— Сколько нам ещё ехать?

— Не знаю. Дорога непредсказуема. Может, еще день-два, а может — пару недель.

— Я умру от скуки, — простонал Женька.

Наромарт критически оглядел маленького вампира.

— Мне кажется, что это будет тебе крайне затруднительно. Во-первых, ты и так мертв. Во-вторых, я немало слышал о битвах с вампирами, и никто не пытался победить их при помощи скуки.

— Это от недостатка воображения, — буркнул мальчишка.

— Может быть, — легонько кивнул головой Наромарт. — Однако, как учит великий Гипократикус, идеи следует проверять практикою. Таким образом, ежели через пару недель ты распадешься на части, то я постараюсь оповестить мир о новом способе борьбы с вампирами.

— Да ну тебя… Когда ты был вампиром, я над тобой так не шутил.

— Ты вообще не шутил. Был такой робкий и замкнутый.

— Я бы хотел посмотреть на тебя на своем месте.

— Лучше не желай — кто знает, чем тебе за это придется расплатиться, если вдруг сбудется, — вздохнул Наромарт.

Женька понял, что сказал лишнее. Полудракон очень переживал, что вампиризм перекинулся с него на Женьку и Анну-Селену, но поделать с этим ничего не мог.

Сам Женька как раз видел в своём новом состоянии больше плюсов, чем минусов. Во-первых, теперь он мог по ночам превращаться в летучую мышь и летать, что было очень прикольно. Во-вторых, вампиры не умирают от старости. В-третьих, он стал гораздо сильнее. В-четвертых… Долго можно перечислять.

Конечно, недостатков тоже хватало: ни на пляже толком поваляться, ни искупаться… Хотя кольцо Элистри всё-таки позволяло достаточно долго находиться под прямыми солнечными лучами. В самых тяжелых условиях — два дня, а повезет с погодой — можно и целую неделю жить как человек. Только не больно и хотелось.

На передок повозки выбралась Анна-Селена с корзинкой в руках.

— Есть хочешь? — обратилась она к Женьке.

Тот кивнул, запустил руку в корзинку, вынул куриное яйцо и с наслаждением впился в него клыками. Сырые яйца оказались вполне приемлемой пищей на вкус, а недостатка в них не было: раз в два дня Наромарт молился Элистри о ниспослании пищи — и получал просимое. Сам он, правда, предпочитал овощи и фрукты, что тоже логично: полудракону — полудраконово, а вампиру — вампирово.

"Полетать что ли?" — подумал подросток. Скучища и впрямь неимоверная. С тех пор, как восемь дней назад они вышли на Дорогу, не происходило абсолютно ничего. Днями он и девчонка отсыпались в своих гробах внутри фургона. А после заката Наромарт запрягал конька-трудягу, и тот медленно тащился вперед по Дороге. И ни одной живой (или не живой) души не встретили.

Сначала немного развлекало, как дичился конь, видимо, по запаху чуя в детях нежить, но потом он то ли привык, либо некромант его как-то успокоил, во всяком случае, он перестал обращать внимание на вампиров. У Женьки иногда возникала озорная мысль — куснуть конягу и посмотреть, что из этого получится, однако, всерьез этого делать он не собирался. Во-первых, это означало минимум огромный скандал, а, во-вторых, ежели мадмуазель Виолетта и Наромарт сказали ему полную правду, то никакого желания превращаться в кровавого маньяка, озабоченного только вкусом крови, у подростка не было. Не Чикатило же он какой-нибудь, в самом-то деле.

— Ань, давай полетаем? — предложил он.

— Не хочется…

Спутникам дорогу переносить было гораздо легче. Анна-Селена взяла в путь альбом и много рисовала. Получалось у неё очень здорово, Женьку даже легкая зависть пробирала.

А Наромарт старательно изучал магию: то листал толстые книги, подаренные мадмуазель Виолеттой, то что-то увлеченно чертил на покрытой воском доске большим медным стержнем, то приколдовывал. Оценить успехи полудракона Женька не мог, но, судя по настроению некроманта, дело продвигалось неплохо. К тому же, именно на Наромарта ложился уход за конем: вампирам ухаживать за собой животное всё же не позволило бы. Ну, а ночью он управлял этим самым конем, тащащим фургон.

Словом, эта ночь по всем признакам должна была стать для них такой же скучной, как и все предыдущие. В этом подросток окончательно уверился ровно за минуту до того, как коняга одолел очередной подъем. С вершины холма отчетливо был виден огонек костра, горящего за пару миль впереди…

В путь предстояло отправиться ранним утром, так что завтракали вообще затемно. Короткий сон не принес Петру облечения, дружинник был вялым, как снулая рыбина. Кусок в горло не шел.

— Литвин, ты чего не ешь, будто больной кутенок? — потрясая полуобглоданным куриным крылом, поинтересовался Никита.

— Это тебе только бы жрать… — проворчал в ответ Петр.

— А чего не пожрать-то? Пост кончился, а настоящего воина должно быть много. Вот и жрем-с…

— Вот когда меня на мечах победишь, то и будешь настоящим, — беззлобно поддел друга Петр и прихлебнул из чарки-уточки ржаного квасу.

Никита был парень неплохой, только вот излишне наивный, да и лишнего много болтал. Зато хорош в бою и надежен. Не раз они дрались рядом — Петр Литвин и Никита Ведьмедь: плечом к плечу, а то и спина к спине. Забыли уж, сколько раз друг другу жизни спасали. Но вот от Никитиных подначек Петра это не уберегало.

— Нет, Литвин, ты прям как Кириллка: того и гляди — заснешь, — не унимался дружок.

Кириллку, своего младшего брата, еще отрока — четырнадцать исполнилось где-то перед Введением, Никита уговорил тысяцкого взять с собой в Кернаву. Тот, услышав новость, радовался вовсю, но, похоже, переволновавшись, всю ночь не спал и теперь сидел насупленный, часто моргая глазами с длинными ресницами, да зевал украдкой, прикрывая рот ладошкой. А потом мелко его крестя — чтобы бес ненароком не влез.

— А бражки-то чего на стол не поставили, а батюшка-посол? — Никита перебросил своё внимание на сидевшего во главе стола псковского тысяцкого Твердислава, ныне волею князя — посла к князю Трайдяну в Кернаву. Тот недовольно засопел.