– Знаешь, сколько мне пришлось ждать твоей смерти? – спросила Мабри, и теперь ее голос звучал отчаянно. – Наконец-то я освобождаюсь от изгнания! Я свободна и вернусь к Летнему Двору и работе. Но теперь все наслаждение, которое я надеялась получить от твоей смерти, у меня украдено. Кто-то должен отвечать за убийство фейри. И в этом ты оказал мне услугу. Никто не любит незавершенности.

Мабри взяла из шкафа какой-то сосуд и глубоко вздохнула.

– Придется обойтись этим. Моя новая госпожа нетерпелива и хочет, чтобы все было закончено до середины зимы. Не забавно ли, что после стольких лет службы, при всей твоей верности, именно меня решили сделать ее агентом при Зимнем Дворе? Я не ожидала, что королева Летнего Двора захочет иметь двойного агента! Возможно, мне понравится работать на Силариаль. В конце концов, она показала себя не менее безжалостной, чем моя собственная милая королева.

Вэл раздвинула полиэтиленовую занавеску и проскользнула в комнату. Равус повернул голову к стене, на которой висел меч Тэмсона, но золотые глаза потускнели и затуманились. В его груди зияла глубокая рана, которую наполовину прикрывала ладонь, словно в смерти он давал какое-то обещание. В комнате стоял странный отвратительно-сладкий запах, от которого Вэл затошнило.

«Положа руку на сердце, клянусь – чтоб мне умереть на этом месте!»

Вэл сотрясалась от дрожи, и ей уже не было дела до Мабри, до политики и планов. Ни до чего, кроме Равуса.

Она не могла оторвать взгляд от крови, которая запятнала уголки его губ и окрасила зубы в розовый цвет. Кожа у него стала очень бледной, однако зеленоватый оттенок сохранился.

Мабри резко обернулась. На блюде, которое она держала в руке, лежал кусок плоти, вырванный из груди Равуса. Его сердце. Вэл почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Ей хотелось кричать, но горло свело судорогой.

– Луис, – произнесла Мабри. – Твоему брату будет неприятно узнать, что тебе так быстро надоело мое гостеприимство.

Вэл полуобернулась. Луис стоял у нее за спиной, и на его щеке дрожал мускул.

– И моя арфа! – В голосе Мабри звучала озорная радость, которая совершенно не сочеталась с тем, что творилось вокруг, с разбитой мебелью и кровью. – Равус, посмотри, что принесли твои слуги. Музыку!

– Зачем ты с ним разговариваешь? – крикнула Вэл. – Разве ты не видишь, что он умер?

При звуке ее голоса Равус чуть повернул голову.

– Вэл? – простонал он.

Вэл вздрогнула и попятилась от тела. Он не мог говорить! Надежда в ней боролась с ужасом, и она почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

– Ну же, Луис, – пригласила Мабри, – сыграй на ней. Я уверена, что ему будет спокойнее, если он узнает.

Луис дернул струну – и по комнате разнесся нежный голос Тэмсона, рассказывающего свою историю. В ту секунду, когда Тэмсон произнес слово «предали», стеклянный меч упал со стены, и в его глубине образовалась трещина, словно во льду озера.

– Тэмсон, – тихо произнес Равус.

Он приподнял голову, и его глаза были полны ненависти, но рука заскользила в крови, не давая опоры телу. Он со стоном упал обратно.

Губы Мабри изогнулись, и она снова вернулась к Равусу.

– Ах, стоило видеть твое лицо, когда ты рассек его мечом! Твои волосы станут следующей струной на моей арфе, оплакивающей эту жалкую историю на вечные времена!

– Отойди от него! – сказала Вэл, подбирая отломившуюся ножку стола.

Мабри высоко подняла блюдо.

– Правда удивительно, что тролли какое-то время способны жить без сердца? У него останется еще примерно час, если я его не потороплю. Но если ты не уйдешь с дороги, я брошу сердце на землю.

Вэл замерла, уронив деревяшку.

– Вот и хорошо, – сказала Мабри. – Я оставляю его в твоих умелых руках.

Ее копыта простучали вниз по лестнице, подол платья волочился следом.

Вэл упала на колени рядом с Равусом. Длинный когтистый палец поднялся, чтобы прикоснуться к ее лицу. Его мягкие губы и зубы стали темно-малиновыми.

– Я хотел, чтобы ты пришла. Мне не следовало бы, но я хотел.

– Скажи мне, что тебе подать, – попросила Вэл. – Какие травы надо смешать?

Он покачал головой, и его дыхание наполнилось хрипами.

– Это не вылечить.

– Тогда я пойду и верну твое сердце, – жестко заявила Вэл.

Она вскочила, поднырнула под полиэтилен и побежала вниз. Вэл ударилась о стену, протискиваясь на улицу, и холодный воздух обжег ей лицо. Мабри и экипаж исчезли.

Все кружилось – безумно, одуряюще, неуправляемо, и она ничего не могла сделать. Не было никакого пути. Никакого плана.

Единственное, над чем у Вэл оставалась власть, была она сама. Она могла бы убежать отсюда, выждать, пока не станет такой холодной и оцепеневшей, что перестанет чувствовать вообще. Но в любом случае именно она станет принимать решения и контролировать ситуацию. Ей не придется смотреть, как Равус умирает.

Сев на корточки прямо у стены, она захлебывалась сухими рыданиями. Это было похоже на рвоту, когда в желудке уже ничего не осталось. Вэл впилась ногтями себе в запястье, и боль помогла ей прийти в себя. Она заставила себя замолчать и подняться обратно по лестнице. Луис стоял на коленях рядом с Равусом, и их пальцы переплетались.

– Амарантовый шнур, – хрипло говорил тролль, и на его губах образовался красный пузырь, – сон младенца, аромат лета. Сплети их в диадему для брата и своими руками надень ему на голову.

– Я не знаю, как найти эти вещи, – отозвался Луис срывающимся голосом.

Вэл посмотрела на них, а потом на стену с пыльными занавесками.

– Прости меня, – сказала она.

Равус повернулся к ней, но девушка не стала дожидаться ответа. Она потянула занавески, срывая их, – и комнату залил свет. В воздухе заплясали пылинки.

– Что ты делаешь? – закричал Луис. Не отвечая ему, Вэл бросилась к следующему окну.

Равус приподнялся на локте. Его кожа уже стала серой. Он открыл рот, чтобы заговорить, но губы застыли, чуть приоткрывшись. Слова остались непроизнесенными. Он превратился в камень – в статую, созданную руками какого-то свихнувшегося скульптора, а размазанная кровь – в гравий.

Луис подбежал к Вэл, которая срывала остальные занавески.

– Ты с ума сошла?

– Нам нужно время, чтобы помешать Мабри! – крикнула в ответ Вэл. – Он не умрет, пока каменный. Он не умрет до сумерек!

Луис медленно кивнул.

– Я думал, что мог бы… Я не догадался про солнце.

– Равус сможет сам сплести диадему для Дэйва, когда придет в себя. Ведь ты его об этом просил, правда?

Вэл подняла меч Тэмсона, который так ярко сверкал в лучах солнца, что она не могла смотреть на него. Она держала рукоять обеими руками.

– Мы найдем Мабри и спасем обоих.

Луис отошел от нее на шаг.

– Я считал, что волшебные мечи не ломаются.

Вэл села на пол по-турецки, положив меч на колени. Под стеклом виднелась трещина, но когда она провела пальцами по поверхности, то та оказалась гладкой.

– Мабри сказала что-то насчет того, что она – агент Зимнего Двора.

– Двойной агент. – Луис задумчиво начал крутить большим и указательным пальцами шарик на верхней губе. – И она искала яд.

– Фейри в парке говорили, что Силариаль приходила и встречалась с Мабри. Они решили, что у Мабри имелись какие-то улики. А может, они заключили сделку?

– Договорились, что она кого-то отравит?

– Так, – проговорила Вэл. – Если Силариаль знала, что в отравлениях изгнанников Летнего Двора виновата Мабри, Мабри оказалась в ее власти. Чтобы спасти шкуру, ей пришлось бы сделать все, что бы Силариаль ни приказала. Даже вернуться к своему Двору и кого-то убить.

– Их отравил мой брат, да? – спросил Луис.

– Что?

– Дэйв работал для Мабри: он приносил фейри яд, чтобы казалось, будто в их смерти виновен Равус. А в качестве благодарности Дэйву она связала меня и держала у себя. Вот что ты имела в виду, когда говорила, что Силариаль виновата. Ты хотела сказать, что она всем руководила, но отравителем был кто-то другой.