– Кто… – начала Вэл – и вдруг замолчала.

Он вышел на свет – существо, почти такое же высокое, как тролль, но массивнее. Его рога загибались назад, как у барана, а густая коричневая борода по краям отливала зеленым цветом. Он был одет в куртку из лоскутов и сапоги ручной работы.

– Зайди и погрейся, – предложил он, поднимая запечатанную бутылку. – У меня есть к тебе вопросы.

Вэл кивнула, но ее взгляд скользнул в сторону улицы: она сомневалась, стоит ли попытаться убежать. Рука фейри тяжело опустилась девушке на плечо, и он провел ее к задней части здания, к двери, подвешенной на верхнюю петлю. Внутри Вэл увидела части манекенов, сваленные у стен: пирамида голов в одном углу, стена рук самых разных оттенков – в другом. Гора париков в центре комнаты на полу походила на большого спящего зверя.

Крошечное существо с крыльями мотылька порхало в воздухе с иголкой в руке и опустилось на мужской торс, чтобы шить на нем леи лет, Вэл испуганно осмотрелась, отмечая все, что можно было бы использовать как оружие, и попятилась, чтобы завести руку за спину и схватить. Ей не нравилась перспектива обороняться пластмассовой ногой от фейри, но, если придется, она это сделает, даже без надежды на успех. Но в тот момент, когда пальцы Вэл сомкнулись на одной из искусственных рук, она поняла, что держит в руке только одну кисть.

– Что это такое? – громко спросила она, надеясь, что фейри ничего не заметил.

– Я делаю чучела, – ответило рогатое существо, усаживаясь на ящик из-под молока, прогнувшийся под ним. – Мы с Иглинкс – лучшие по эту сторону океана.

Фейри с мотыльковыми крылышками зажужжала. Вэл попыталась, не оборачиваясь, положить кисть манекена на полку у себя за спиной, но не сумела. Ей пришлось засунуть кисть в задний карман брюк, под куртку.

– Сама королева Летнего Двора, Силариаль, пользуется нашими продуктами.

– Ого! – сказала Вэл, поскольку он явно рассчитывал произвести впечатление.

А потом, в наступившем молчании, она вынуждена была спросить:

– Чучела?

Он улыбнулся, и Вэл заметила, что зубы у него пожелтевшие и довольно острые.

– Это то, что мы оставляем, когда кого-то крадем. Конечно, традиционные поленья, палки и прочее – они тоже нормально работают, но манекены намного лучше. Более убедительные даже для тех редких людей, у которых есть немного волшебства, или Зрения. Конечно, как я думаю, тебя это мало утешает.

– Конечно, – согласилась Вэл.

Она вспомнила, как девочки в парке сказали: «Мы оставим кусок дерева». Уж не это ли они имели в виду?

– Порой мы подменяем человеческого ребенка кем-то из фейри, но эта глупость меня не касается. – Тут он посмотрел на Вэл, и ей показалось, что он видит ее насквозь. – Мы жестоки с теми, кто идет нам наперекор. Мы портим посевы, высушиваем молоко в материнской груди и отнимаем силу у рук или ног при малейшей обиде. Но порой мне кажется, что мы еще хуже поступаем с теми, кто заслужил наше расположение.

Он сел и взял в руки бутылку со снадобьем. В отблесках пламени Вэл увидела, что глаза у него совершенно черные, как у его крысы.

– А теперь ответь мне, – произнес он, – это яд?

– Я не знаю, что это, – сказала Вэл. – Не я его составляла.

– Среди волшебного народа было немало смертей.

– Я что-то об этом слышала.

Он хмыкнул.

– Они все пили раствор Равуса, чтобы прогнать железную болезнь. И незадолго до своей смерти все получили лекарство от такого же посыльного, как ты.

Вэл вспомнила продавца благовоний, который на днях заговорил с ней. Что он тогда сказал? «Скажи своим друзьям, чтобы они осторожнее выбирали, кому служить».

– Ты считаешь, что Равус… – Она на секунду задержала это имя на языке. – Ты думаешь, что Равус – отравитель?

– Я не знаю, что думать, – сказал рогатый фейри. – Ну так отправляйся дальше, посыльный. Я найду тебя снова, если понадобится.

Запах попкорна привлек Вэл, когда она проходила мимо старого кинотеатра. Она нащупала у себя в кармане пачку денег – больше чем достаточно, чтобы зайти внутрь. Однако желание посмотреть фильм казалось невероятным, словно для того, чтобы зайти в зал, ей пришлось бы пересечь непреодолимую границу между этой жизнью и прежней.

Когда Вэл была младше, они с матерью по воскресеньям ходили в кино. Сначала они смотрели фильм, который хотела Вэл, а потом – тот, который выбирала мать. Обычно получалось, что это были фильм-ужастик и слезливая мелодрама. Они сидели в темном зале и шептали друг другу: «Спорим, это сделал он! А следующей умрет она. Как можно быть такими тупыми?»

Вэл подошла к афишам просто из упрямства. Шли в основном художественные фильмы, о которых она даже не слышала, но ее взгляд остановился на афише с названием «Игра». Там был изображен привлекательный парень в костюме валета червей, с татуированным сердцем на голом плече. Он держал в руке карту с Пажом Кубков.

Вэл вспомнила, как Том раскладывал колоду Таро на кухонном столе.

– Вот что тебе препятствует, – сказал он, переворачивая карту с изображением женщины с завязанными глазами, которая держала в каждой руке по мечу. – Двойка мечей.

– Никто не может предсказать будущее, – заявила Вэл, – особенно с помощью того, что можно купить в магазине.

Мать тогда подошла к ним и улыбнулась Тому.

– А мне ты не разложишь карты? – спросила она.

Том расплылся в ответной улыбке, и они начали разговаривать о привидениях, кристаллах и прочей мистической дребедени. Вэл следовало бы понять уже тогда. Но она налила себе стакан газировки, уселась на табурет и стала смотреть, как Том предсказывает ее матери будущее, в котором сам намерен играть роль.

Девушка поднялась по ступенькам, купила билет на полуночный сеанс и прошла в буфет. Там было пустынно. Металлические столики стояли вокруг пары коричневых кожаных диванов. Вэл плюхнулась на один из диванов и стала смотреть наверх, на люстру, сверкавшую в центре потолка, изображавшего небо. Несколько минут она просто отдыхала, любуясь блеском и наслаждаясь чудесным теплом, а потом заставила себя пройти в туалет. До начала фильма оставалось полчаса, и ей хотелось привести себя в порядок.

Смяв в комок бумажные полотенца, Вэл тщательно обтерлась, выстирала трусы мылом и натянула их на себя влажными, прополоскала горло водой. Потом она села в одной из кабинок, прислонила голову к крашеной металлической стене и закрыла глаза, подставив лицо потоку горячего воздуха из вентиляции. «Всего секундочку, – сказала Вэл себе. – Я встану через секундочку».

Над ней склонилась женщина с темными глазами и худым лицом:

– Что с тобой?

Вэл вскочила на ноги – и уборщица с криком отшатнулась, выставив перед собой швабру.

Смущенная Вэл схватила рюкзак и бросилась к выходу. Она протиснулась через металлический турникет, пока к ней направлялись билетеры в пиджаках.

Совершенно растерявшись, Вэл увидела, что на улице еще темно. Она проспала кино? Или заснула всего на минутку?

– Сколько сейчас времени? – спросила она у пары, пытающейся поймать такси.

Женщина нервно посмотрела на часы, словно Вэл собиралась сдернуть их у нее с запястья.

– Почти три.

– Спасибо, – промямлила Вэл.

Хотя она проспала меньше четырех часов, сидя на унитазе, на улице девушка обнаружила, что чувствует себя гораздо лучше. Головокружение почти прошло, а от запаха азиатских блюд из круглосуточного ресторанчика, расположенного в нескольких кварталах от кинотеатра, в животе забурчало от голода. Она направилась в сторону ресторанчика.

Черный джип с затемненными стеклами остановился рядом с Вэл, окно открылось. Впереди сидели двое мужчин.

– Эй, – окликнул ее тот, кто сидел на месте пассажира, – ты не знаешь, где болгарская дискотека? Мне казалось, она на Кэнал-стрит, но мы что-то запутались.

Его аккуратно уложенные муссом волосы были мелированы.

Вэл покачала головой.

– Сейчас она уже все равно закрыта.

Водитель перегнулся через пассажира. Он был темноволосый и темнокожий, с большими влажными глазами.