горели одним желанием узнать, в чем суть разговоров, которые вот уже три дня смущают сердца правоверных, откуда и зачем появился этот русский с козлиной бородкой, что ему надо в мирном мусульманском селе.

Молла Садых произнес в мечети слова, которые внесли сумятицу и растерянность в умы и сердца правоверных. Заветный холм гудел, как растревоженный улей.

Джаханцар-ага тоже пришел сюда. Он расседлал своего коня - и пустил пастись неподалеку, на зеленом лугу. Сам он стоял, прислонившись к грубой, рубцеватой коре того самого тутового дерева, которое осеняло столько десятилетий, а может быть, и веков то шумливые, то степенные сходки гейтепинцев. В руке у него была неразлучная винтовка.